Будь моим мужем - Пат Бут

Сколько это продлится? В сон его совершенно не клонит. Более того, сердце колотится что есть силы. Он огляделся. На соседнем сиденье лежит фотография Кэрол, а у него на коленях – Библия. Джек так и запланировал, что в эти последние минуты будет читать Библию и смотреть на фото жены. Но вот наконец появились первые признаки обволакивающей сонливости. Однако, радуясь наступлению долгожданного забвения, он все равно боялся его.

56

– Черт, мам, слава Богу, что ты здесь!

Уитни вскочил со стула навстречу Кэрол, влетевшей в приемный покой пункта неотложной помощи. Кипа иллюстрированных спортивных журналов полетела с его колен на пол. Он выглядел встревоженным, точно таким же, как в тот день, когда к ним в дом пришли полицейские, разыскивающие угнанный мотоцикл. Такое выражение она видела у него на лице раза два за всю его жизнь.

Кэрол крепко обняла сына, такого любимого, родного своего мальчика, и, не отрываясь от него, стала задавать вопросы:

– Как он, скажи мне всю правду. Что говорят врачи? Он поправится? Где Девон?

– Девон в Нью-Йорке с Карен, своей подружкой. У меня нет ее телефона. Доктор сказал, что пока еще ничего не известно. Как нам узнать, что именно он принял? Какие-то таблетки, и еще напустил полный гараж выхлопных газов.

Уитни отступил от нее, побледневший, встревоженный, но все равно замкнутый и отчужденный. Его поколение выработало эти качества в себе как защитную меру от неуемной любви и энтузиазма своих родителей.

– Ах, Уитни, родной, ну почему он поступил так? Это же совсем не похоже на него.

– После того как ты уехала, он стал совсем другим.

Обвинение прозвучало беззлобно, просто как констатация факта. И от этого оно было еще более тяжким. Кэрол пыталась обуздать охватившие ее чувства. Она обязана взять ситуацию в свои руки. Обязана поступать осмысленно и благоразумно. Обязана стать сейчас главой семьи. Занять место Джека, прежнего Джека.

Она поспешила к медсестре, назвала себя и попросила рассказать о состоянии мужа.

– Здравствуйте, миссис Маккейб. Ваш муж все еще без сознания. Мы не знаем точно, что он принял. Видимо, какие-то антидепрессанты, но почти наверняка, кроме них, и еще ряд препаратов, может быть, снотворное или бензодиазепины. Был ли у него доступ к валиуму, либриуму или ксеноксу? К средствам от простуды?

Кэрол напрягла память и сумела-таки представить себе, что находилось в аптечке до ее отъезда. Изменилось ли там что-нибудь после этого?

– Валиум у нас был, и тайленол, по-моему, тоже. И еще контэк. Валиума был целый пузырек.

– Валиум особой проблемы не представляет. Было бы проще, если бы он принял только его. Эти таблетки можно глотать в больших количествах без особого вреда. Нас больше беспокоят антидепрессанты и окись углерода. Нельзя ли узнать, у какого врача наблюдался мистер Маккейб. Я так понимаю, что вы разведены?

– Еще нет, – ответила Кэрол.

Острая боль пронзила ее. Это она во всем виновата. Что же она наделала? Довела до такого состояния Джека, человека, которого любила всем сердцем, без которого не представляла свою жизнь. Она совершила грех, поддавшись обуявшей ее ревности. Душа ее зачерствела и измельчала – вот почему она не простила его, когда он раскаялся. Она думала только о себе и о своей дурацкой гордости, но не о детях, не о муже, не о своей клятве у алтаря, что со своим супругом она обязуется быть в горе и в радости, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит их.

Ну что ж, смерть вот она, совсем рядом! Та самая смерть, которая разлучит их и, как ни парадоксально, даст-таки ей столь желанную когда-то свободу. Да, Джек был неверен ей. Впрочем, как и многие мужчины на свете. Но и она нарушила клятву, которую давала в самый счастливый день своей жизни. Она принимала в Джеке только хорошее, а плохое принять не смогла. Она бросила его одного. Он лечился от депрессии, вызванной ее уходом, пытался жить без нее, но не смог!

– Я могу позвонить нашему семейному врачу. Это доктор Джозефсон. Возможно, вы знаете его.

– Конечно, знаю. Я позвоню ему сама, – сказала медсестра. – И еще одно. Как вы думаете, принимал он аспирин или нечто подобное?

– В аптечке был большой пузырек парацетамола.

– Вот это плохо! Может сказаться на печени. Если он принял эти таблетки, тогда недостаточно только привести его в сознание. Мы уже сделали промывание желудка. В лаборатории сейчас проводят анализы. Скоро мы узнаем, с чем имеем дело. А пока, к сожалению, остается только ждать. Слава Богу, что сосед услышал, как в гараже работает двигатель.

– Можно мне взглянуть на него?

– Да, я проведу вас.

– Пойдешь, Уитни?

– Нет, мам, я посижу здесь.

Он не хочет смотреть фактам в лицо. Его отец – Джек-Смельчак, Джек-Силач. Он не хочет видеть его больным, не дай Бог, умирающим. Это слишком страшно.

– Мне продолжать розыски Девон?

– Да, мой родной. Позвони ее близким подружкам. Спасибо тебе.

Кэрол сильно сжала руку сына. Эмоционально он еще не готов выдержать такое испытание, но она не сомневалась, что эти душевные силы сокрыты в нем и со временем они непременно проявятся. Как сейчас у нее самой.

Джек лежал в палате – невероятно бледный, неподвижный, беспомощный. Она села на стул у кровати, пытаясь осмыслить немыслимое. Всю жизнь Джек был ее героем, сначала – подлинным, затем – низвергнутым. Но беспомощным он не был никогда. «Он и самоубийство» – сочетание немыслимое. Совсем не то, что «он и смерть».

Несмотря на захлестывающую ее бурю эмоций, Кэрол вдруг явственно осознала, что он до сих пор является эпицентром ее жизни. Занятия живописью, поездки в пустыню, поиски самой себя – что бы ни происходило с нею, мысленно она всегда видела рядом с собой Джека. Она пыталась наказать его, временами даже ненавидела, но он всегда был рядом. Сейчас она отчетливо понимала это. И едва Кэрол окончательно прониклась осознанием неизбежного, как по щекам ее тихо заструились слезы.

Он непременно должен жить. После случившегося каждому из них нужно будет все переосмыслить. Она очень хотела сосредоточиться, но мысли ее путались. Они проносились в голове непоследовательно и беспорядочно, однако главный вывод для себя она уже сделала. Как не похоже на Джека то, что он совершил, и вместе с тем как похоже на него то, что он настоял на своем. Пусть даже таким способом. Она останется здесь, рядом с ним. На его условиях. Если он выживет, ей придется выхаживать его, быть к нему снисходительной – в сущности, простить его. Если выживет!

За плечо ее тронул врач. Он коротко представился и сказал почти то же самое, что она уже знала от медсестры. Все равно уследить за его словами, изобилующими медицинскими терминами, Кэрол было трудно. Она лишь кивала и отвечала односложно.