«Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 2 - Александр Герасимов

В результате всей этой разноголосицы, царившей в русском обществе, аграрный закон Столыпина хотя и прошел в Государственной думе, но начавшаяся против него слева и справа агитация сделала свое дело, затормозила его проведение в жизнь и умалила его благотворное значение. Достаточно сказать, что к 1917 году не более 30 % крестьян оказались собственниками, остальные же не пожелали выйти из общин, и тем создалась благоприятная почва для революции.

Я упоминал уже о той кампании, которую систематически вели против Столыпина как деятели СРН, так и близкие к этой организации отдельные сановники и придворные. Имея довольно свободный доступ к Государю, они пользовались аудиенциями, чтобы подвергать критике политику Столыпина и вызвать недоверие к его начинаниям. Они указывали Государю, что популярность Столыпина растет в ущерб популярности самого Государя. Охваченные завистью к крупной государственной роли, которую уже к концу 2-й Государственной думы начал, по общему признанию, играть Столыпин, они не останавливались перед тем, чтобы умалить его заслуги в прошлом и извратить события даже совсем недавнего времени. Так, с одной стороны, уверяли Государя, что никакого революционного движения в России и не было и что поэтому Столыпин никакой революции не подавлял и не мог подавлять. Напротив, небольшие революционные вспышки, бывшие в стране, объяснялись только недопустимой слабостью власти. Но, с другой стороны, Государю говорили, что Столыпин проявляет и до сих пор крайне опасный либерализм, что 3-я Государственная дума, которую он так отстаивает, представляет собой чисто революционное учреждение и что Россия стоит накануне новой революции, которая грозит все смести.

Чтобы убедить Царя в необходимости уничтожить Думу, Дубровин организовал целый поход СРН против Столыпина. В самом начале 3-й Государственной думы все провинциальные отделения СРН, по указанию Дубровина, начали посылать царю верноподданнические телеграммы с просьбой об уничтожении Государственной думы. Об этих телеграммах я узнал от Столыпина, возвращаясь с ним как-то из Царского Села. По-видимому, Столыпину пришлось выдержать нелегкую борьбу, потому что он был взволнован и не скрыл своего раздражения, говоря о СРН и его телеграммах. Я предложил ему произвести в провинции проверку этих телеграмм и их отправителей. Столыпину идея эта понравилась, и я немедленно отправил телеграфный запрос во все жандармские и охранные отделения с просьбой дать точную справку об организациях СРН вообще и специально о тех лицах, которые подписали указанные телеграммы. Ответы были получены больше чем из 100 пунктов В большинстве они были прямо убийственны для СРН. Состав отделов и подотделов СРН обычно не превышал 10–20 человек. Руководителями же были часто люди опороченные, проворовавшиеся чиновники или исправники, выгнанные за взятки со службы; некоторые до настоящего времени стояли под судом и следствием. На основании полученных телеграмм я составил справку и передал ее Столыпину. Он был рад получить такой материал — и не замедлил представить его Царю. На Царя собранные сведения, по-видимому, произвели впечатление, во всяком случае на некоторое время.

3-я Государственная дума, между прочим, по предложению Столыпина, вынесла постановление, осуждающее политический террор. По этому поводу говорили, что такое постановление, вынесенное столыпинской Думой, не пользующейся доверием народа, не имеет никакого значения. Очевидно, что те, кто так говорил, не знали или не поняли, что тут речь идет также о террористах справа, находивших себе прибежище в монархической организации Союза русского народа.

Глава 23

Темные силы

Особенно опасным для судеб России это крайне реакционное движение стало тогда, когда ему на помощь пришли так называемые «темные силы». Иными путями, нежели пути революционеров, новому врагу русской государственности удалось пробраться к самому подножью царского трона и из этого пункта взорвать все основы существовавшего в России порядка. Опасность, которую таили в себе эти силы, я видел с самого начала — но в борьбе против них я мог участие принять только в самом начале: я пал одной из первых жертв этого нового врага, не менее страшного, чем революционеры.

Как известно, Государь Николай II отличался сильной склонностью к мистицизму. Ее он унаследовал от своих предков. В начале его царствования многие питали надежды на то, что под влиянием своей жены — образованной женщины, одно время даже, кажется, слушавшей лекции в Оксфорде, — Царь излечится от излишнего мистицизма. Жизнь не оправдала этих надежд Не Царь под влиянием недавней оксфордской студентки повернул от мистицизма к трезвому реализму, а, наоборот, Царица под его влиянием вдарилась в такой мистицизм, равного которому мы не найдем в биографиях членов нашего царственного дома. Не оказали благотворного влияния на нее и события эпохи 1904–1906 годов. Наоборот, вместо того чтобы заставить ее серьезно заняться вопросами необходимого переустройства русской государственной жизни, тревоги, пережитые во время революции, только еще дальше толкнули ее в область мистических настроений. Надо сказать, события этих лет вообще вызвали сильный рост мистических увлечений в высших классах общества. В петербургских салонах, игравших в придворных кругах такую заметную роль и наложивших свою роковую печать на общие судьбы России, наперебой занимались спиритизмом, вертели столы, вызывали духов и т. д. Ко мне самому не раз поступали предложения обратиться к посредничеству различных медиумов, которые якобы способны были помочь мне в деле обнаружения революционеров. Конечно, все такие предложения я отклонял и не скрывал, что своим секретным сотрудникам я верю больше, чем всем медиумам мира, вместе взятым. Между прочим, мои насмешки над этими спиритическими забавами и были одной из причин отрицательного отношения ко мне лиц, игравших роль в подобных салонах. Я это знал, но относился к этому совершенно безразлично, считая, что они ничем повредить мне не могут. Это было верно, но только до поры до времени, пока во мне нуждались.

Среди таких салонов особенно значительную роль играли салоны Великих княгинь Анастасии и Милицы — дочерей князя Николая Черногорского, вышедших в Петербурге замуж за Великих князей Николая и Петра Николаевичей. Их салоны всегда были полны разных странников, знахарей, монахов, юродивых и пр. Среди них немало попадалось людей темных и подозрительных, которых не пустил бы на порог своего дома всякий мало-мальски культурный человек. В салоне же «княгинь-черногорок» они были желанными гостями… А отсюда прямая дорога вела в царский дворец: и Милица, и особенно Анастасия в те годы были очень дружны с Государыней Александрой Федоровной.