Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. - Г. Костырченко

«Писатель!.. Не умеет толком писать по-русски! Уж не могла себе русского найти!»

Вспоминая потом эту сцену, С. Аллилуева напишет об отце:

«То, что Каплер — еврей, раздражало его, кажется, больше всего…»[886].

Прогневившего же вождя киносценариста в ходе следствия обвинили в том, что он, «будучи антисоветски настроенным, вел в своем окружении враждебные разговоры и клеветал на руководителей ВКП(б) и Советского правительства», а также «поддерживал близкую связь с иностранцами (американскими корреспондентами в Москве Паркером и Шапиро. — Авт.), подозрительными по шпионажу». В конце 1943 года Каплера выслали на пять лет в Воркуту, где он стал работать в местном театре. 27 января 1944 г. он написал оттуда Сталину, заверяя его в своей невиновности и прося об освобождении и отправке на фронт. Однако это послание было оставлено без последствий. Уже после отбытия ссылки Каплер в 1948 году вопреки запрещению приехал в Москву, за что получил еще пять лет, но уже исправительно-трудовых лагерей. Из-под стражи его освободили 11 июля 1953 г.[887]

Драматический финал романа с Каплером не стал для дочери вождя, как показали последующие события, достаточно поучительным уроком. Во всяком случае, уже весной 1944 года она, вновь влюбившись, вышла, не спросив у отца совета, замуж за студента Московского института международных отношений Г.И. Морозова. Светлана и этот еврейский юноша, ставший впоследствии ученым-юристом, когда-то учились вместе в одной школе. Сталин, как и следовало ожидать, не одобрил этого брака, правда, и не препятствовал ему. Затаив неприязнь к зятю, он отказался от знакомства с ним и, запретив молодым жить вместе с ним в Кремле, предоставил им квартиру в жилом доме Совета министров СССР на Берсеневской набережной (печально знаменитый «дом на набережной»). Вскоре Сталин в разговоре с дочерью, дав выход своим чувствам, ядовито заметил:

«Слишком он расчетлив, твой молодой человек… Смотри-ка, на фронте ведь страшно, там стреляют, а он, видишь, в тылу окопался…»[888].

Недоброжелательство Сталина к родственникам, переходящее порой в явную антипатию, и стало краеугольным камнем в том мифическом сионистском заговоре, фабрикацией которого с конца 1946 года и занялся тщеславный шеф советской госбезопасности Абакумов. С этого времени он регулярно направлял диктатору ставшую для последнего кошмаром наяву информацию о контактах Светланы и Григория Морозова с неким И.И. Гольдштейном, человеком, якобы подосланным «еврейским националистом» С.М. Михоэлсом для сбора личных сведений о вожде. В ходе начавшейся «оперативной разработки» Гольдштейна выяснилось, что тот работает старшим научным сотрудником Института экономики АН СССР[889], а с Михоэлсом познакомился через своего давнего друга З.Г. Гринберга — старшего научного сотрудника Института мировой литературы АН СССР и ближайшего помощника Михоэлса по работе с еврейской научной интеллигенцией. До Октябрьской революции Гольдштейн и Гринберг состояли в Бунде. Потом последний, окончивший в свое время историко-филологический факультет Варшавского университета, стал заместителем наркома просвещения Союза коммун Северной области (так назывались тогда Петроград с губернией) и на этом поприще оказывал помощь и содействие бедствовавшим в то время литераторам и деятелям искусства, в том числе А.М. Горькому, А.Н. Толстому, С.А. Есенину, К.И. Чуковскому, В.И. Немировичу-Данченко и другим знаменитостям. Непосредственное знакомство Гольдштейна и Гринберга произошло в конце 1941 года в Ташкенте, в эвакуации. Гринберг много и часто рассказывал новому другу о Михоэлсе, который в то время тоже находился со своим театром в узбекской столице, однако лично представиться последнему Гольдштейн тогда не смог. Их первая встреча состоялась уже в Москве в 1945 году в Еврейском театре, куда Гольдштейн был приглашен на вечер памяти, посвященный 30-летней годовщине со дня смерти И.Л. Переца — еврейского писателя, жившего в Польше и приходившегося Гольдштейну дядей. Выступив с докладом, Михоэлс подошел к сидевшему в зале Гольдштейну и, представившись, попросил его чаще бывать в театре. После столь мимолетного свидания их контакты возобновились только осенью 1946 года, когда Гринберг привел Гольдштейна в Еврейский антифашистский комитет на Кропоткинскую, 10. Там состоялся уже продолжительный и серьезный разговор, в том числе и о знакомых Гольдштейну родственниках Сталина со стороны второй жены. Такой интерес к родственному окружению вождя был вызван у Михоэлса, думается, тем, что посредством него он надеялся, информируя о положении евреев в СССР, как-то повлиять на правителя и со временем склонить того к принятию мер, направленных против усилившегося в годы войны антисемитизма. Видимо, для достижения этой цели руководитель ЕАК попросил своего собеседника при случае расширить соответствующий круг знакомств, включив в него Светлану Сталину и Григория Морозова. Такой случай представился через несколько месяцев, в декабре, во время одного из семейных праздников у Е.А. Аллилуевой, жившей вместе со своим вторым мужем Н.В. Молочниковым (работал главным конструктором Государственного института по проектированию заводов черной металлургии и одновременно являлся негласным информатором «органов», давно державших его «на крючке» как выходца из среды религиозных толстовцев) в том же «доме на набережной».

Е.А. Аллилуева, которую Гольдштейн знал еще с 1929 года по совместной работе в советском торгпредстве в Берлине, первым браком была замужем за братом жены Сталина П.С. Аллилуевым, неожиданно умершим в ноябре 1938-го, как говорили, от сердечного приступа. Произошло это после того, как, возвратясь из отпуска, тот узнал, что многие его сослуживцы по автобронетанковому управлению Красной армии арестованы как враги народа. Однако существовала и другая версия этой смерти, которую госбезопасность представила Сталину как наиболее достоверную: Е.А. Аллилуева, дочь новгородского попа, якобы отравила мужа, причем не без участия своего любовника Молочникова, которого знала еще с 1930 года.

Личную драму пережила тогда и сестра П.С. Аллилуева — Анна. Ее мужа, С.Ф. Реденса, руководившего столичным управлением НКВД, сначала откомандировали в Казахстан, а потом, вызвав в Москву, 21 ноября 1938 г. взяли под стражу и 12 февраля 1940 г. расстреляли как «человека» бывшего наркома внутренних дел Н.И. Ежова. В 1943 году в тюрьме оказался и старший сын А.С. Аллилуевой — Леонид, арестованный по делу о гибели детей Шахуриных — Уманских.

То ли боясь мести за санкционированные им репрессии, то ли еще по какой-то причине, но с конца 30-х Сталин больше не встречался с родственниками двух покойных жен. Те из них, кто уцелел, оказались в опале. Их не допускали больше в Кремль, на правительственные дачи, лишили некоторых других номенклатурных благ. Проворные чиновники, чутко уловив настроение «хозяина», даже «уплотнили» Аллилуевых в жилплощади, подселив к ним в квартиры в «доме на набережной» соседей. Лишившись былых привилегий и будучи вынужденным теперь прозябать в положении отверженного, беспокойный для Сталина клан Аллилуевых изливал копившиеся годами обиды в постоянных пересудах и сетованиях по поводу бед и несчастий, обрушившихся на него по воле всесильного родственника. Среди прочего довольно откровенно обсуждались различные версии гибели Н.С. Аллилуевой и другие табуированные семейные тайны. Обо всем этом регулярно докладывалось Сталину, который очень болезненно относился к разговорам вокруг смерти второй жены. Не случайно в биографической хронике за 1932 год, подверстанной к вышедшему в 1951-м очередному, 13-му тому его сочинений, Н.С. Аллилуева была названа «близким другом» вождя, а также специально указано, что Сталин проводил гроб с телом жены на Новодевичье кладбище, хотя многим было известно, что в действительности он присутствовал только на гражданской панихиде в здании, известном как ГУМ, и не участвовал в непосредственном погребении[890].

Недовольство Сталина родней заметно усилилось после выхода в свет в 1946 году книги А.С. Аллилуевой «Воспоминания». Особенно не понравилось в Кремле то, что автор с целью популяризации своего сочинения стала разъезжать по городам и весям страны и с непозволительной для той поры откровенностью излагать трудящимся свою версию истории семьи руководителя партии и государства. В поездках ее сопровождала старая подруга, журналистка P.M. Азарх, вдова венгерского писателя-коммуниста Мате Залки (Белы Франкля), знаменитого «генерала Лукача», погибшего в ходе гражданской войны в Испании в 1937-м. В 1948 году Азарх арестовали и обвинили в том, что та упросила Аллилуеву направить Михоэлсу свои «Воспоминания», а также книгу отца, С.Я. Аллилуева, «Пройденный путь».