Вожди в законе (СИ) - Фельштинский Юрий Георгиевич

Самое любопытное в том, что восстановление в тексте имени "Сталина" проясняет туманность выражения и делает фразу более понятной, ср.: "Вот, подумайте-ка о значении той силы, которая позволяет человеку оформить материю, не имеющую формы, и одновременно оформлять словами процесс преодоления материи. Тут есть над чем подумать и есть что изобразить, потому что ведь речь идет о борьбе социалистически организованной воли не только против упрямства железа Сталина, но главным образом о сопротивлении живой материи, не всегда удачно организванной в форму человека".

[…] Но что именно "изображает" писатель? — Борьбу "социалистически организованной воли" против упрямства железа Сталина, а также "сопротивление живой материи".

Одна из частей предложения: "…о сопротивлении живой материи", — может получить по крайней мере два толкования. Если считать слово "материи" употребленным в родительном падеже (сопротивление кого? чего? чье? — материи), то речь идет о сопротивлении со стороны "живой материи, не всегда удачно организованной в форму человека". При таком подходе в контексте чувствуется определенная самооценка со стороны писателя, не решившегося выступить против Сталина открыто.

Но если слово "материи" считать употребленным в дательном падеже (сопротивление кому? чему? — материи), — и это прочтение представляется более точным — то речь идет уже о сопротивлении Сталину как олицетворению "живой материи, не всегда удачно организованной в форму человека". При таком подходе М. Горький относит себя к представителям "социалистически организованной воли", борющимся с "упрямством железа Сталина". А помогает писателю в этой борьбе "сила, которая позволяет человеку оформлять материю, не имеющую формы", т. е. язык, о значении которого он и предлагает подумать в начале абзаца […].

Узнал ли Сталин о зашифрованности своей фамилии в статье М. Горького "Ударники в литературе"? Позволим себе предположить, что нет: статья была полностью перепечатана в книге М. Горького "О литературе: Статьи и речи (1928–1936)", вышедшей в 1937 году, после смерти писателя, а затем — и в его собрании сочинений''(А. В. Пузырев. Анаграммы как явление языка. Опыт системного осмысления. Москва — Пенза, 1995, с. 308–313).

Вопрос о смерти Горького и его сына обсуждался также в интервью с внучками Горького (Мы так и не знаем, кто убил дедушку. — Московский комсомолец, 18 июня 1997 г.). Летом 1992 года с докладом на тему о смерти Горького выступал в США Вяч. Вс. Иванов (симпозиум "Литература и власть", проводившийся в Норвичском университете; доклав В. В. Иванова "Почему Сталин убил Горького?"; заглавие написанной на основе доклада статьи, вышедшей в 1993 году: "Загадка последних дней Горького"). Этой же проблеме посвящена статья Мороза "Максим Горький и политика генеральной линии ВКП(б)(АИГН, ящик 210, папка 17).

13. См., например: Кончина. Из воспоминаний А. Л. Мясникова, участника консилиума у постели И. В. Сталина. — Литературная газета, 1 марта 1989 г., № 9 (5231). Публикация Л. Мясникова.