Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей - Брендон Сандерсон

«Ну давайте же, — подумал Каладин. — Вспомните, зачем мы живем. Вспомните о тепле, вспомните о хорошей еде. Вспомните о друзьях, песнях и вечерах, проведенных у очага.

Вы еще не умерли. Забери вас буря! Если вы не выйдете...»

Происходящее вдруг показалось Каладину плохим спектаклем. Наигранное пение и эта похлебка... Акт отчаяния. Всего лишь попытка ненадолго отвлечься от жалкого существования, которое он вынужден был влачить.

Кто-то появился в дверном проеме. Шрам — низкорослый, с ­густой короткой бородой и проницательным взглядом — вышел на свет. Каладин ему улыбнулся. Хотя и через силу. «Пусть этого ­будет достаточно», — взмолился он, вставая, и окунул деревянную миску в похлебку, приготовленную Камнем, а потом протянул Шраму.

Над коричневатой жидкостью поднимались извилистые струйки пара.

— Присоединяйся, — предложил Каладин. — Прошу.

Шрам посмотрел на него, потом — на похлебку. И, рассмеявшись,­ взял миску:

— Да я бы и к костру Ночехранительницы подсел, если бы мне предложили похлебку!

— Осторожнее, — предупредил Тефт. — Это похлебка рогоеда. Там могут встретиться раковины улиток или клешни краба.

— Не быть такому! — рявкнул Камень. — Печально, что вы иметь грубые предпочтения низинников, но я готовить еду, как мне велеть наш дорогой старшина.

Каладин улыбнулся и тихонько выдохнул, когда Шрам сел рядом с ними. Следом потянулись и другие — брали миски, садились. Кто-то глядел в огонь и почти не говорил, но некоторые начали смеяться и петь. В какой-то момент мимо прошел Газ и вперил в них свой единственный глаз, словно размышляя, не нарушает ли Четвер­тый мост какое-нибудь из лагерных правил. Они не нарушали. Каладин проверил.

Парень зачерпнул миску похлебки и протянул Газу. Мостовой сержант насмешливо фыркнул и гордо ушел прочь.

«Не стоило ждать еще одного чуда этой ночью», — подумал Каладин со вздохом, снова сел и попробовал похлебку. Получилось неплохо. Он улыбнулся и, когда Данни перешел к следующему куп­лету, принялся подпевать.

На следующее утро, когда Каладин разбудил мостовиков, две трети из них выбрались из казармы, и в ней остались только самые громкие нытики — Моаш, Сигзил и еще парочка. Те, кто ответил на его призыв, выглядели на удивление бодрыми, хотя целый вечер провели, распевая песни и поедая похлебку. Когда он велел им присоединиться к тренировке по ношению моста, подчинилось большинство из тех, кто встал.

Не все.

У него было предчувствие, что Моаш и прочие вскорости сдадутся. Они ели его похлебку. Никто от нее не отказался. И раз уж на его стороне так много народа, остальные почувствуют себя глупо, если не присоединятся. Каладин завоевал Четвертый мост.

Теперь нужно сохранить команду в живых достаточно долго, чтобы в этом был смысл.

Ибо я никогда еще не посвящал себя более важной цели, и сами столпы небес содрогнутся от того, чем закончится здешняя война. Прошу еще раз. Поддержи меня. Не стой столбом, наблюдая, как вновь и вновь кто-то погибает из-за этого бедствия. Я раньше никогда тебя ни о чем не умолял, старый друг. Но теперь — умоляю.

Адолин испугался.

Он стоял рядом с отцом на площадке для построения. Далинар выглядел измученным. Сеть морщин у глаз, глубокие борозды на коже. На висках еще недавно черные волосы побелели, словно источенные ветром скалы. Как мог мужчина в осколочном доспехе — мужчина, сохранивший осанку воина, несмотря на возраст, — выглядеть хрупким?

Перед ними два чулла забирались на мост. Деревянная конструкция соединяла две каменные глыбы, горе-ущелье глубиной всего в несколько футов. Похожие на хлысты усики чуллов подергивались, мандибулы щелкали, черные глаза размером с кулак смотрели вперед. Они тянули массивный осадный мост, что катился на скрипучих деревянных колесах.

— Он намного шире, чем мосты Садеаса. — Далинар обратился к Телебу, который стоял рядом с ними.

— Это необходимо, чтобы поместились осадные мосты, светлорд.­

Далинар рассеянно кивнул. Адолин заподозрил, что лишь он один замечает состояние отца. Великий князь напустил на себя обычный уверенный вид, держал голову высоко, и голос его был тверд, как всегда.

Но глаза... Они были слишком красные и напряженные. Это внут­реннее напряжение делало отца холодным и собранным. Говоря с ­Телебом, он тщательно обдумывал каждое слово.

Далинар Холин выглядел как человек, несущий тяжкий груз. И Адолин помог ему взвалить этот груз на свои плечи.

Чуллы продвигались вперед. Панцири, похожие на валуны, были разрисованы синей и желтой краской; цвета и узоры указывали, с какого острова их погонщики-реши. Сооружение под ними грозно заскрипело, когда на него вкатился большой осадный мост. Солдаты на площадке для построения оборачивались на звук. Даже рабочие, высекавшие уборную в каменистой почве с восточной стороны, замерли, чтобы поглядеть.

Мост скрипел все громче. Потом скрип перешел в резкий треск. Погонщики остановили чуллов и посмотрели на Телеба.

— Не выдержит? — спросил Адолин.

Телеб вздохнул:

— Вот буря, а я так надеялся... Мост стал слишком тонким после расширения. Но если сделаем его потолще, он станет чересчур тяжелым. — Телеб посмотрел на Далинара. — Светлорд, прошу прощения, я зря потратил ваше время. Вы правы — это занятие для десяти дурней.

— Адолин, а ты что думаешь? — спросил Далинар.

Юноша нахмурился:

— Ну... я думаю, стоит продолжать работу. Это ведь лишь первая попытка. Возможно, способ все-таки есть. Что, если сделать осадные мосты более узкими?

— Светлорд, это может оказаться очень дорого, — предупредил Телеб.

— Если это поможет нам добыть хоть одно светсердце сверх обыч­ного, усилия окупятся сторицей.

— Да. — Телеб кивнул. — Я поговорю с леди Катаной. Возможно, она сумеет создать новый чертеж.

— Хорошо. — Далинар на некоторое время замолчал, не отводя взгляда от моста. Потом вдруг повернулся к той части площадки, где рабочие высекали яму для уборной.

— Отец?

— Как по-твоему, — проговорил Далинар, — почему не существует осколочных доспехов, которые могли бы носить рабочие?

— Что?

— Осколочный доспех дарует неимоверную силу, но мы редко используем ее для чего-то иного, нежели война и смертоубийство. Почему Сияющие изготавливали только оружие? Почему они не делали орудия труда, которые могли бы использовать обычные люди?

— Не знаю. Может, потому, что в те времена не было ничего важнее войны.

— Возможно, — сказал Далинар, понизив голос. — И возможно, это завершающий довод против них и их идеалов. Невзирая на все возвышенные лозунги, они так и не поделились доспехами или их секретом с простолюдинами.

— Я... я не понимаю, что в этом такого.

Великий князь встряхнулся:

— Нам следует продолжить инспекцию. Где Ладент?

— Я здесь, светлорд.

К Далинару подошел невысокий человек — лысый и бородатый ревнитель, в плотном сине-сером многослойном одеянии, из-под которого едва виднелись его руки. Он был словно краб, слишком маленький для своей раковины. Казалось, что ему должно быть ужасно жарко, но он, похоже, не испытывал неудобств.

— Отправьте гонца в Пятый батальон, — велел ему князь. — После мы направимся к ним.

— Да, светлорд.

Адолин и Далинар пошли вперед. Они надели осколочные дос­пехи для этой инспекции. Это было в порядке вещей; многие осколочники хватались за любой повод облачиться в доспехи. Кроме того, люди должны видеть своего великого князя и его наследника сильными.

Покинув площадку для построения и войдя в сам военный лагерь, они привлекли к себе внимание. Как и Адолин, Далинар не надел шлем, хотя латный воротник его доспеха был высоким и толстым и поднимался до самого подбородка. Он кивал солдатам, которые отдавали ему честь.

— Адолин, — сказал отец, — ты чувствуешь Азарт во время ­битвы?

Юноша вздрогнул. Он сразу понял, что имеет в виду отец, но был потрясен вопросом. Об этом нечасто говорили вслух.

— Я... ну да, конечно. А разве бывает иначе?

Далинар не ответил. В последнее время он был очень сдержанным. Неужели это чувство в его взгляде — боль? «Еще недавно он был другим, — подумал Адолин. — Он обманывал себя, но ощущал уверенность. Раньше было лучше».

Великий князь больше ничего не говорил, и они просто шли через лагерь. За шесть лет солдаты успели как следует обустроиться. На казармах нарисовали символы батальонов и отрядов, а простран­ство между казармами заполняли очаги, табуреты и столовые под холщовыми навесами. Отец Адолина ничего из этого не запрещал, но установил правила во избежание хаоса.

Далинар также в большинстве случаев давал согласие на то, чтобы на Расколотые равнины привозили семьи. Конечно, офицеры и так брали с собой жен — истинный светлоглазый офицер был немыс­лим без пары, в которой мужчина командовал и сражался, а женщина читала, писала, изобретала и руководила лагерем. Адолин улыбнулся, подумав про Малашу. Неужели она подходит ему? В последнее время в ней ощущалась некоторая холодность. Конечно, ведь есть еще Данлан. Они только что познакомились, но девушка его заинтриговала.