Шпандау: Тайный дневник - Альберт Шпеер

30 августа 1956 года. Дёниц проснулся среди ночи от приступа головокружения. Его рвало.

— Я видел подобные вещи. У заключенных с длительным тюремным сроком часто бывают нарушения кровообращения перед выходом на свободу, — заметил профессиональный охранник Пембертон.

Днем коротал время, делая карандашные наброски. В них отражается моя любовь к маленьким городкам Южной Германии. Так я создаю свой воображаемый мир. Ощущение свободы.

2 сентября 1956 года. За два часа до свидания с Маргарет и Эрнстом мне тайком передали новый обвинительный акт. Мое дело рассматривал Берлинский трибунал по денацификации. Но сейчас мои нервы более или менее пришли в порядок; доказательством этому служит тот факт, что свидание протекало относительно гладко. Эрнст хочет быть географом; я рассказывал о своем кругосветном путешествии. Перед их уходом я предложил посмотреть смену шотландской охраны — в килтах, с кисточками и всем традиционным антуражем.

— Нет, я не хочу этого видеть, — решительно заявил он.

Потом Фомин сказал:

— Еще минута.

Мальчик тотчас замолчал. Мы в тишине сидели напротив друг друга. Потом попрощались.

4 сентября 1956 года. Паук сплел паутину между двумя деревьями. Несколько дней назад Ширах целое утро искал еще одного паука, чтобы посадить в паутину. Он рассчитывал на жестокую схватку, но когда наконец нашел паука, то не смог взять его в руки. Паука посадил в паутину Лонг, но чужой паук оказался миролюбивым созданием и кратчайшим путем выбрался на свободу. Тогда Ширах и Пембертон стали бросать в паутину мотыльков и кузнечиков, а потом наблюдали, как паук завораживает свои жертвы и несколькими ловкими приемами запутывает в паутине, с тех пор кормление паука превратилось для Шираха в манию. Здесь все доводится до крайностей. И речь не только о заключенных. Сегодня американский, французский и русский охранники вместе с Ширахом ползали на коленях в траве и ловили кузнечика.

— В последнее время у каждого появился свой пунктик, — заметил Дёниц. — Шираху необходимо целый день говорить или петь, а теперь он еще и пауков ловит, а вы подергиваете губой, когда гуляете.

Думаю, так и есть.

7 сентября 1956 года. Сегодня днем, собираясь выйти во двор, мы долго ждали Гесса. Когда он наконец пришел Дёниц заметил:

— Если бы я получал одну марку за каждые пятнадцать минут, которые мне, герр Гесс, приходилось вас ждать последние одиннадцать лет, я бы стал богатым человеком.

Гесс мгновенно парировал:

— А если бы я получал всего один пфенниг за каждое глупое слово, которое вы мне говорили в течение этих одиннадцати лет, я стал бы гораздо богаче вас.

В последнее время Дёниц демонстрирует свое недовольство привилегированным отношением к Гессу, называя его «герр барон». Недавно он взял обыкновение стоять шагах в десяти от Гесса и подолгу смотреть на него в упор. Иногда я встаю рядом с Гессом и смотрю в ответ, что заставляет его прекратить это хамство.

14 сентября 1956 года. Я работал в саду, и британский директор, проходя мимо в сопровождении своего заместителя Летхэма, задал мне свой ритуальный вопрос: «Все в порядке?» И только перед уходом он между делом достал из кармана два листа бумаги: «Это вам». Документы, связанные с началом судопроизводства по делу о моем имении. Письмо датировано 18 августа, значит, оно целых двадцать семь дней шло из места, расположенного всего в нескольких километрах.

— Черепаха-пенсионерка могла бы позавидовать, — сухо заметил Харди.

17 сентября 1956 года. В последние дни своего пребывания в Шпандау Дёница оставило напряжение. Он часто сидит на скамейке с охранниками. Истории, шутки, воспоминания.

18 сентября 1956 года. Сегодня закончился второй год моего путешествия. Я прошел 3326 километров; считая зиму, когда за день в среднем проходил 9,1 километра. Пока я продолжаю свои походы, я сохраняю равновесие.

20 сентября 1956 года. Перед самым пробуждением мне снилось, что вернулся Функ. Ослабевший, он стоял у стены и казался удивительно маленьким и сморщенным. Я не мог поверить своим глазам, когда через полчаса после подъема четыре британских солдата внесли Функа на каталке в его камеру. Позади шел наш санитар в белом халате, за ним следовали мистер Летхэм и британский сержант.

Вскоре Функ уже стоял перед камерой Шираха и увлеченно болтал. Позвали Дёница. О Гессе Функ и не вспомнил. И обо мне тоже.

21 сентября 1956 года. Днем мне выдали бумагу, чтобы я мог написать своему адвокату, Флекснеру. Мучительно проходить все заново после десяти лет заключения. Какой в этом смысл? Я больше не существую. Пусть забирают разбомбленное имение в Ванзее, мне плевать.

28 сентября 1956 года. Дёницу осталось всего три дня. В воздухе витает странное напряжение — могут выпустить раньше во избежание демонстраций у ворот тюрьмы. Охранники тоже нервничают. Почти все западные охранники сегодня пожали руку Дёницу и пожелали ему удачи; даже Боков подошел к нему с другого конца сада и попрощался. Впервые один из нас выходит на свободу, полностью отсидев свой срок.

29 сентября 1956 года. Функ и Ширах почти не отходят от Дёница. К Шираху вернулись былые хорошие манеры. Он берет палку, которая поддерживает помидоры, ловко превращает ее в легкую трость и с неподражаемым изяществом быстро крутит в пальцах. Сегодня днем во время разговора он использовал палку в качестве опоры для спины. Раньше я подобное видел только в кино: с таким же видом аристократы наблюдают за скачками. Я заметил, как Ширах что-то жарко доказывал Дёницу. С раннего утра все только и говорят, что о программе ультраконсервативной ДРП, которую напечатали сегодняшние газеты. Проходя мимо, услышал слова нашего гросс-адмирала: «Ясно, по крайней мере, одно: это единственная первоклассная программа партии». Но колышки для помидор — не первоклассные бамбуковые трости; палка сломалась, и Ширах чуть не упал.

Со мной Дёниц держится отчужденно. Наверное, ждет что я сам с ним заговорю; но он уходит, а я остаюсь, поэтому все зависит от него.

29 сентября 1956 года. Говорят, за воротами ждут тридцать машин, битком набитых репортерами — ходят упорные слухи о досрочном выходе Дёница.

— Как только я окажусь на свободе, я первым делом обсужу с Кранцбюлером, как вытащить всех вас отсюда, — великодушно заявляет Дёниц.

Похоже, он совсем забыл, что его связи ничуть не помогли ему лично и он отсидел свой срок до самого последнего дня. Поэтому я говорю ему: