Сыщик-убийца - Ксавье Монтепен

— А! — воскликнул он вдруг. — Я начинаю понимать.

Вы поручили заехать за барышней моему товарищу Сан-Суси?

— Я не знаю имени кучера, но у меня есть номер экипажа.

— Какой?

— 766.

— Да, это номер Сан-Суси. Я вас сейчас удивлю. Я сильно подозреваю, что мой фиакр, знаменитый номер 13, играл роль в этом деле.

— Ваш фиакр, дядя?

— Ты сейчас увидишь. Мы обедали вчетвером в трактире, и Сан-Суси рассказал, что должен ехать в половине одиннадцатого за мадемуазель Бертой Монетье от имени господина Рене Мулена. Вот каким образом Этьен узнал, что она должна была быть вчера на улице Берлин. Немного ранее десяти часов Сан-Суси вышел, чтобы отправиться за вашей барышней, и сейчас же вернулся сказать мне, что у меня украли фиакр. И вы не выбьете у меня из головы мысль, что им воспользовались для того, чтобы увезти барышню.

— Может быть, и так, — сказал Рене, — но это только предположение.

— Не можете ли вы узнать что-нибудь, дядя? — спросил Этьен.

— К несчастью, нет. Если бы я мог это сделать, то дорого заплатил бы тот, кто меня надул.

— Но вы нашли ваш экипаж?

— Да, сегодня утром, но ни лошадь, ни карета ничего не могут мне рассказать.

— А может быть, и могут, — возразил Рене.

— Вы шутите?

— И не думаю. Допустим, что ваш фиакр действительно увез мадемуазель Монетье…

— Допустим…

— Тогда кто знает, может быть, сам фиакр расскажет нам, куда ее отвезли.

Пьер Лорио покачал головой:

— Сомневаюсь. Я думал то же самое и старался найти какое-нибудь указание, но тщетно.

— Мы снова поищем вместе.

— Я должен передать вам важную вещь, Рене, — перебил Этьен. — Для того чтобы увезти Берту, воспользовались вашим именем.

— Кучер фиакра номер 766 уже сказал мне это.

— Вероятно, кто-нибудь знал, что вы имели намерение привезти мадемуазель Монетье к мистрисс Дик-Торн?

— Нет, никто.

— В таком случае, это событие кажется мне необъяснимым.

— Так же, как и мне. К несчастью, нельзя спорить против очевидности.

— Послушайте, господин Рене, — продолжал Этьен, — кого вы подозреваете?

— Я не подозреваю, я прямо обвиняю могущественных врагов, тех, кто арестовал меня, заставил судить и даже рассчитывал отправить в Кайенну за преступление, которого я не совершал.

— Как бы ни были могущественны эти враги, — возразил Этьен, — мы пойдем к ним вместе и принудим отдать Берту, угрожая, в случае отказа, донести на них полиции. Они испугаются и уступят.

— К несчастью, это невозможно, — возразил Рене.

— Невозможно, почему?

— Не выдавая тайны, которая не принадлежит мне, я могу вам сказать, что враги, против которых я и мадемуазель Берта предприняли борьбу, нам неизвестны.

Этьен сделал жест удивления.

— Я понимаю, что это вас удивляет, кажется невероятным, а между тем это так. Случай навел меня на след, который я считаю верным и который должен помочь открыть истину. Один из негодяев пробрался в мою квартиру на Королевской площади, чтобы украсть доказательство преступления, совершенного им когда-то. Мадемуазель Берта находилась там в одно время с ним, чтобы спасти это доказательство от обыска, который должен был быть сделан на другой день. Она видела его и может узнать, но мы его не знаем.

— Обратитесь к имперскому прокурору.

Рене покачал головой:

— В настоящее время правосудие только помешало бы нам, мы должны действовать одни, без всякой помощи, до того дня, когда, получив доказательства, будем вправе сказать представителю закона: «Вы дали упасть голове невиновного, в настоящую минуту мы указываем вам подлинного убийцу доктора из Брюнуа, исполняйте ваш долг и восстановите доброе имя мученика». Я уже надеялся, что достиг этой цели, но злодеи не дремали, и Берта исчезла, а без нее я не могу ничего сделать. Вы ее любите и убеждены, что она достойна вас, помогите мне найти и освободить ее!

— О! Я готов! — воскликнул Этьен. — Я готов умереть за нее!

— А меня забыли? — сказал Пьер Лорио. — Я тоже хочу получить свою долю хлопот. Что надо сделать?

— Мне пришла в голову одна идея, — сказал Этьен. — У меня есть друг, занимающий высокое положение. Он вам известен — Анри де Латур-Водье. Его положение как адвоката открывает ему двери суда, а как сын сенатора, он имеет влияние в префектуре. Не можем ли мы использовать его?

— Каково бы ни было влияние господина де Латур-Водье, — возразил Рене, — он не получит помощи префектуры, не дав объяснений, а он не должен ничего знать.

— Да, понимаю, — перебил Пьер Лорио, — но то, чего не можете сделать вы, могу сделать я.

— Вы, дядя?… Каким образом?

— Очень просто. Я уже говорил, что убежден в том, что мой фиакр использовали для похищения девушки. Конечно, негодяй не хотел компрометировать себя, наняв экипаж или использовав собственный, а нашел простое решение: взять на время мой номер 13. Не забудьте, что у меня украли лошадь и карету в двух шагах от улицы Нотр-Дам-де-Шан.

— Вы, должно быть, правы! — воскликнул Рене.

— Конечно, я прав.

— Но к чему вы ведете?

— А вот к чему. Если мой фиакр был сообщником, то надо узнать, где он был.

— А! Если бы это можно было сделать!

— Конечно, можно. У моего фиакра нет языка, чтобы ответить, но полиция ответит за него.

— Не надейтесь, — сказал Рене. — Полиция просто откажется производить расследование по поводу потерявшегося и снова найденного фиакра. Да и на чем вы можете основывать вашу просьбу?

— Черт возьми! Это не очень трудно придумать. Я скажу, что под подушкой моего фиакра было сложено пальто, а в кармане пальто лежали важные бумаги и что у меня украли и бумаги, и пальто.

— Идея недурна, — сказал Рене.

— Итак, я иду домой за деньгами, — сказал Пьер, — и вернусь подать жалобу имперскому прокурору, и мы увидим тогда, найдут ли наших негодяев.

— Вам нечего беспокоиться, дядя, я сейчас вам дам нужную сумму.

— Хорошо. В таком случае, давай деньги, и я сейчас же отправлюсь.

— Прежде чем идти, — вмешался Рене, — я хочу осмотреть ваш экипаж.

— Это очень легко: он внизу. Его сторожит комиссионер.

— С той минуты, как фиакр найден, в нем ничего не изменилось?

— Ничего.

— В таком случае, идем.

Рене и Пьер пошли вперед. Этьен с любопытством следовал за ними.

Пьер открыл одну из дверец:

— Посмотрите, все подушки выпачканы грязью, а они были обиты заново.

— Да, действительно, — ответил Рене, с любопытством осматривая внутренность экипажа. — Вот грязный след от засаленных панталонов. С одной стороны на полу также грязь. Человек, сидевший в экипаже, проделал часть пути пешком.

— Черт возьми! Как вы наблюдательны, — сказал старый кучер.

— Я просто смотрю и делаю заключения.

— Продолжайте, — сказал Этьен, которого сильно интересовали замечания Рене.

— Я начинаю думать, — сказал вдруг Рене, — что ваш экипаж использовали для похищения мадемуазель Берты. Во всяком случае, в нем сидела женщина.

— Вы нашли какие-нибудь доказательства? — поспешно спросил Этьен.

— Посмотрите!

И Рене показал им маленькую вещичку.

— Это пуговица от женского ботинка, — сказал Пьер. — А перед тем как у меня украли мою коробку, я только что вычистил ее.

— Дама или девушка, — продолжал Рене, — садилась с правой стороны, — здесь ковер только слегка запачкан. Очевидно, что особа, сидевшая тут, только перешла через тротуар. Вы видите, что ваш фиакр начинает говорить?

— Да, правда, — с восторгом прошептал Пьер.

— Похитителей должно было быть двое, — заметил Этьен.

— Без сомнения, один сидел внутри кареты, наблюдая за бедной девушкой, а другой — на козлах, переодетый кучером, — закончил Рене, продолжая розыски.

Поднимая подушку, Рене нашел штук пять билетиков, таких же, как тот, который Берта сунула себе в перчатку.

— Это номера, которые я кладу в карету для путешественников: они их спрашивают, — сказал Пьер. — Прежде чем ехать, я положил туда полдюжины.

Рене пересчитал листки.

— Все ли? — спросил Пьер.

— Нет, недостает одного. Может быть, вы ошиблись, когда клали?

— Может быть, но это меня удивило бы…

— Мы сбиваемся с пути, — перебил доктор. — Все это не указывает нам, где мы должны искать.

— Но то, чего не сказала нам внутренность фиакра, может быть, скажет внешняя сторона.

И Рене, захлопнув дверцы, стал осматривать колеса. Они были густо покрыты желтоватой грязью. Большие лепешки грязи покрывали кузов.

— Фиакр выезжал из Парижа, в этом нечего сомневаться. Он ехал по немощеной дороге — посмотрите на подковы лошади. По дороге кучер сходил на землю и затем снова сел на козлы, так как на подножке мы видим ту же самую грязь, которая покрывает колеса экипажа и ноги лошади. Человек, сидевший внутри, также выходил, об этом можно судить по тем следам, которые он оставил на ковре внутри кареты.