Перешагивая через Грань (СИ) - Духовникова Евгения

Осторожно погасив защитный экран особняка, призванный сигнализировать о появлении визитёров, Элис поднялась по ступеням крыльца и отворила входную дверь.

Где-то в глубине дома звякнул колокольчик, послышались шаги. Элис с наслаждением втянула воздух, вдыхая тёплый аромат свежей выпечки, корицы и домашнего уюта — она почти успела позабыть этот запах.

— Элис? Моя Элис? — лорд Генри возник в холле, но секундное замешательство на его лице почти сразу сменилось неподдельной радостью. — Ты ли это? Я не могу поверить своим глазам… Неужели среди всех своих государственных дел ты нашла время навестить семью?..

Элис виновато улыбнулась. В голосе отца мелькнули нотки сарказма, но она видела, что он искренне рад её приезду.

— Привет, пап, — она протянула ему коробку, в очертаниях которой без труда угадывался внушительных размеров торт. — Это… к чаю.

— Элис! Ты вернулась! — громкий радостный крик младшей сестры заглушил окончание фразы, а в следующее мгновение Элис крепко обнимала девочку.

— Люси, какая же ты стала большая! Папу слушаешься?

— Элис, скажи, что ты надолго, пожалуйста, скажи! Пообещай, что ты останешься на праздник!

— Эээ… — Элис подняла голову и встретилась взглядом с лордом Генри. — Конечно, конечно, останусь. Как же я могу пропустить такое знаменательное событие?

— Я вырасту и стану как Элис, — на полном серьёзе заявила Люси часом позже, когда они уже сидели за столом в гостиной, рядом с жарко натопленным камином.

— Неужели? — лорд Генри рассмеялся. — Ты же хотела стать актрисой, если я не ошибаюсь.

— А разве не путешественницей? — возразила Элис.

— Это было давно, в детстве, — важно сказала Люси, и Элис с трудом смогла сдержать улыбку. — А теперь я уже взрослая, и хочу заниматься действительно полезным делом. Например, сражаться с пришельцами и защищать от них людей. Как Элис.

— По-твоему, я этим занимаюсь? — Элис как раз хотела глотнуть чаю, но поперхнулась и закашлялась. — Пап, что ты ей наговорил? — она повернулась к отцу.

Лорд Генри пожал плечами.

Люси продолжала восторженно тараторить о том, какое, по её мнению, великое и ответственное дело возложено на плечи Элис, как один из колокольчиков, висевших над камином, качнулся и мелодично звякнул.

Элис вдруг охватило необъяснимое предчувствие, что сейчас произойдёт нечто из ряда вон выходящее. А по вмиг посерьёзневшему лицу отца она поняла: он тоже ощущает неординарность ситуации.

— Ты ждёшь гостей? — спросила Элис.

— Не сегодня… — лорд Генри озадаченно нахмурился.

— А, должно быть, это миссис Пристли или…

— Нет. Я дал всем домашним недельный отпуск. Может, это по твою душу?..

— Вряд ли. Анабель клятвенно обещала не беспокоить меня эти дни, но в случае какого-либо форс-мажора она тут же бы позвонила, — Элис продемонстрировала коммуникатор. — Только на телефон, не в дверь.

Колокольчик всё не умолкал, и Элис решительно встала из-за стола.

— Кто бы это ни был, надо открыть и выяснить, что…

— Нет-нет, сиди, — запротестовал Лорд Генри, вслед за Элис поднимаясь на ноги. — Я сам.

Он уже сделал шаг к дверям, как их створки бесшумно распахнулись.

В дверном проёме стояла женщина. На ней было длинное серое пальто, отороченное мехом на рукавах и подоле. Её белокурые, слегка вьющиеся волосы выбивались из-под головного убора и волнами ниспадали на плечи.

От потрясения Элис не сразу пришла в себя.

Она узнала эту женщину.

Не могла не узнать. Пусть младенческие воспоминания истерлись из памяти, а во сне ей так и не удалось толком разглядеть лицо Розали Файтфулл.

— Этого не может быть, — заикаясь, прошептала она. Глаза отчего-то защипало.

Судя по всему, лорд Генри тоже узнал её — хотя со времени расставания минул не один год.

Нетвердой походкой он пересёк разделявшее их расстояние, не обратив внимания, что чашка, которую он держал в руках, выскользнула из ставших непослушными пальцев и разбилась вдребезги, залив пушистый ковер крепким чёрным чаем.

— Родная моя… Я ждал этого мгновения всю жизнь.

Глава девятнадцатая. Дело пахнет просроченным керосином

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Элис вдруг обнаружила, что очертания гостиной стали мутными и расплывчатыми, и поспешно сморгнула навернувшиеся на глаза слёзы.

Густое напряжённое молчание достигло такой концентрации, что его можно было резать ножом, как заливное из судака. Но эта тишина длилась ровно столько, сколько лорду Генри понадобилось, чтобы приблизиться к нежданной гостье и дрожащей рукой дотронуться до её руки.

— Я знал… Я молился… Я верил… Родная моя… Скажи, что это не сон. Скажи, что ты не призрак…

"Призрак". Элис вздрогнула. У неё промелькнула мысль, что это — всего лишь личина Розали, а не сама Розали. Но, вспомнив, что отец окружил дом защитным барьером, она признала несуразность своего предположения.

Однако про Элис нельзя было сказать, что жизнь её ничему не учит. В памяти ещё были слишком свежи события недавнего времени.

"Хамелеоны способны создавать столь искусные личины, что легко могут пройти любые проверки".

Элис решительно шагнула вперёд.

— Если вы действительно та, за кого себя выдаёте, докажите это, — тихо, но твёрдо произнесла она.

— Элис, о чём ты… — начал лорд Генри, но осёкся.

Розали мягко улыбнулась.

— Узнаю свою Элис, — Она протянула руку к медальону, висевшему на шее лорда Генри. В то же мгновение медальон вспыхнул ровным красноватым свечением.

Элис почувствовала, как к горлу подкатил комок.

— Факсимильный амулет подчиняется только своему хозяину, — прошептала Розали. — А ты хранил моё факсимиле все эти годы?

Лорд Генри издал какой-то странный звук — то ли смешок, то ли всхлип, и заключил её в объятия, а через мгновение к ним присоединилась и Элис.

Некоторое время эмоции всех троих были так сильны, что не оставляли места ничему, даже словам. В самом деле, ведь слова — всего лишь обёртки, фантики, в которые люди облачают свои чувства и мысли; когда же души так близки, что понимают друг друга без помощи условностей и символов, слова становятся не нужны.

— Так долго… — шептал лорд Генри. — Столько лет, столько долгих лет тебя не было рядом… И вот… ты вернулась…

— Я буду просить у тебя прощения за каждый день и каждую минуту, что ты вынужден был коротать в одиночестве. — голос Розали был полон неподдельного раскаяния.

— Обещай мне, что ты никогда больше меня не оставишь… Что мы будем вместе, что бы ни случилось…

— Конечно, дорогой. Обещаю.

— Обещай, что ты не исчезнешь…

— Никогда…

Элис разрывалась между желанием сидеть вот так, у камина, обнимая отца и мать, воссоединившихся после долгой разлуки, и желанием как можно незаметнее сбежать наверх, прихватив с собой Люси.

Кстати, о Люси…

Элис вдруг осознала, что вместе с ними в этой комнате находится ещё один человек, доселе скромно хранивший молчание. Она подошла к сестре и обняла её за плечи. Люси вздрогнула и прильнула к Элис, не отрывая глаз от Розали. Девочка глядела на неё так, словно та была феей из далёкой страны — прекрасной, восхитительной, волшебной. Впрочем, толика правды в этом имелась.

— Давайте пить чай, — громко сказала Элис. — Думаю, никто не будет возражать, если торт не доживёт до завтрашних именин и будет съеден сегодня. Ведь у нас появился такой подходящий повод. А завтра я схожу за новым.

Отец и мать одновременно посмотрели на Элис, затем — на Люси.

— Я… должен тебе кое в чём признаться… — запинаясь, начал лорд Генри. — Это… длинная история…

— Нет-нет, это мне нужно тебе признаться кое в чём, — перебила Розали. — И, позволь, я буду первой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Элис показалось, что её мать смущена и взволнована — впервые с того момента, как появилась сегодня в их доме.

— Ты считаешь меня святой… — сбивчиво заговорила она. — Но это не так. И всё же я обязана открыть тебе правду, пусть даже я рискую навлечь на себя этой правдой твой гнев, непонимание и… и ненависть.