Научная фантастика. Возрождение - Грег Иган

– Не нравятся настоящие харчи, да? – поддел Эрик. – Привык к эрзацам, и все натуральное жжет тебе брюхо?

– А что тебе нравится? – тихо спросил Дру. Эрик пошел за ним к огромному тополю у ручья, туда, где Дру любил посидеть в одиночестве. И вот он напрягся и начал медленно поворачиваться так, чтобы за спиной оказалась вода.

– Ты гаденыш, – сказал Эрик. – Неплохо здесь устроился, паразит. Ни читать, ни есть по-человечески не умеешь. Даже мыться. Зашел бы хоть в воду, чтобы волны вымыли твою задницу!

Глядя на Дру, Эрик поворачивался тоже. Это хорошо: Эрик, конечно, тяжелее на двадцать фунтов и старше на два года, но ему не хватало верткости, а это в драке немаловажно. Солнце показалось из-за левого плеча Дру. Он продолжал свой маневр.

– Не вижу большой отдачи от тебя. Твоя бабушка говорит, что ты ее головная боль.

Лицо Эрика побагровело.

– Как ты смеешь обсуждать меня с моей собственной семьей! – завопил он и бросился вперед.

Дру упал на колено, собираясь перебросить Эрика через плечо и швырнуть в ручей. Но, оказавшись перед Дру, Эрик подпрыгнул, и Дру обдало тошнотворной волной страха: Эрик знал приемы, о которых Дру понятия не имел, и ударил ботинком Дру в подбородок. Боль взорвалась под челюстью. Голова резко откинулась назад, и что-то треснуло в позвоночнике. Все вокруг стало мокрым и красным.

Очнулся Дру на кровати. Какие-то провода и иглы тянулись от его тела к шумевшим и жужжавшим машинам. Он попытался приподнять тяжелую голову. Шея не двигалась.

Тогда он медленно повернул голову так далеко в сторону, как только смог, всего на несколько дюймов. На стуле возле кровати сидел Джордан Ватроуз.

– Дру! – Джордан вскочил со стула. – Сестра! Он проснулся!

В комнате было очень много людей, большинство из них не значились в тщательно составленном Дру списке обитателей компаунда. Он не видел Лейши. Голова болела.

– Лейша!

– Я здесь, Дру. – Она подошла к изголовью, положила на щеку прохладную руку.

– Что случилось?..

– Ты подрался с Эриком.

Он с изумлением увидел слезы в глазах Лейши. Медленно возник ответ – она плачет из-за него. Из-за Дру.

– Мне больно.

– Я знаю, милый.

– У меня шея не двигается.

Лейша и Джордан обменялись взглядами.

– С ней все в порядке. Но твои ноги…

– Лейша, еще не время, – умоляюще сказал Джордан. Дру никогда не слышал такого голоса у взрослого мужчины. Так жалобно говорили мама или сестры, получив хорошую взбучку от папы.

«Это не просто так», – подумал мальчик.

– Нет, сейчас, – твердо произнесла Лейша. – Правда лучше всего, а Дру – крепкий парень. Милый, в твоем позвоночнике что-то сломалось. Мы проделали большую работу, но нервные ткани не регенерируют… С твоей шеей будет все в порядке в ближайшее время. Но ноги… – Лейша отвернулась, чтобы мальчик не видел слез. – Ты больше не сможешь ходить, Дру. У тебя будет самое лучшее кресло-каталка, но… ходить ты не будешь.

Внезапно Дру все понял и яростно произнес:

– Значит, я не пойду в школу?

Лейша испуганно смотрела на него.

– Милый, сентябрь уже прошел. Но ты, разумеется, пойдешь в школу, со следующего полугодия, если захочешь. – Она посмотрела поверх кровати на Джордана с такой болью, что Дру тоже взглянул на него.

Джордан казался сгоревшим. Дру знал, как выглядят такие люди. Он видел женщину, у которой утонул ребенок; он помнил лицо своей матери. Кажется, эти люди уже не могут чувствовать, потому что эмоции так сильно ранят, что человек никому не в силах помочь. Даже самому себе.

– Мистер Ватроуз, сэр, – Дру выучил слово, которое им нравилось, – Эрик не виноват.

Лицо Джордана стало жестким.

– Неправда. Эрик рассказал нам, как все произошло.

Дру подумал, что он, видимо, не понимал Эрика. Если бы можно было все переиграть…

– Милый, не надо, – попросила Лейша. – Я знаю, это кажется ужасным, но жизнь не кончена. Ты сможешь учиться в школе, «стать кем-то», как ты говорил… Мужайся, Дру, ты храбрый.

Да, он храбрый парень. Так ему говорили даже в вонючем Монтронсе. Он – Дру Арлин, которому в один прекрасный день будет принадлежать Убежище. И он никогда, никогда, никогда не будет таким пришибленным, как мистер Ватроуз.

Он сказал Лейше:

– Каталка сможет лететь на три дюйма над полом и спускаться по лестницам?

– Ты сможешь в ней полететь на Луну, если захочешь!

Дру заставил себя улыбнуться. Теперь он кое-что понял. Прямо перед ним висело нечто, похожее на большой радужный пузырь. Как же он раньше не заметил? Он чувствовал этот сверкающий теплый шар каждой клеточкой своего тела. Мистер Ватроуз удрученно произнес:

– Дру, мы сделаем все, что в наших силах…

У Дру не хватало слов – у него почему-то всегда не хватало слов, пока ему кто-нибудь не подсказывал, – но это и был пузырь. Ему больше не придется бегать по поручениям старой леди, или учиться вести себя, или есть настоящую пищу. Он будет делать только то, что захочет. Теперь они будут вынуждены ублажать его по гроб жизни.

Они у него в руках.

– Я знаю, – сказал он Джордану. Долгое мгновение пузырь держал его, а Лейша и Джордан обменялись пораженными взглядами. Потом пузырь лопнул. Не удержал. И Дру заплакал. Неподвижный привязанный к больничной койке десятилетний мальчишка, в комнате, полной чужих людей, которые никогда не спят.

Глава 18

– Далее в нашей программе: «Умиротворенная страна. Соединенные Штаты на пороге трехсотлетия», – произнес диктор программы «новостей». – Глубинный анализ СНС.

– Ха! – хмыкнула Лейша. – Они не способны на глубинный анализ даже блюд из синтетической сои.

– Тише! Я хочу послушать, – сказала Алиса. – Дру, дай мне очки, они на столе.

Они расположились полукругом возле голоэкрана – двадцать шесть избранных представителей человечества. Лейша на минуту оторвалась от комичной в своей серьезности передачи и поглядела на Дру. Он провел в каталке уже год и управлялся с ней не задумываясь. За месяцы занятий в школе он вытянулся, но оставался таким же худым. Притих, стал скрытным, как положено мальчику в пубертатный период. Похоже, он приспособился к новой жизни. Лейша снова сосредоточилась на голоэкране.

Этот плоский прямоугольник в отверстиях и выступах, прикрепленный к потолку, был новейшим достижением технологии ишаков. Он проецировал трехмерные голограммы на высоте пять футов от пола голосцены. Цвета были ярче, чем в действительности, а очертания расплывчатыми, поэтому изображения приобретали многоцветность и мягкость детских рисунков.

– В этот день триста лет назад, – неестественно красивый ведущий, явный генемод, был одет в безупречный мундир армии Джорджа Вашингтона, – основатели нашей страны подписали самый важный документ в мировой истории – Декларацию Независимости. Ее слова до сих пор волнуют нас: «Если одному народу необходимость диктует разорвать узы, связывающие его с другим народом, и занять среди мировых держав особое и равноправное положение, предназначенное законами природы и Господа, порядочность и уважение к мнению человечества требуют, чтобы этот народ объявил о причинах, побудивших на такое отделение. Мы считаем очевидной истиной то, что все люди созданы равными…»