Красная Латвия. Долгая дорога в дюнах - И. Э. Исаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Великий гуманист Райнис учил любить, но мы знаем, что он умел и презирать и призывал других ненавидеть прусских юнкеров и германских милитаристов – несущих зло его народу…»
Меня кто-то толкает в бок. Это – Большой Вилис. Выражение лица у него невозмутимое, но я догадываюсь, он хочет сказать, что Старик сел на своего конька. Да, Райнис! В памяти осталась лишь заключительная строчка процитированного стихотворения: «Мстить идем мы: я – молот, ты – наковальня»…
Я уже почти уверен, что закончится все прескверно, но тут Ошкалн неожиданно делает дипломатичный реверанс и спасает положение. – «Вы, профессор, лично знаете Райниса, были среди немногих, перед кем он раскрывал свою душу. Мы – вместе с Райнисом». В словах комиссара – эликсир обаяния и неподдельная искренность. Морщины на лбу профессора выравниваются. Самое время для доверительного диалога – но Ошкалн встает, извиняется за партизанское вторжение и причиненное беспокойство. Я вижу: он не против и задержаться, узнать что-нибудь новое о Райнисе. Гордость не позволяет.
«Ну и дал нам Киркитис! – говорит он в коридоре. – Между прочим, кличку эту профессору Райнис дал. Почитайте дневник Райниса! И Кирхенштейн бы на нее не осерчал». Так ли? Спуре подтверждает, что так, но мы в этом не совсем уверены. Спуре и Судрабкална любовно называет именем юмористического героя из произведения самого поэта – Пикамицисом…
Окончился же наш поход тем, что в общежитии, где мы жили, Ошкалн декламировал Райниса – о долге, которого мы не простим убийцам. Строки-то – сетовал он – из головы вылетели, когда разговаривал с председателем. Вот эти:
Деток ли, отцов, мужей вы бьете.
Латвию да земли остальные
Залили вы кровью, затопили.
И за кровь в долгу вы перед нами.
Долг великий этот не прощаем,
Как вы нам за малость не прощали…
…Те немногие вечера, которые мы проводим в московском общежитии, начисто лишены валдайской романтики. Слишком много хлопот, все мысли – о рейде. Но после визита к Кирхенштейну снова зазвучал Райнис. Чувствуется, что Отомару Ошкалну что-то не дает покоя – недоволен он собой. И не из-за забытых строк. О главном не сказал. Ах, этот Киркитис! Все же было рациональное зерно в нетерпимой его реплике. Вот тебе – тема преступления и наказания! – бурчит комиссар. Большой Вилис и Петя махнули на него рукой, посмеиваются: мол, в этом, Ошкалн, бери себе в помощники Райниса. Самые деловитые партизаны считали Ошкална за увлечение Райнисом чудаком. А тут сразу – два чудака вместе.
[…]
Мы еще не раз вспомним о том, как профессор угостил нас этическим «витамином». Будем рассказывать об этом как о смешном недоразумении. Посмеиваясь над переделкой, в которую попали. Но не над сутью сказанного нам. Кирхенштейн не меньше нас ненавидит гитлеровцев – это мы знаем.
Поздней я понял – профессорская реплика означала многое. Разве все, на кого фашисты насильно надели свою форму и кому всучили оружие, заслуживали уничтожения? В бою – да. Нынешним летом, например, гитлеровское командование направило против нас к границе Латвии роты латышского батальона, строившего дорогу Абрене – Опочка. Саперы явно воевали не только без особого умения, но и без особой охоты. Достаточно было дружно выступить, открыть ответный точный огонь, крикнуть «Ура!» – и они разбежались, бросив на поле боя тела девятерых своих солдат. Собрали документы убитых. Выяснилось, что один сапер – из Лиепны – бывший ученик Ошкална и мой однокашник. Не из своры убийц, и земли у него было немного. Так, любитель легкой жизни… А что делать с таким, взяв его в плен? На фронте – ясно. Ну а во вражеском тылу? Отпустить? А вдруг выдаст? Укажет на твоего отца, мать, братьев, сестер?
Чертовски сложная эта проблема – предательство и возмездие! Ошибки тут недопустимы.
Фрагмент печатается с сокращениями по книге: Самсонс В. Сквозь метели. Воспоминания. Документы, комментарии. Рига: Лиесма, 1985. С.43–48.
Разгром курляндской группировки
Николай Куплайс
Ветеран 130-го Латышского стрелкового корпуса РККА Николай Куплайс в конце войны был командиром разведвзвода 355-го полка 308-й латышской стрелковой дивизии. В этом интервью ветерану, автору и составителю сборника Гунару Курпнеку (Курпниекс в латышской транскрипции) он о последних боях весной 1945 года против Курляндской группировки немцев, окруженной на побережье Латвии. В этих тяжелых боях участвовали и 130-й латышский, и 8-й эстонский корпуса, и 16-я литовская дивизия.
Ян Розе: Неимоверно тяжелыми были те последние бои. […] Сегодня немец – впереди, завтра – в тылу. И сколько полков, дивизий крутилось на этой карусели. Помните, как прибыл эстонский корпус?
Николай Куплайс: Еще бы! В одном из боев мы шли бок о бок с эстонским батальоном. Крепкие ребята!
Ян Розе: Когда задумываешься, почему в районе Блидене немцы оказывали такое яростное сопротивление, невольно приходишь к выводу, что на их стороне было не только огромное количество техники…
Николай Куплайс: Понимаю, что вы имеете в виду. Тут воевали отборные части СС. И не только они. Мне лично пришлось столкнуться с власовцами…
Ян Розе: Я даже забыл, что это отребье было и тут, в Курземе…
Николай Куплайс: В какой-то из дней, …должно быть в конце марта, …я со своими разведчиками подходил к небольшому хутору. Вдруг смотрим – из хутора через поле от нас убегают двое. По виду – наши, в телогрейках. Только зачем тогда бегут. А когда вошли в сарай, откуда они выбежали, все стало ясно. Там, связанные колючей проволокой, лежали трое наших солдат. Были они облиты мазутом и медленно горели. Как мы ни старались, но спасти их не удалось… Хозяева хутора сказали, что те двое называли себя солдатами генерала Власова… Вот после этого мы и начали штурмовать железнодорожную насыпь, правее станции Блидене. А левыми нашими соседями были солдаты эстонского корпуса.
Ян Розе: В том бою, кажется, и погиб Якоб Кундер – Герой Советского Союза?
Николай
