Варяги и Варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу - Вячеслав Фомин

Бертинские анналы, написанные Пруденцием (ум. 861), повествуют, что в 839 г. к франкскому императору Людовику I Благочестивому в Ингельгейм прибыло посольство византийского императора Феофила, вместе с которым явились люди, утверждающие, «что их, то есть народ зовут рос («Rhos»), и которых, как они говорили, царь их по имени хакан («Chacanus»)» направил к Феофилу «ради дружбы». Последний просил Людовика, чтобы тот «милостиво дал им возможность вернуться в свою страну и охрану по всей империи, так как пути, которыми они прибыли к нему в Константинополь, шли среди варваров, весьма бесчеловечных и диких племен, и он не желал бы, чтобы они, возвращаясь по ним, подвергались опасности. Тщательно расследовав причину их прибытия, император узнал, что они принадлежат к народности свеонов («eos gentis esse Sueonum»)». Людовик, посчитав представителей хакана шпионами-лазутчиками, задержал их до выяснения, результат которого не известен[1280]. Под свеонами обычно понимают шведов и их имя читается, за исключением нескольких случаев, во всех переводах анналов. Как «шведы» «sueonum» звучит, например, у К. Кондратовича, переводившего для В. Н. Татищева статью Г. З. Байера «О варягах» (в которой впервые был приведен этот отрывок[1281]), с небольшими сокращениями затем включенной историком в первый том своего труда, так оно продолжает звучать у современных издателей[1282], что, конечно, не допустимо по правилам публикации источников, отвергающим любую модернизацию их текстов[1283]. Это, во-первых.

Во-вторых, указывает А. Г. Кузьмин, «этническое название «свеоны» исторически не совпадало с названием «свевы» и свеонов отличали от свевов (будущих шведов), но «в раннее средневековье их стали смешивать». Так, если во времена Тацита (І-ІІ вв. н. э.) свеоны обитали «среди самого Океана», т. е. на одном из островов Балтийского моря, и, по словам названного автора, «помимо воинов и оружия, они сильны также флотом», то свевы жили в пределах материковой Европе (в южной Германии, у верхнего Рейна[1284]) и в Скандинавию часть их проникла уже в эпоху Великого переселения народов (в VI в.), дав название Швеции (Кузьмин предположительно отождествил их с гвионами Пифия). Он же констатирует, что «в IX в. франкские летописцы «свеонами» называли неопределенное население Балтийского побережья и островов», т. е. этот термин является «географическим, а не этническим определением»[1285].

В-третьих, слово «каган», как установил еще Г. Эверс, совершенно не известно в Швеции. Вместе с тем он акцентировал внимание на том, что шведы в 829 г. просили у того же Людовика Благочестивого миссионеров для проповеди христианства, после чего в Швецию была направлена миссия Ансгария. А эти факты позволили Эверсу заключить, что «шведы и франки знали друг друга поименно задолго до того времени, как те мнимые Rhos прибыли в Ингельгейм». Резонно заметив при этом, что если бы последние были шведами, то они, думая, что их народное имя «не слыхано» у франков, назвались бы норманнами, ибо знали наверняка, что так франки именуют всех скандинавов. В свете чего весьма странным кажется тот факт, продолжает свои интересные рассуждения ученый, что мнимые шведы назвались не собственным именем, а тем, под которым они известны у финнов, «как будто они нашли это имя известным у всех народов от Балтийского до Черного моря»[1286].

По верным словам С. А. Гедеонова, титул «хакан» говорит о нахождении в соседстве с Русским каганатом «хазар и аваров, совершенно чуждого скандинавскому началу народа Rhos», и справедливо видел в этом факт, уничтожающий «систему скандинавского происхождения руси; шведы хаганов не знали». Параллельно историк указал, что «для франков Швеция была не terra incognita; миссия Ансгария в Швецию относится к 829–831 гг.; норманские посольства являлись часто при франкском дворе; еще до Ансгария в 823 г. Людовик посылал своих графов Теотария и Ротмунда в Скандинавию для точного исследования этого края», а под свеонами понимал шведов, состоявших у киевского кагана дружинниками. Относя существование каганата к 839–871 гг. и соотнося его границы с землями восточнославянского племени полян-руси, Гедеонов прекращение титулование «хаканами» русских князей связывал с водворением варяга-славянина Олега в Киеве. Д. И. Иловайский также отмечал, что титул «хакан» показывает на соседство «аваро-хазар», и в целом рассматривал известия анналов как свидетельство существования славянского русского княжества в Восточной Европе в первой половине IX в., являющегося основным противником Хазарии. Н. П. Загоскин заключал, что раз послы «были шведами, не для чего было именовать себя малоизвестным на западе названием «россов»[1287].

Правоту наблюдений антинорманистов в отношении титула «хакан» признали та часть ученых, что уверена в норманстве варягов, но при этом следуя не умозрительным концепциям, а конкретным фактам и только тем выводам, которые их них могут вытекать. Так, Г. В. Вернадский, не сомневаясь, что титул «хакан» «указывает на соседство хазар», пришел к выводу, что он был заимствован у хазар, чтобы подчеркнуть свою независимость от них. Идеи, высказанные Гедеоновым и Иловайским, были поддержаны в наши дни А. П. Новосельцевым, В. В. Седовым, Г. Г. Литавриным, локализующим «Русский каганат» на Среднем Поднепровье, на той территории Восточной Европы, которую принято именовать Русской землей в узком смысле слова. При этом Новосельцев и Литаврин (последний — колеблясь) придерживаются мысли, что во главе каганата стояли норманны. Седов, увязывая каганат со славянской волынцевской культурой конца VІІ-VIII вв. на левобережье Днепра, в послах, оказавшихся в Ингельгейме, видел скандинавов, служивших у русского кагана. Причиной гибели Русского каганата исследователь считал либо Хазарский каганат, с которым он соперничал, либо овладение Олегом Киева в 882 г.[1288]

А. Г. Кузьмин, уточняя, что титул «хакан» вообще чужд германскому миру, также правомерно указывает, что он предполагает «с одной стороны, соседство тюркского народа, а с другой — независимость «каганата» от любого другого государственного образования». И этот «Росский каганат», созданный в конце VIII — начале IX в. и разоренный в 30-х гг. IX столетия хазарами и венграми, историк связывает с русами-аланами и с салтовской культурой на Дону и Северском Донце, и видит в нем соперника Хазарского каганата. В рассматриваемом случае весьма важно еще одно ценное наблюдение ученого. Пруденций, замечает он, не столько отождествляет росов и свеонов, сколько противопоставляет их, что имеет особую важность в свете факта хорошего знания франками шведов[1289]. Из того же факта выходит, что они, конечно, не могли спутать свевов со свеонами. Невозможность их отождествления, следует добавить, невольно признал норманист Н. Т. Беляев. Полагая под свеонами шведов, он вместе с тем недоуменно вопрошал: «…Если росы шведы, то почему их владетель х а к а н (разрядка автора. — В. Ф.)?»[1290]. Недавно Е. С. Галкина на конкретном материале показала существование военно-торгового Русского каганата, отождествив его с салтово-маяцкой археологической культурой (верховья Северского Донца, Оскола, среднее и частично верхнее течение Дона), и погибшего под натиском кочевников во второй четверти IX в., но передавшего свое имя «Русь» Киевской Руси[1291].

Повышенное внимание уделяют норманисты показаниям тех источников, где русские называются «северными людьми» («норманнами»), что, например, читается у кремонского епископа Лиудпранда (ум. 971/2, дважды был послом в Константинополе: в 949 и 968 гг.). Но он же сам объясняет, что термин «норманны» имеет территориальное, а не этническое значение: «Ближе к северу обитает некий народ, который греки по внешнему виду называют русиями, мы же по местонахождению именуем норманнами. Ведь на немецком языке nord означает север, a man — человек; поэтому-то северных людей и можно назвать норманнами». Далее автор, сообщив, что «королем этого народа был некто Игорь», рассказывает о походе киевского князя Игоря на Константинополь в 941 г. и его разгроме[1292]. С. А. Гедеонов замечает, что Лиудпранд сочинял свой труд «Возмездие» во Франкфурте-на-Майне, одном из центров тогдашней образованности, и ему хорошо были известны те норманны, которых он описывает разорителями Кельна, Ахена, Триера, в связи с чем, конечно, «не мог полагать их между венгров, печенегов и хазар, не считать Игоря владыкой всех норманнов вообще…». По мнению Д. И. Иловайского, Лиудпранд получил информацию о руссах от византийцев, которые относили русь к гиперборейским (северным) народам, что и было передано им по-своему, по-лонгобардски. «Для Северной Италии, где жил Лиудпранд, — поясняет А. Г. Кузьмин, — «норманнами» были уже жители Задунавья, а для Южной Италии — и Северной Италии»[1293] (находясь во Франкфурте-на-Майне, он продолжал смотреть на Восточную Европу с юга). Подобная практика была характерна и для византийских памятников, которым, констатирует М. В. Бибиков, «присуща замена этнонимов описательными выражениями, например, «северный» может обозначать русских…»[1294].