Золотые колдуны - Мэри Джентл

— Значит, вы можете записывать память.

— Записывать и воспроизводить другому лицу. И, начиная с него, снова кому-либо и так далее. — Он улыбнулся. — Без малейшей потери подробностей, от поколения к поколению.

— Кто-то однажды сказал мне… — я вспомнила, что это была женщина с Покинутого Побережья, с которой мы вместе плыли на «Моховом соколе», — Чародей обладает своего рода серийным бессмертием. В Южной земле об этом никто не упоминал.

— О, меня не признают в Ста Тысячах. — Он захихикал по-стариковски. — Если я храню памяти ста поколений, то где же тогда мои собственные воспоминания о предыдущей жизни? Нет, меня там не любят и, конечно, там лишь очень немногие обо мне знают.

— Это не бессмертие.

— Не для меня. — Он постучал себя пальцем по худой груди. — Я не являюсь бессмертным, но им является Чародей. Смотрите.

ОН положил ладонь на предмет в форме куба. Пока я смотрела на куб, он стал становится прозрачным из середины, как если вязкая жидкость очищалась в ходе следовавших одна за другой стадий.

Вечерний свет осветил что-то, похожее на внешний двор. На краю фонтана сидела девушка, держа в руках ребенка, которому было не более года.

У нее была бледная кожа, в каштановой гриве сверкали вплетенные жемчужины, а одежда состояла из коричневого облачение и поясного шнура Коричневой башни. Она едва вышла из возраста аширен; на вид ей было не более четырнадцати.

У нее было серьезное выражение лица, она сосредоточено смотрела на ребенка, игравшего ее шестипалой рукой.

— Это одна из таких людей этого поколения, — сказал старец. — У нее в голове накоплено множество памятей. Еще несколько лет — когда я умру, — и она станет Чародеем. Она будет помнить, что говорила с вами, Кристи, она будет помнить этот момент так же, как я. Потому что тут нет никакой разницы между ее памятью и моей. Она будет мной… точно так же, как я являюсь всеми теми, кто был до меня.

Куб потемнел, снова переместив меня в холодное помещение. Меня окружали свидетельства внеземной технологии.

— Теперь вы понимаете? — спросил Чародей. — Касабаарде — старейший город мира, а я — старейший человек в этом мире. Я знаю этот мир. Возможно, я единственный, кто его знает.

Если дело дойдет до обмена между Орте и каким-либо иным миром… то естественный, кто может квалифицированно говорить от нас.

25. ЗОЛОТАЯ ИМПЕРИЯ

— Все это хорошо и прекрасно, однако… — Я обнаружила, что уже некоторое время взволнованно ходили назад и вперед, и остановились перед старым ортеанцем. — Это невероятно! Какое действительное доказательство этого у вас есть?

Он развел руки в стороны, как бы охватывая жестом Коричневую Башню ее неоспоримым существованием.

— Если бы я мог к вашему удовольствию доказать, что машины функционируют в соответствии с моими утверждениями?

— У меня нет технического образования, чтобы это перепроверить или отвергнуть. — «А что касается этого момента, — подумала я, — то для немалого числа ученых Доминиона встанут проблемы, состоящие в том, чтобы наверстать здесь кое-что.

Он осторожно сел на какое-то металлическое устройство и посмотрел на меня. Когда его мигательные перепонки поднялись, я увидела, что глаза его были черными и ясными, как у птицы. Явно меняя тему разговора, он сказал:

— Предполагаю, что Южная земля преимущественно против контакта с вашим миром.

— Большинство? Не знаю. Ведь это может и измениться.

— Они страшатся перед техникой; они верят, что может вернуться народ колдунов. — Он задумчиво покачал головой. — И все связанные с ним опасности, хотя он представляет для них опасность лишь потому, что они все еще этого хотят.

— А в Касабаарде это не так?

— Может быть, мы бедны материальными благами, но есть иные виды богатства, но есть иные виды богатства. Могу ли я спросить вас о вашей вере?

— Я… — Это меня озадачило. — Вера?

— В духовное.

— Не знаю… Думаю, что принадлежу к агностикам.

Мое ведомство предпочитает наличие у своих сотрудников этой духовной позиции, потому что она не так легко приходит в конфликты с религиями других миров.

— Нужно искать ответы, — сказал он, — в мышлении и в душе. Это тот выбор, который мы сделали для себя в Касабаарде. Вы можете верить во что хотите или вообще ни во что. Из-за этих вот вещей… — показал он мне на машины, — …все они не трогают нас. Ни Сто Тысяч, ни Кель Харантиш. Мы сделали свой выбор. Сейчас мы встречаемся с чем-то новым, с вашим миром. И это принесет с собой новые решения.

— А вы сами, — спросила я, — верите в бога? В богиню?

На его лице появилось выражение, которое могло означать как удивление, так и удовлетворение.

— Бог — это вы, Кристи. Бог — это я. Это мы все.

Я чувствовала свою беспомощность. Касабаарде был устроен совершенно иначе, чем Южная земля. Перед послом здесь вставали совершенно иные задачи.

— Я… простите меня… я все еще точно не знаю, почему здесь нахожусь.

— Это вы сами поймите, пробыв здесь некоторое время во внутреннем городе. Причина, из-за которой я пригласил вас посетить меня, гораздо проще. Основным назначением Коричневой Башни является получение знаний. Я желал бы получить знания о вашем мире, Кристи. О Земле и о Доминионе.

Я пожала плечами.

— Это моя задача. Я охотно расскажу вам все, что знаю.

— Наши языки отличаются друг от друга, — сказал старец. — Возможно, мы не поймем друг друга в большей степени, чем предполагаем.

— Разве это не является неизбежным? Во всяком случае, сначала?

— Да, это так. — Он взялся рукой за мою руку, чтобы опереться, и встал. — Думаю, вы это поймете. Я хотел бы записать ваши личные воспоминания, Кристи, чтобы познакомиться с вашим миром. И, поскольку Касабаарде знаменит своей торговлей, я готов предложить вам доступ к некоторым воспоминаниям об Орте, которые имеются у меня.

— Почему вы сомневаетесь в нем? — спросил обитатель Топей, когда мы шли по коридорам.

— Разве я это делаю?

— Да, иначе бы вы не говорили с ним так. Так не сделал бы ни один из нас. — В его голосе слышалось явное возмущение по поводу непосредственного легкомыслию.

Его тонкие, как палки, руки и ноги, щелки-глаза, холодная змеиная кожа… Все это просто диссонировало с пыльным, обжигающим югом-обитатель Топей в одеянии служащего Коричневой Башни.

— Тетмет, как вы сюда попали?

Он привел в действие какой-то механизм в стене, и наружные двери открылись. За садом белели сводчатые крыши, освещаемые светом звезд, в воздухе чувствовался сильный аромат цветущих ночью ползучих растений.

Обитатель Топей сказал:

— Когда я был молодым, меня поймали люди и заперли в клетке. Они взяли меня с собой вниз по большой реке, чтобы развлекаться. Когда я стал постарше, то убил их и убежал по Расрхе-и-Мелуур… А он меня подобрал.