СПАСАТЕЛИ ВЕЕРА - Василий Головачёв

В кабине наступило молчание. Потом Толя предположил:

— Может, Яросвет знает?

Мстиша неопределенно повел рукой, но ничего не сказал.

Вертолет снова повернул на северо-запад, к Святым горам.

Несколько раз пересекали реки и продолжительное время летели над Огнь-рекой, отделяющей Мировую Язву с ее мрачными, черно-зелеными и ржавыми пейзажами от более светлого мира Свентаны. Потом ландшафт стал изменяться, на горизонте появились горы, сначала пологие и округлые, упругие на вид, как женские груди, затем дикие, зубчато-рваные, вставшие зазубренной непреодолимой стеной.

— Убырь, — сказал Мстиша, кивая в сторону гор. — Страна неплахов, волосатых великанов и мороков — черных теней, громовников, мяцкаев и трясей. На равнину они спускаются редко, хотя в последнее время забредают и в пределы Свентаны.

Под вертолетом проплыла странная гора — идеальный купол, показавшийся желеобразным, полупрозрачным, с круглой черной дырой по центру. На миг Сухову показалось, что на них глянул кто-то равнодушно-холодный и одновременно омерзительно-злобный, как паук, поджидающий жертву. В сознание вторглась чья-то чудовищно сильная воля, почти сломив человеческую, лишив людей способности к сопротивлению. Чей-то вскрик заставил Никиту напрячь все силы и выплыть из омута безволия.

— Навь! — с натугой произнес Мстиша, также не потерявший сознания.

Вертолет отдалился от куполовидной горы, схожей с выпученным глазом какого-то чудовища, и волна чужого внушения спала. Пассажиры задвигались, приходя в себя.

— Плохи наши дела, — сказал князь, поглядывая на Сухова изучающе. — Навь — это как раковая опухоль на теле Земли, и по всему видно, что она активизируется. Если бы не семимерное страшное заклятие, ограничившее степень ее воздействия на жизнь нашей державы, мы бы уже сами стали тенями, слугами дьявола. Навь — родственница Кщеря Бессмертного и других подобных тварей.

Никита вспомнил схватку с Мороком, живущим в колодце такого же заклятия на планете Зу-л-Кифла. Видимо, Люцифер когда-то просочился во все хроны, везде оставил свои «визитные карточки» — «проекции», и Семерым пришлось эти «проекции» блокировать, ограждать стенами заклятий — то есть физических законов, запрещающих вмешательство в Миры Веера. На уничтожение то ли не хватило сил, то ли показалось достаточным ограничение свободы их действий. А когда Люцифер «зашевелился» в своем хроне-тюрьме, зашевелились и его бесчисленные двойники — «проекции».

Мстиша вдруг положил руку на плечо пилота, к чему-то прислушиваясь. Но Никита уже и сам почуял неладное. Знакомое ощущение накрывшей их сверху холодной тени заставило собраться, глянуть вокруг вторым, паранормальным зрением.

Их догонял второй вертолет! Огромный военный вертолет с ракетными подвесками, состоявший на вооружении современных армий Земли; в народе их называли «крокодилами». С одного из кронштейнов его сорвался дымно-огненный хвост — по вертолету князя открыли ракетный огонь.

Никита бросил машину влево и тут же вправо и вниз. Две ракеты пронеслись рядом с вертолетом, расцвели на склонах гор ядовито-желтыми тюльпанами взрывов.

— Открой дверь! — Мстиша взялся за свой лук.

Никита в сомнении глянул на князя, но дверцу кабины с его стороны открыл: в полете она блокировалась автоматикой центральной колонки управления. Мстиша уперся ногой в поручень над нишей в носу кабины, высунулся по пояс из вертолета, Рогдай вцепился в его пояс, удерживая князя на весу. Но еще до выстрела Мстиши на помощь преследуемым пришла гигантская птица. Она упала вдруг сверху прямо на блистер «крокодила», яростным ударом мощного клюва разбила лобовое стекло, и второй залп военного вертолета преследователей также миновал беглецов. А затем лук князя со струнным гудением, перебившим даже рокот моторов вертолета, метнул в преследователей стрелу.

Сухов не поверил глазам: стрела вошла в бок «крокодила» и пронзила его насквозь! Вертолет пошел юзом, завертелся, клюнул носом и пошел вниз, вздрагивая и шатаясь. Исчез на фоне хаоса серо-фиолетовых теней горной страны Убырь. Птица — все тот же гигантский орел с рогами, похожий и на летучую мышь, — пришедшая на помощь, исчезла так же быстро и таинственно, как и появилась.

— Кажется, отбились, — спокойно сказал князь, усаживаясь на место. — А вас кто-то хранит, Посланник. Эта птица давно следует за нами, и я таких в нашей стране не видывал.

— Может быть, Яросвет?

Мстиша качнул головой, но заговорил о другом:

— Значит, ваши враги следили за нами с начала похода, но, слава Богу, у них не хватило времени на маневр. Ваша идея с полетом застала их врасплох. Вертолет с ракетами — жест отчаяния. Снижайтесь, скоро будем на месте.

Под вертолетом потянулось серо-зеленое бугристое плоскогорье, с высоты в сто метров похожее на застывшее, окаменевшее море с высокими и крутыми вздутиями волн. Кое-где на спинах этих волн торчали камни, постепенно складываясь в геометрически правильную россыпь и увеличиваясь в размерах. А потом Никита разглядел, что эти камни — головы в шлемах! Вскоре они стали вырастать из волн по шею, по плечи, показались огромные торсы в диковинных латах, спины гигантских животных, совсем не похожих на коней. Но и так было ясно, что здесь навек застыло, как и на Диком поле, погрузившись в камень, воинство Люцифера. В Битву оно, вероятно, вмешаться не успело.

— Марена, — кивнул за борт князь. — Давным-давно здесь в самом деле было море. Когда солнце высоко, толща камня становится прозрачной и видны рыбы и другие морские твари. Но, хотя вода и окаменела, пройти по ней нельзя, любое существо тут же каменеет.

Застывшее море Марены уперлось в круглые, с острыми вершинами, скалы берега, над которыми занес метровые, разделенные на три доли копыта жуткий зверь, помесь носорога, верблюда и древнего земного динозавра — трицератопса. Всадник на нем по «красоте» ему не уступал — три красно-коричневые глыбы, растущие из одного седалища, с тремя крокодильими головами, но всего с двумя лапами. Эти двое казались живыми, окаменев в момент выхода на сушу вместе с морем.

— Хаббардианец?! — пробормотал Никита невольно.

— Вы угадали, — кивнул князь. — Один из хаббардианцев. Хаббард — планета во многом уникальная, на ней уживаются сразу три десятка разных рас, сходных только трехосной симметрией.

Вертолет миновал береговую линию, потом взлетел над еще одной полосой высоких скал, и пассажиры увидели то, к чему стремились.

Среди скал у подножия горы, чья вершина была срезана наискось, словно гигантским лезвием, лежал огромный, длиной в полкилометра и шириной метров в сто, параллелепипед из черного матового материала, похожий на гигантский гроб. С трех сторон он был окружен скалами, и с четвертой текла широкая черная река, через которую к параллелепипеду был перекинут изумительной красоты ажурный мост, словно сотканный из снежно-белой паутины. От моста вниз, к ущелью, шла на первый взгляд ровная дорога, оказавшаяся на самом деле грязе-каменным потоком.

Слева от параллелепипеда Никита усмотрел вывал в стене зубчатых скал, словно кто-то огромный махнул палицей и раздробил камни в огромном секторе, вершиной упиравшемся в параллелепипед. Чуть выше его на крутом склоне второй горы, отсверкивающей холодной голубовато-стеклистой глазурью, вырастала косо в небо необычной формы башня, привораживающая взор: ее основание представляло собой в разрезе сильно вытянутый ромб, на высоте трехэтажного дома оно переходило краями над камнем, а над брусом вырастала витая колонна, увенчанная шаром с сияющим под лучами низкого солнца острием.

— Перед вами гроб Святогора, — кивнул на параллелепипед Мстиша после недолгого молчания. — А ведет к нему Дорога Забвения и Калин-мост.

— Калин? — встрепенулся молчавший всю дорогу Такэда. — В нашем фольклоре тоже есть мост, только калиновый, на нем Иван-ду… э-э… герой наших сказок, бился со змеем.

— Где будем садиться? — буркнул Никита, уже давно чувствуя мощное пси-давление на мозг. Гроб Святогора излучал целый пакет пси-волн, главной из которых была тоска, но и скалы вокруг, и мост, и башня — весь этот дикий горный район тоже излучал в пси-диапазоне. Потоки энергий, вызывающих ощущение страха, угрозы, предостережения, меланхолии, скорби, вины и горечи, тревоги и надежды, пересекались, интерферировали, гасили друг друга и резонировали, создавая настоящую бурю, ощутимую даже обычным человеческим мозгом. Рогдай и Добрагаст, переглянувшись, взялись за оружие, Вихорко Милонег сгорбился, шепча заклинания, а Такэда стал крутить головой, надеясь увидеть засаду.

— Справа у моста, рядом с дорогой, есть пятачок, — показал рукавицей Мстиша. — Сядешь?

— Может быть, прямо на… гроб?