Долина Слез - Соня Мармен

– Но я перестал быть мужчиной, Китти! – взвился Мэт. – Я не могу сражаться, как мужчина, и женщины, они…

Он стиснул зубы, и на лице его отразились горькое разочарование и гнев. Однако Мэтью быстро взял себя в руки, усмехнулся и показал мне свою культю.

– Дорогая моя сестренка, у твоего мужа наверняка целы и руки, и ноги, и все остальное. По словам отца, он одним махом может убить любого. Но захотела бы ты себе мужа, от которого осталась только половина того, что было?

Я некоторое время размышляла, прежде чем дать ему ответ. Если бы Лиам потерял руку в битве при Килликранки, неужели бы я его не полюбила? Если бы у него не было одной руки, как бы я к этому отнеслась?

– Ценность мужчины можно измерять разными мерками, – начала я. – Для кого-то главное – его сила, смелость и ловкость в бою, для кого-то – его богатство и влиятельность.

Я взяла его здоровую руку, ласково провела пальцем по ладони и продолжила:

– Но иных мужчин ценят за силу характера, за решительность, за благородство. И тебе одному решать, какой меркой себя мерить, мой брат! Для меня главное в мужчине – чтобы он имел те три качества, о которых я только что упомянула. Поэтому я и выбрала Лиама!

Прищурившись, Мэтью окинул меня внимательным взглядом. Его пальцы переплелись с моими.

– Я видел, как женщины смотрят на меня, Китти! И это больно! Я знаю, что они чувствуют. Я им противен!

– Мэтью, отвращение вызывает вовсе не твоя культя! Или ты думаешь, что ты единственный безрукий в Шотландии? Просто перестань пить! Ты очень хорош собой, когда смотришь на мир ясными глазами и улыбаешься! Или ты забыл про Молли и Изабель? Да они обе были от тебя без ума!

При упоминании двух сестер Фитцпатрик, вертевшихся вокруг него, словно пчелы вокруг горшочка с медом, там, в Белфасте, Мэтью невесело усмехнулся. Мне казалось, что младшая, Изабель, ему очень нравилась. Любил ли он ее? Собирались ли они пожениться? Как бы то ни было, наш переезд в Шотландию положил их идиллии конец.

– Стань прежним, Мэт! Заставь остальных забыть, чего ты лишился, пользуйся тем, что у тебя осталось! Мужчина перестает быть мужчиной только в том случае, когда лишается сердца, без которого невозможно любить и прощать. Прости жизнь, и она вернет тебе отнятое сторицей. Когда на нас обрушивается несчастье, всегда есть два очень простых решения. Либо мы плюем на все и идем ко дну, либо набираем в грудь побольше воздуха и делаем то, что до́лжно делать!

Мэтью пару мгновений смотрел на меня, потом погладил меня по руке, усмехнулся и сказал:

– Ты говоришь совсем как наша матушка. Надеюсь, этот Макдональд понимает, какое сокровище ему досталось. И если я узнаю, что он плохо с тобой обращается, я повыбиваю ему все зубы тем единственным кулаком, который у меня остался!

Изможденное лицо брата осветилось улыбкой, которая в былые годы делала его таким обаятельным. Что ж, может, в его сердце еще теплится уголек надежды?

Вернувшись к миссис Хей, я узнала, что из поместья Даннингов мне привезли какой-то сверток. Я положила его на столик у изголовья кровати и с добрый час не прикасалась к нему, словно могла об него обжечься. Я узнала изящный почерк леди Кэтрин. Но что могло быть в свертке? Подарок, который должен был заставить меня забыть о мерзком поведении Уинстона? Деньги? Письмо с признаниями и банальными, ничего не значащими извинениями? Я снова заходила взад и вперед по комнате, пытаясь угадать, что же содержит этот загадочный сверток. Наконец любопытство победило, я взяла его и стала вертеть так и эдак, чтобы получше рассмотреть. Когда же я разорвала обертку, то в руках у меня оказалась книга – «Макбет» Шекспира, трагедия, которая так мне нравилась, и письмо. Я поспешно развернула его и прочла следующее:

Дорогая Кейтлин!

Я никогда не смогу искупить грехи моего супруга и сына, да простит их Господь. Однако я могу попытаться возместить ущерб, который они причинили Вам и Вашему супругу. Мое материнское сердце обливается слезами, но я не могу отрицать очевидное.

Я призвала Уинстона и предъявила ему ультиматум: либо он снимает с Вашего мужа несправедливое обвинение, либо, в случае отказа, я лишу его права вести семейный бизнес и, возможно, полностью лишу его наследства. Я дала ему несколько часов на размышления. Это все, что я в данный момент могу для Вас сделать. И я всем сердцем желаю, чтобы Господь указал моему сыну правильный путь.

Не теряйте надежды, дитя мое! Полагаю, очень скоро Вы получите приятные для Вас новости.

С любовью,

леди Кэтрин Даннинг

Я медленно расправила письмо, на которое уже успела упасть слеза, на коленях. Отныне судьба Лиама была в руках Уинстона Даннинга. Чего мне было ожидать? Что выберет Уинстон – месть или выкуп? Трудно сказать. Я знала, что Уинстон жаден до денег и власти, однако, помимо прочего, он еще очень спесив и хитер. Итак, впереди несколько дней ожидания… Надежда – вот все, что у меня осталось.

Прошло еще два дня после того, как я повидалась с Мэтью и получила письмо от леди Кэтрин. Лиам по-прежнему оставался в тюрьме, но, насколько мне было известно, так и не предстал перед судом. Не все еще было потеряно.

Прошлой ночью преставился мистер Керр. Сначала миссис Хей решила дождаться, когда за телом явятся родственники. Однако выяснилось, что таковых у покойного нет, поэтому наша квартирная хозяйка скрепя сердце вынуждена была отдать тело Эдинбургскому университету, поспособствовав тем самым расширению знаний студентов в области практической анатомии. В тюрьму Толбут мне пришлось отправиться в одиночестве. Я все еще надеялась, что мне позволят увидеться с Лиамом, который находился в ее стенах уже больше недели.

Я пробиралась сквозь утреннюю толпу на Хайстрит, когда проезжающая мимо карета едва не сбила меня с ног. Кучер осыпал меня ругательствами. По всему выходило, что это я, ротозейка, не смотрю куда иду. Я хотела ответить ему так же грубо, но из окна кареты вдруг выглянул ее пассажир. Сначала я увидела только массу белых завитых волос, но уже в следующее мгновение мое сердце остановилось, а глаза расширились от ужаса: на меня невозмутимо смотрел Уинстон Даннинг. По спине у меня пробежал холодок. Карета тронулась с места и скоро исчезла за поворотом.

Я не сразу оправилась от потрясения. Какое дело привело Даннинга в Эдинбург? Приехал ли он затем, чтобы снять с Лиама обвинения и ходатайствовать о его освобождении? Я стояла и смотрела на почерневший каменный фасад здания тюрьмы, когда тяжелая рука легла мне на плечо, оторвав от мрачных размышлений.