Научная фантастика. Возрождение - Грег Иган

– В этот день триста лет назад, – неестественно красивый ведущий, явный генемод, был одет в безупречный мундир армии Джорджа Вашингтона, – основатели нашей страны подписали самый важный документ в мировой истории – Декларацию Независимости. Ее слова до сих пор волнуют нас: «Если одному народу необходимость диктует разорвать узы, связывающие его с другим народом, и занять среди мировых держав особое и равноправное положение, предназначенное законами природы и Господа, порядочность и уважение к мнению человечества требуют, чтобы этот народ объявил о причинах, побудивших на такое отделение. Мы считаем очевидной истиной то, что все люди созданы равными…»

Алиса фыркнула. Лейша увидела, что сестра улыбается.

– «…что Создатель наделил их определенными неотъемлемыми правами, в том числе правом на жизнь, свободу и счастье…»

Дру хмурился. Интересно, подумала Лейша, понимает ли он хотя бы значение этих слов: школьные оценки были не ахти. В другом конце комнаты прислонился к стенке мрачный и подавленный Эрик. Он ни разу прямо не посмотрел на Дру, но Дру, как заметила Лейша, из кожи вон лез, подкатывая свое кресло к Эрику, заговаривая, улыбаясь своей ослепительной улыбкой. Месть? Нет, это было бы слишком для одиннадцатилетнего мальчика. Желание помириться? Потребность общения?

– Все вместе, – решительно разрешила ее сомнения Алиса. – Но ты, Лейша, никогда не разбиралась в театре.

Живописный рассказчик покончил с Декларацией Независимости и исчез. Последовали репортажи о праздновании Четвертого июля в стране: Жители, жарившие шашлыки из синтетической сои в штате Джорджия; парад красно-бело-синих скутеров в Калифорнии; бал ишаков в Нью-Йорке: модные строгие платья женщин и пышные украшения из усыпанного драгоценными камнями золота.

Голос за кадром звучал через электронные усилители:

– Подлинная свобода – от голода, нужды, конфликтов, которые так долго разобщали нас. От иностранной зависимости, от зависти, от классовых противоречий. От новшеств – прошло десять лет с тех пор, как Соединенные Штаты сделали последний значительный рывок в области технологии. Довольство, по-видимому, порождает комфорт. Но этого ли хотели для нас Отцы – основатели. Оглядываясь на наш трехсотлетний опыт, можем ли мы сказать, что пришли в конечный пункт назначения или обрели покой в стоячих водах?

Лейша была поражена: когда это в последний в программе «новостей», даже для ишаков, задавали вопрос? Джордан со Стеллой подались вперед.

– И какое влияние, – продолжал невидимый диктор, – оказывает это равновесие на нашу молодежь? Работающие, – на экране возникли сцены из жизни Нью-йоркской фондовой биржи, заседаний конгресса, заседания объединения комитетов по экономике «Фортуна 500», – все еще полны сил и энергии. Но так называемые Жители представляют собой все уменьшающийся фонд, из которого выбирают самых лучших и самыхталантливых ля строительства будущего Америки. Однако, чтобы стать таковым, необходимо прежде всего желание отличиться…

– О, выключите, – громко сказал Эрик. Стелла сердито взглянула на него.

Джордан отвел взгляд. Средний сын разбивал сердца обоих родителей.

– …и тут, возможно, не обойтись без трудностей. Почти дискредитированные идеи иагаизма, столь популярные сорок лет назад, когда…

Изображение Уолл-стрит и гонок скутеров исчезли. Рассказчик продолжал описывать голокартинки, а сцена заполнилась густой чернотой.

– Что за… – начал Сет.

Появились звезды. Космос. На фоне звезд возник медленно вращающийся орбитальный комплекс, а под ним – знамя со словами другого президента, Авраама Линкольна: «Ни один человек не хорош настолько, чтобы управлять другим человеком без его согласия».

Комната наполнилась гулом голосов. Какое-то мгновение Лейша сидела в растерянности, но постепенно поняла. Убежище, располагая несколькими спутниками связи, использовало очень узкую, направленную полосу частот. Значит, все это адресовано только в компаунд, ей, и больше никому. Двадцать пять лет назад Лейша последний раз разговаривала с Убежищем. В отсутствии связи крылась причина их праздности, их умиротворенного застоя: ее, Джордана и детей Джордана.

Дженнифер просто напоминала, что Убежище еще существует.

Звезды – самое первое воспоминание Мири. Второе – это Тони.

Вот бабушка поднимает ее на руках к длинному изогнутому окну, а за этим окном – чернота, испещренная сияющими неподвижными огоньками; на глазах у Мири один из них пролетел мимо.

– Метеорит, – сказала бабушка, и Мири протянула ручки, чтобы потрогать прекрасные звезды. Бабушка рассмеялась. – К ним можно прикоснуться только разумом. Всегда помни об этом, Миранда.

Она хранила в памяти каждую мелочь. Правда, не помнила, что брат Тони появился на свет спустя год после ее рождения.

Но она помнила, когда родились близнецы Никос и Кристина Деметриосы. А вскоре Аллен Шеффилд и Сара Серелли. Шестеро кувыркались в детской под бдительным присмотром мисс Паттерсон или бабушки Шарафи.

По соседству, в том же куполе, находилась еще одна детская, и каждый день пластиковая стена между ними открывалась и ребятишки играли вместе.

Но однажды все прекратилось.

Джоан Лукас, рослая девочка с блестящими каштановыми волосами, спросила у Мири:

– Почему ты так извиваешься?

– Я н-н-не з-знаю, – ответила Мири. Она, конечно, замечала, что все дети из ее детской дергаются и заикаются, а ребята из соседней комнаты – нет. Мири никогда не задумывалась над этим. Судороги казались ей таким же естественным делом, как цвет волос.

– У тебя слишком большая голова, – заметила Джоан. – Не хочу с тобой играть.

Тотчас рядом оказалась мисс Паттерсон.

– Джоан, в чем дело?

Джоан остановилась и поглядела на мисс Паттерсон. Все дети понимали этот тон воспитательницы. Лицо Джоан сморщилось.

– Ты ведешь себя глупо, – сказала мисс Паттерсон. – Мири – член твоего сообщества. Убежища. Ты будешь с ней играть.

– Да, мэм, – ответила Джоан. Когда взрослые произносили слово «сообщество», дети подчинялись. Но лицо девочки оставалось недовольным, и Мири очень быстро расхотелось играть.

Она запомнила это.

Каждый «день» у них были уроки, малыши учились все вместе. Мири врезался в память тот день, когда она поняла, что терминал можно заставить что-то делать. Терминал знал ответы на тысячи вопросов: что такое «день», почему потолок вверху, сколько лет папе. Он знал больше бабушки и папы с мамой. Терминал задавал ей задания и, если она справлялась, показывал девочке улыбающееся лицо, а если нет – приходилось начинать с начала.