Кукловоды Третьего рейха - Валерий Шамбаров

С этими расправами соединилось «окончательное решение еврейского вопроса». Данный термин прозвучал в июле 1941 г., уполномоченным по «окончательному решению» был назначен Гейдрих. Его детища, айнзатцкоманды, взялись за дело широко и энергично. В советских городах по примеру Польши евреев собрали в гетто. Здесь им предстояло подождать, когда настанет их черед. Айнзатцкоманды составляли маршруты движения, от города к городу. Прибыв на новое место, намечали подходящие места для акций. Чаще всего противотанковые рвы. Их понарыли много, они были широкими и глубокими.

Евреям объявляли — их будут куда-то перевозить, разрешали взять самое ценное имущество. Но везли или вели к месту экзекуции. Технология расстрелов совершенствовалась, убийцы выработали оптимальные методы. Их описывал, например, Я. Карпук, очевидец казней под Ровно: «Я не раз видел, как гитлеровцы уничтожали советских граждан — украинцев, русских, поляков, евреев. Происходило это обычно так: немецкие палачи привозили к месту расправы обреченных, приказывали раздеваться донага и ложиться в яму лицом вниз. По лежащим гитлеровцы стреляли из автоматов в затылок, потом на трупы расстрелянных таким же образом клали второй слой людей и умерщвляли их, затем третий до тех пор, пока яма не наполнялась. После этого трупы обливались хлорной известью и засыпались землей».

Таким образом истребляли евреев в Белостоке, Пинске, Житомире, Бердичеве, Замостье, десятках других городов и местечек. Конечно, 4 тыс. человек для уничтожения миллионов никак не хватило бы. Но айнзатцкоманды выступали организующими центрами. А для непосредственного исполнения привлекали полицаев, подразделения армии и СС. Например, в Белоруссию специально для массовых казней привезли 8 литовских и 1 украинский полицейские батальоны (видать, оценили опыт и рвение литовцев на данном поприще). Для задач «окончательного решения» использовали и еврейскую полицию. Так, отряду из Вильнюсского гетто было поручено истребить 1,5 тыс. соплеменников в Ошмянах. Начальник еврейской полиции Яков Генс согласился, но стал торговаться с немцами и как-то уломал сократить количество. Ему позволили не убивать женщин и детей, а только стариков. Потом Генс оправдывался — старики все равно скоро умерли бы, так что и преступления серьезного не было.

В Киев немцы вошли 19 сентября. Но диверсионные группы НКВД перед оставлением города заминировали здания по главной улице, Крещатику. Рассчитали, что там разместятся германские штабы и администрация. Взрывы громыхнули 24 сентября, разрушив и повредив дома в центре города. Нацисты сочли, что крайними за столь крупную диверсию можно выставить евреев. Арестовали 9 раввинов, приказали им подписать воззвание: «После санобработки все евреи и их дети, как элитная нация, будут переправлены в безопасные места…» Уж кто поверил трогательной заботе об «элитной нации», кто не поверил — но толпы людей в назначенное время потекли к местам сбора. Их регулировали, направляли дальше, к концлагерю, выстроенному возле урочища Бабий Яр. Концлагерю небольшому, но потоки вливались, вливались туда — и поглощались. Через репродукторы гремела музыка, маскируя нежелательные звуки. За двое суток, 29–30 сентября, здесь расстреляли 34 тыс. человек…

Впрочем, в последнее время возникла довольно странная тенденция — сводить злодеяния нацистов исключительно к холокосту. Это непонятно и нелепо. Претендовать на исключительность — перед кем? Перед лицом смерти? Мирового зла? Цифры показывают — евреи составляли около 10 % мирного советского населения, погибшего в период войны и оккупации. В противотанковых рвах и прочих массовых захоронениях перемешивались кровь и разлагающаяся плоть русских, белорусов, украинцев.

Между прочим, ошибочной является и другая тенденция — относить все зверства только на счет германских нацистов. Из их союзников в лучшую сторону отличались разве что итальянцы и словаки. Финны были известны дикой жестокостью. Известны случаи, как они замучивали пленных, умерщвляли страшными пытками. На Смоленщине в Починковском районе располагалась германская часть и относилась к местным жителям довольно сносно. А финский батальон, сменивший ее, собрал всех мужчин, вывел за околицу и переколол штыками. Без повода, без обвинений, просто так.

В захваченной Карелии правительство Хельсинки устроило «финнизацию». Местных карелов и финнов объявили «родственными», даже стали призывать в свою армию. А «нефинноязычное население», то есть русских, независимо от пола и возраста, причислили к пленным и загнали в лагеря. Среди иллюстраций фашистских зверств стала как бы «классической» одна фотография — детишки за колючей проволокой показывают свои ручонки, где вытатуированы номера. Но обычно умалчивается, что на фото изображен не германский лагерь. Это финский лагерь в Кондопоге! Заключенных, в том числе и детей, гоняли на тяжелые работы, держали впроголодь, за проступки избивали. В одном лишь Петрозаводске в лагерях возле города умерло не менее 7 тыс. человек. А общее количество жертв оценивают в 20–25 тыс.

Венгры бесчинствовали в Югославии. Сегедский корпус генерала Фекетхалми-Цейдлера взялся «чистить» Воеводину от сербов — эта область раньше принадлежала Австро-Венгрии, значит, сербы захватили ее! По селам людей даже не расстреливали, а рубили топорами. А в январе 1942 г. прокатилась расправа в г. Нови-Сад. Масштабы были поменьше, чем в Киеве, но методы аналогичные. 3,5 тыс. человек согнали на берег Дуная, заставили на морозе раздеваться догола, выгнали на лед и расстреляли.

В России мадьяры вели себя не лучше. Например, только в трех деревнях Севского района они убили не менее 420 мирных жителей. Когда расстреливали мужчин, многие женщины и дети попрятались в лесу — их нашли и замучили. Баб и юных девочек насиловали перед тем, как зарезать или застрелить. Не пощадили совсем малышей, приканчивали вместе с матерями. В другой карательной операции, между Рославлем и Брянском, венгры согнали с мест проживания 12 тыс. жителей, их деревни сожгли, более тысячи человек было казнено. В 1942 г. в Будапеште вышла книга свежих воспоминаний «Военный дневник». Один из авторов, взводный командир Шандор Криштоф, подробно расписывал, как он и его подчиненные помогали немцам в карательных акциях, какое удовольствие доставляло ему убийство женщин и детей. Имел наглость благодарить Бога, что смог поучаствовать в искоренении славянской и еврейской «заразы». Причем в Венгрии этой книге присудили литературную премию [38]!

Страшными палачами показали себя и хорваты. Они неоднократно отметились при расправах в Советском Союзе, но особенно активно поучаствовали в борьбе с партизанами в Югославии. Точнее, в этнических чистках. В походах по деревням и в специально созданных концлагерях Ясеновац, Стара-Градишка, Баница, Саймиште, Шабац, Црвени Крст развернулось истребление сербов. Хорватские усташи изобрели особый кривой нож, «серборез», соревновались в убийствах на скорость. Рекордсменом стал бывший студент Петар Брзица, за день он перерезал горло 1360 сербам, получил за это от командования золотые часы и серебряный сервиз, а также угощение — жареного поросенка и вино.

А уж румыны были далеко не самыми лучшими и не самыми доблестными воинами. Но в свирепости могли дать фору кому угодно! Антонеску наметил капитальную программу чисток на присоединенной территории — своими силами, без немцев. Начались эти расправы даже не на советской, а на собственной земле. 28 августа 1941 г. румыны погромили евреев в Яссах, некоторых перебили, 8 тыс. выслали в концлагеря. Потом взялись за Молдавию.

Арестовывали всех, кто так или иначе выдвинулся при советской власти, занимал мало-мальски руководящие должности, вел общественную работу. Тюрьмы в каждом городе были забиты, повсюду гремели расстрелы. Молдавских крестьян сажали и пороли за организацию колхозов, использование помещичьего инвентаря. Евреев и цыган выгоняли из домов, гнали в концлагеря. Кстати, евреев во внутренних областях Румынии Антонеску так и не тронул. Они были связаны с теми же кругами финансистов и спекулянтов, которым угождал сам маршал. А на советских евреях отыгрался, они были «чужими», открывалась возможность пополнить их имуществом казну и карманы начальства.

Особенно размахнулись румыны в Одессе. Ночь на 18 октября, первая после их вступления в город, стала ночью ужасов. Солдаты разбрелись по улицам. У случайных встречных отбирали часы, одежду и проламывали головы прикладами, пыряли штыками. Вламывались в дома, насиловали женщин. Позже румынское командование разводило руками — дескать, солдаты «устали» от долгой и тяжелой осады, вот и поправляли нервы. На следующий день на столбах и деревьях появились повешенные по приказу комендатуры — за что, никто не знал.

Румыны прочесывали город, насобирали 3 тыс. пленных, по каким-то причинам не сумевших эвакуироваться со своей армией или преднамеренно оставшихся. Их согнали на территорию старых артиллерийских складов. Сюда же приводили задержанных в облавах, которых сочли подозрительными. Но никаких разбирательств и выяснений личности не было. 19 октября людей, собранных здесь, начали отсчитывать партиями, выводить и расстреливать. Некоторых заперли в складах и сожгли заживо.