Иностранный легион - Сергей Балмасов

Данное письмо капрала 1-го Иностранного полка Саркиссова из Марокко от 28 октября 1924 г. донскому атаману Богаевскому позволяет понять, что даже унтер-офицерский состав Легиона стремился покинуть его. Хранится этот источник в ГА РФ. Ф.6164. Оп.1. Д.36. Л.43. «Ваше превосходительство! Узнав, что часть эмиграции и в том числе русская интеллигенция находится под Вашим высоким покровительством, я, как бывший офицер русской службы, осмеливаюсь просить Ваше превосходительство поставить меня в известность, могу ли я устроиться на какую-либо работу во Франции после моей 5-летней службы во Французском иностранном легионе? Мне осталось дослуживать еще 3 месяца. Профессии я не имею, но зато говорю хорошо и грамотно пишу по-французски. С искренним и глубоким к Вам уважением, Саркиссов». Данное письмо является ответом Богаевского на письмо Саркиссова от 5 ноября 1924 г. Этот источник хранится в ГА РФ. Ф.6164. Оп.1. Д.21. Л.104

«Русскому офицеру, ныне капралу Саркиссову…Работу во Франции Вы, конечно, найдете, но только физическую. Можно работать на фабрике, заводе, в сельском хозяйстве и т. д. Интеллигентного труда найти почти невозможно. Есть немногие исключения. Но Вам знание французского поможет найти более лучшую, чем у других, физическую работу. Советую Вам после окончания службы запастись рекомендацией Вашего начальства в Легионе и по прибытии в Марсель обратиться к русскому консулу Гомелия. Он поможет Вам получить место через представителя министерства труда, находящегося в Марселе. Так устраиваются все беженцы, попавшие в этот город». Данные источники были опубликованы в журнале «Казачий путь» и находятся в личном фонде А.А. Воеводина ГА РФ. Ф. 6340. Оп.1. Д. Лл.1–2.

Письмо казака Кузьмы Андреевича Чибисова Белокурову 14 ноября 1923 года с поста Метрикюль, написанное им после ранения: «…Жизнь — плохая, здоровья никакого нет. Пошел я в защиту для охраны своего поста. Чтобы выйти туда, надо было взять проклятого камня для товарищей и строить стену. Вот мы и пошли: 4 человека, 2 немца и 2 нас, русских, — капрал Питондра и я. Обошли окружность поста и отправились дальше. Прошли метров 50 или 60, и с дистанции шагов в 8-10 вдруг открылась стрельба по нас. В две минуты мои товарищи легли убитыми по милости Бога. Я вступил с ними[506] в бой, не чувствуя свое ранение в живот. Бой продолжался минут 15. С помощью Господа, я не пал своим духом. Положил вокруг себя трех биков[507] и двоих ранил. С поста мне на помощь выйти было нельзя, потому что арабы вели ружейный огонь по его дверям. Но я отбил всю эту атаку и переполз на пост. Так что, Василий Сергеевич, 8 лет воевал, но такой страсти не видел. Казалось мне, не так страшна смерть, как страшны их рожи. Рана моя — ничего, кишки не тронуты. Привезли меня в госпиталь, и приехал комендант и поздравил меня с Военной Медалью и с боевым подвигом. Вот все мое былое происшествие. Питондру и Горбуленку помяните». Данный источник содержится в личном фонде А. А. Воеводина в ГА РФ. Ф.6340. Оп.1. Д.14. Лл.1–2.

Письмо Чибисова сержанту Белокурову от 27 ноября 1923 г.: «Здравствуйте, дорогой сослуживец, вот первая моя Вам строка! Господин есаул, уведомили ли Вас, что я, по милости Господа Бога, нахожусь жив и здоров, хотя здоровье мое не очень-то. Думаю, что если Бог даст, я стану чувствовать себя лучше. Что делать! Но ничего. Вам желаю всего хорошего в Вашей жизни, дай Бог Вам закончить свою службу и вернуться оттуда живым и счастливо переехать на новое место назначения Вашей службы, где нет таковой. Я — известный Вам сослуживец, казак, подхорунжий Д. О. Чибисов. Затем, Сергей Васильевич, пишу, что я имел, в таком случае, счастье получить от Вас письмо. Я пишу Вам 27 ноября, потом — на перевязку, которая проходит очень болезненно. Вдруг, слышу, дают мне на койку письмо. Я взял в руки эту свою награду, раскрыл ее и стал, во-первых, смотреть — какой-то портрет виден. Лицо — знакомое, но не могу сообразить, чье, потому что мне тогда было очень больно после проклятой перевязки. Затем бросил смотреть, давай читать это письмо. Когда до меня дошло, что на нем — Ваше имя, тогда я стал очень рад, и затихла моя боль в животе, но читал я Ваше письмо со слезами. Значит, еще есть наши люди, которые, хоть и письмом, но помнят меня в этой бедной стране и в таком моем положении… Премного и много благодарю Вас, да еще за то, что получил от Вас 2 конверта. Хотя они — ничто, но для меня — очень дороги, как Вашему вестовому. Это было кстати, так как в течение двух месяцев я сильно издержался деньгами и даже нет ни сантима… И нет знакомых с поста. Награды пока тоже никакой нет, помощи не ожидаю, потому что нет уже наших знакомых русских… И теперь много раз приходится сидеть здесь одному и тоскливо смотреть вниз. Затем спасибо Вам за письмо моей жене. Если есть у Вас русские, то пусть помогут, пакет сигарет пришлют. Буду ждать ответа, Пост Медель». Письма русских легионеров из Марокко за 1925 г., опубликованные в журнале «Казачий Путь», № 70, представляют особый интерес, т. к. они дают представление о войне Легиона против рифов: «Вот уже больше месяца — походы и операции. Пишу, сидя на соломе в палатке. Весь горизонт — непрерывная вереница горных цепей. Они скрывают от нас весь мир. Кажется, что ничего не существует, кроме гор. Горы — грозны и лукавы: в каждой щели скрывается угроза, смерть; фанатизм в остатках еще пещерной жизни. Временами разносятся раскаты грома орудий, ружейной и пулеметной стрельбы, а иногда и «таку» — характерный выстрел арабского ружья древней конструкции. «Таку» — гроза колониальных войск: рана от их пули громадна и почти всегда смертельна. «Поймать таку» — небольшое удовольствие. Война наша подходит к концу, ибо наступает уже дождливый сезон и мы скоро уйдем на зимовку, в гарнизон, где можно будет заняться прерванной работой — самообразованием. Все мы, сколько нас здесь находится, только и мыслим о том, как бы вернуться в родные земли и развязаться с легионами и по возможности вернуться в родные земли. Конечно, не при большевиках. Кто же не любит Родины? Кто же не любит матери родной? Это еще не так скоро может случиться, но все же надежда нас поддерживает в нашей горькой участи…» «Казачий путь», № 7б: «Как я попал в Легион».[508] Не буду писать о первых трудных неуверенных шагах; начну с того момента, когда мне показалось, что я могу выйти из заколдованного круга, — и я начал работать. Начальство не замедлило подметить это и начало меня подбадривать, нашивая мне погоны. Летом 1923 г. я был произведен в капралы. Здесь открылось более широкое поле деятельности, и во время операций с мая по август 1924 г. я получаю сержанта на должность фурье — это нечто вроде делопроизводителя. После этого попадаю в Алжир на захудалый отдаленный пограничный пост, где и пробыл б месяцев. Было скучно. Война в Марокко в то время шла обычным чередом. Редкие стычки. Засады. Нападения на обозы. Но вот в июле 1925 г. рифяне после долгой паузы сумели поднять восстание почти во всех племенах арабов. Момент был критический. Войск в Марокко не хватило, а рифяне уже грозили главным базам французов, таким, как Фец, Заза, Герсиф, даже Суджа и тому подобным. Командование французов в Марокко потребовало подкреплений, и в числе многих полков был призван и мой батальон. В то время я был уже старшим сержантом и правой рукой командира роты. Мне оставалось б месяцев службы, и, по уставу французской армии,[509] я не должен был ехать в Марокко, но так как момент был критический и в батальоне была половина русских, то нас и отправили, как пушечное мясо. Алжир мы покинули 18 июля, 22-го прибыли в «Тазол»[510] и 24-го выступили на позиции, где нас и встретили гостеприимные рифяне. Показали они нам, как нужно стрелять, как применяться к местности, как делать разведки в горах Атласа[511]… В первые же 2 дня у нас выбыло 100 человек из 600». «Казачий путь», № 2. «Письма из Иностранного легиона». «…Разрываю конверт с марокканской маркой: «…10 часов вечера. Темно. Дует ветер. Часовые нервничают. Близко стреляют. Нужно идти… Утром завтра кончу письмо…» — пишет казак, студент А. Письмо кончается…

Письмо легионера 1-го Иностранного полка из Алжира С. Воронина донскому атаману А. Богаевскому от 19 июня 1927 г. позволяет сделать вывод, что не только не все русские в 192б г. покинули Легион, но и попадали туда позднее. Бывший офицер, С. Воронин был обвинен французской полицией в совершении преступления, и это заставило его укрыться от ее преследований в Легионе. Хранится этот источник в ГА РФ. Ф. б1б4. Оп.1. Д.35. Л.19б. «Сиди-Бель-Аббес. Ваше превосходительство, глубокоуважаемый Африкан Петрович! Прежде всего прошу Вас меня простить, что не написал Вам до сих пор ни одной строчки, не поверите, что в первые месяцы я не мог этого сделать. Сами можете понять, какое у меня было подавленное состояние духа, упадок энергии и сил, но теперь, понемногу, ко мне возвращаются бодрость и вера в будущее, что еще не все потеряно, и я спешу написать несколько моих коротких строчек, чтобы выразить Вам мою искреннюю благодарность за то внимание и теплое слово, какие я встретил в тот вечер у Вас в квартире. Прошу простить, что я не пошел и не отнес Вашей выписки господину Маклакову.[512] Но я предполагал, да и сейчас уверен, что все равно он не смог бы мне многим помочь. Таким было тогда мое критически-острое и безвыходное положение, что я на следующий день решил уже больше никого не беспокоить и не утруждать своими просьбами и советами и направил письмо к господину Д. и записался в Иностранный легион. Вот прошло здесь уже 4 месяца. Прошел я строй и теорию, нужные для каждого вновь поступающего легионера, и в первых числах этого месяца я поступил в оркестр. Тяжело сейчас, конечно, играть, тем более, на инструменте, на котором я ни разу не играл до сего времени. Приняли меня сюда потому, что у меня есть 5- летняя музыкальная практика. Но я думаю справиться. Хотел было я идти в школу капралов, но опоздал и пошел в оркестр, т. к. туда легче записаться, в первый же день моего прибытия в Легион. Во всяком случае, особенно жаловаться не могу, т. к. военная служба мне знакома, язык знаю. Конечно, есть маленький осадок на душе и становится неприятно при воспоминании о недавно произошедшем, в котором я не был виноват, в том клянусь Вам честью офицера. Но надеюсь, что пройдут эти 5 лет и я смогу вернуться, но уже не в Париж, а хотелось бы домой бы к нам, на Тихий Дон, освобожденный от грязной нечисти большевизма. Конечно, жаль, что приходится ни за что служить чужим, когда можно было бы эти годы отдать своей дорогой Родине, но, видимо, уже такая мне судьба, и против нее не пойдешь. Забыл Ваш адрес, а потому посмею это письмо послать на имя Маклакова, с просьбой передать Вам. Еще раз прошу простить меня. Мой искренний и горячий привет Вашей супруге. Искренне уважающий Вас и преданный Вам, Воронин». Информационный доклад Объединенной русской эмигрантской студенческой организации[513] влиятельному эмигрантскому движению «Объединенный казачий комитет» в Праге от 24 августа 1923 г. Документ хранится в ГА РФ. Ф.5837. Оп.1. Д.149. Л.6. «Правление ОРЭСО имеет честь сообщить Вам, что, по сведениям Правления в Африке, во Французском иностранном легионе среди многих тысяч русских находится значительное число казаков и студентов. Правление ОРЭСО еще в начале этого года возбудило перед президентом Французской Республики ходатайство об освобождении студентов от службы в Легионе. Надеяться на скорое и положительное разрешение этого ходатайства не приходится, и поэтому необходимо стремиться сохранить моральный уровень студенчества, живущего в ужасных условиях в Легионе. Единственно возможный путь к этому — снабжение студентов-легионеров русскими книгами, журналами и газетами. Правление ОРЭСО имеет возможность посылать сравнительно небольшое количество газет и обращается к Вам с просьбой ассигновать ежемесячно определенную сумму на высылку газет и журналов студентам-казакам в Легионе. О последующем Вашем решении не откажите поставить нас в известность. Председатель Неандеров. Секретарь Воеводин». Ответ вышеупомянутой организации «Объединенного казачьего комитета» от 7 сентября 1923 г. на обращение в эту организацию ОРЭСО. Хранится этот документ в ГА РФ. Ф.5837. Оп.1. Д.149. Л.7. «Правлению ОРЭСО в Праге. В ответ на Ваше отношение от 24 августа 1923 г. за № 817 «Объединенный казачий комитет» считает необходимым сообщить: Еще с конца 1921 г., то есть почти с самого начала своей деятельности, «Объединенный казачий комитет» установил некоторую связь с казаками, находящимися в Африке, в частности, с теми, которые служат в Иностранных легионах. Мы уже давно посылаем им все необходимое. «Объединенный казачий комитет» предлагает сделать помощь постоянной и из своего бюджета ежемесячно выделять 150 крон. «Объединенный казачий комитет» предлагает информировать правление обоих организаций относительно характера посылаемого легионерам, чтобы разнообразить отправляемые вещи и не повторяться. Особенно это касается газет и журналов. Уланов». Правление ОРЭСО было глубоко удовлетворено вышеизложенным «ответом Объединенного казачьего комитета» и 27 сентября 1923 г. сообщило, что им высылаются русским легионерам все наиболее известные белоэмигрантские газеты, за исключением «Руля» и «Дней», поскольку эти издания за их «прогерманскую» позицию и критикуФранции цензура Легиона не пропускала. Для улучшения снабжения русских легионеров литературой и прессой правление ОРЭСО предлагало «Объединенному казачьему комитету» обратиться совместно к ряду издательств с просьбой помочь легионерам книгами».[514] Данный документ является «Докладом о положении русского студенчества во Французском иностранном легионе», сделанным на 2-м съезде русского эмигрантского студенчества 16 января 1923 г. делегатом съезда А.А. Воеводиным. Хранится этот документ в ГА РФ. Ф.5837. Оп.1. Д.146. Лл.1–5. Источник печатается с небольшими сокращениями. «Русские, служащие в Легионе, не сконцентрированы в какой-либо одной части, а распределены так, что они смешаны с другими национальностями по 5 полкам, и находятся они в Алжире, в районе Сахары, в Тунисе, в Марокко, в Сирии и Индокитае. Большинство находится сейчас в Марокко и Сирии. В Северной Африке они разбросаны по 72 отдаленным постам. В боевых действиях в горах Атласа находятся сейчас 3-й и 4-й полки Легиона, в которых русских около 800 человек. Они вернутся на посты не ранее начала 1923 г. Чтобы показать, как сильно желание русских студентов вырваться из ужасной 5-летней кабалы, как сильно у них желание вернуться к прерванному образованию и культурной жизни, я в начале доклада привожу выдержку из письма одного из студентов-легионеров: «В Африке, кроме меня, содержатся еще около 300 русских студентов, служащих в качестве солдат во Французском иностранном легионе. Они ангажировались на 5-летний срок, но всеми фибрами души рвутся к свету и знаниям. Пусть съезд об этом знает и примет соответствующие решения». Останавливаться на том, какими путями эти 300 русских студентов попали во Французский иностранный легион, вряд ли стоит, т. к. способы вербования в него всем достаточно хорошо известны. Вот, вкратце, положение русских в Иностранном легионе. Большинство из них вступило в Легион в конце 1920-го и в начале 1921 г. Контракт подписывался на 5 лет. Из 5 лет 1 год проводится, обыкновенно, в Алжире. Это период обучения и гарнизонной службы на постах; остальные годы проходят в Марокко или Сирии на охране постов, в работах по прокладке дорог, постройке блокгаузов и постов, сопровождении караванов через пустыню и боевых действиях с непокоренными племенами. В Тонкин направляют обычно легионеров, прослуживших 2–3 года в Марокко или Сирии и подписавших контракт на 2-й срок службы. Все начинают службу простыми легионерами. Продвижение по иерархической лестнице русских крайне затруднительно из-за плохого знания французского языка и полного отсутствия интереса к службе среди преступников и дезертиров всего мира, а также из-за неугасающей тоски по оставленной Родине и оторванности даже от эмиграции. Жалованье простой легионер получает в Алжире и Тунисе — 25 сантимов в день, в Марокко — 75 сантимов в день. Капрал в Алжире и Тунисе получает 45 сантимов в день, в Марокко — 95 сантимов в день. Сержант в Алжире и Тунисе получает 1 франк 20 сантимов и 1 франк 30 сантимов в Марокко. В Сирии жалованье несколько больше. Всего во Французском иностранном легионе находится несколько тысяч русских. Большая их часть — бывшие военнослужащие различных добровольческих армий, небольшая часть вступила в Легион из бывшего во Франции во время Первой мировой войны Русского экспедиционного корпуса. Жалованья, особенно простому легионеру, при очень плохом пайке и напряженной физической работе, совершенно недостаточно. Жалованья не хватает даже на табак, и русским беженцам в Африке не раз приходилось видеть, как русские легионеры в городе Сус и других населенных пунктах тайком подбирают на улицах окурки. В депо Легиона, при его 1-м полку, есть русская библиотека, основанная энергией и отчасти на скромное жалованье одного честного русского, фамилию которого я не нахожу возможным оглашать сейчас. Библиотека основана в августе 1921 г. и имеет около 900 трудов. Большинство книг — русские, беллетрического содержания, и только около 10 % из них — научные. Из них 60 % всех книг получены от Парижского культурно-просветительного отдела Земгора и Берлинского отделения У. М. С. А. Несмотря на ряд объявлений, помещенных в течение года в различных газетах частными людьми, до сих пор русским легионерам с их стороны пожертвовано только около 20 книг. На нужды находящихся в напряженных условиях русских легионеров русская эмиграция совершенно не отозвалась, что дает большевикам еще один важный козырь для пропаганды среди них. Библиотека пользуется среди легионеров громадным успехом, т. к. чтение русской литературы является не только самым разумным заполнением досуга легионеров, но и единственной отрадой для забытых всем миром людей, даже больше чем заброшенных — выброшенных за борт жизни. Книги высылаются только на посты в Алжире. В Тунис и Марокко, за дальностью расстояния, высылать книги нет никакой возможности, и, таким образом, библиотекой может пользоваться только незначительная часть легионеров. Остальные, разбросанные по военным постам на протяжении тысяч километров, живут в пустыне, в дикой местности и лишены какой бы то ни было духовной жизни. Даже старая газета, особенно русская, для них большая радость… Бесплатно получаем 8 экземпляров «Последних новостей», 6 экземпляров «Казачьих дум», по 2 экземпляра «Нового времени» и «Руля» и 3–4 газеты с Дальнего Востока. Судите сами, насколько такое количество может удовлетворить несколько тысяч русских, да еще разбросанных на громадной территории. Ко всем моим просьбам редакторы и администраторы газет остались глухими. Это еще один лишний показатель отзывчивости и сплоченности российского беженства. Некоторые легионеры не видят русской газеты по месяцам и изредка довольствуются старыми номерами, обошедшими ряд постов. В этом отношении легионеры забыты. Это всеми осознается с горечью и обидой. Не думаю, что это ведет к хорошим результатам, это ведет к озлоблению. В наилучших условиях находятся легионеры, оставленные по состоянию здоровья в Алжире. Из их числа около 20 — студенты. Они были освобождены от службы в Легионе врачебной комиссией. Они служили здесь, хотя у многих из них были тяжелые, неизлечимые болезни. В то же время они, безусловно, самые счастливые, которым все остальные завидуют. Они быстро покинули Легион и теперь никакой связи с ним не имеют. Итак, единственное, чем скрашивается кошмарная жизнь легионера, да и то только в частях, находящихся в центральном Алжире, это небольшая, имени капитана Тихонравова, библиотека и несколько номеров газет. Чем дальше от центра, тем тяжелее и бесправнее становится беспримерная кабала, тем подавленнее состояние духа наших несчастных коллег-легионеров. В мирной обстановке они имеют ежедневные 10-часовые физические работы при очень скудном пайке, примером которого является выдача полкило хлеба в день. Дисциплина в Легионе — страшная, сообразная его законам. Во всех случаях жизни за правило взята безусловная правота начальников и почти полная их безответственность, что способствует развитию дезертирства. Для предупреждения дезертирства, бунтов и т. д. в Легионе имеется целый штат шпионов, состоящих на особом жалованье. В походной и боевой жизни в южном Алжире и Тунисе, в Марокко и Сирии ко всему вышеописанному прибавляется опасность быть убитым или раненым. Особенно негативно сказывается на общем состоянии организма тропический климат и страшная жара. Часты заболевания малярией и солнечные удары, нередко кончающиеся смертью. Перед отъездом на съезд из Туниса наша делегация получила от студентов-легионеров целый ряд писем, в которых они описывают свою ужасную жизнь и выражают робкую надежду на помощь со стороны нас, свободных студентов, во время 2-го съезда русского эмигрантского студенчества.