Затаившееся во времени. Тысячелетняя тайна (СИ) - Наталья Азимова

– Что с тобой? – спросил Фредрик, посмотрев на нее. – Странные ощущения?

– Не знаю. Просто скажи, почему ты веришь мне? – Лундес нужны были его слова в тот миг, его поддержка, потому что ей было очень страшно.

– Я лично снял с тебя вражеский контроль и уверен, что ошибки быть не может. Но Фавластас влез в твой разум, и твое энергетическое поле будет еще долго восстанавливаться. Если ты странно себя ощущаешь, должно быть, дело в этом. Но это пройдет. – Граф развернулся и продолжил смешивать жидкости.

– Хорошо, – согласилась она. – Надеюсь, что пройдет. Спасибо еще раз за все, что ты сделал. Только скажи, что будет дальше? Фавластас ведь не погиб, ему ничего не стоит возродить, скажем, Вечерний Лик или Ночной, Дневной…

– Адент должен был уже разобраться с Фавластасом, – ответил Фредрик, добавляя очередной ингредиент в свое зелье. – Хотя…

– Ангел лично занялся этим?

– Думаю, Фавластас – это не наш уровень. Он не смертный.

– Как мы узнаем, что святейшему Аденту это удалось? Фавластас силен. Он демон, черт возьми!

– А Адент – ангел, – спокойно заметил граф, вновь посмотрев на нее.

– Да, конечно. – Она опустила взгляд. – Ну а как узнать, кто повинен в смерти Рифуса?

– Ты хочешь отомстить? Сама?

– Я уже, кажется, говорила, что не посмею просить тебя о помощи, опять. – Лундес приблизилась к графу и коснулась его плеча.

– Все призраки, что возвращались на землю, были уничтожены, ты сама видела, как ангелы отправили их в мир иной. А твоего брата убил кто-то из них, без сомнения. Фавластас заставил их принять другой облик. Облик стража.

– Я хочу быть уверена. – Она почти до крови прикусила губу. – Ты не видел взгляда Рифуса, когда его пронзили. – Эльфийка изо всех сил старалась побороть отчаяние, но в ее глазах уже стояли слезы. И виной тому было странное состояние, которое в башне лишь усилилось. Это оно подтолкнуло ее на разговор.

      Граф осторожно обнял ее, и она даже не осознала, как прижалась к его груди.

– Потерять близкого тяжело, – шепнул он. – Даже не представляю, каково тебе сейчас.

– А ведь я обвиняла тебя в гибели брата, – всхлипывая, прошептала Лундес. – Мне так жаль…

– Теперь это уже не важно. – Он подвел ее к креслу и усадил, но она не хотела отпускать его плечи. Фредрик был сильным магом и уверенным в себе человеком. Лундес видела его в действии, и ей казалось, что он смог бы защитить ее от всего предательского мира.

– Адент уничтожит Фавластаса, – говорил граф, – и Рифус будет отомщен. Возможно, это уже случилось. Мы должны верить в ангела так же, как и в то, что скоро все изменится в лучшую сторону. Наши мысли материальны, они влияют на вселенную, на судьбу. Нельзя терять надежду.

– Мне неспокойно.

– Тревога пройдет.

      Какое-то время они молчали. Лундес обнимала графа, глядя через его плечо на черные тучи, заволакивающие ночное небо.

– Дождь стих, – прошептала она. – Фред, что-то не так.

      Граф выпустил ее из своих объятий и взглянул в окно.

– Там ничего нет, просто ночь…

– Нет. Я не об этом… – Эльфийка глубоко вздохнула. – Не говори никому. Видишь ли, ты первый мужчина, который видел, как я трушу… так откровенно.

– Никто не узнает. Обещаю. Вот что, тебе нужно отвлечься. Хочешь узнать, как готовится зелье поверхностного исцеления? – он спросил это будничным тоном, что заметно отвлекло ее от мрачных мыслей.

      Поднявшись с кресла, она вместе с Фредриком подступила к столу. Гаус достал несколько склянок с жидкостями различных цветов и стал по очереди смешивать их, при этом подробно рассказывая о происхождении целительного зелья. Лундес внимательно слушала его и даже не заметила, как за окном вновь разразилась настоящая гроза.

– Уже за полночь, – заметил Фредрик. – А ты до сих пор трясешься.

– Только не уходи, – попросила она. – Расскажи что-нибудь еще. Прошу тебя. Только до рассвета. – Всем своим видом она молила его остаться.

      Граф замер, глядя на грозовые тучи. Лундес тем временем подошла к двери, опустила засов.

– Что если мы просто посидим? – спросила она. – Я не могу объяснить свою тревогу. – Опустившись в кресло, она приглашала его сесть рядом.

      Граф зажег еще одну свечу и разместился поблизости. Прикрыв глаза, он предложил:

– Попробуй уснуть. Обещаю, я останусь до утра.

      До самого рассвета они больше не говорили. Лундес даже удалось уснуть, а когда она проснулась, Фредрика уже не было. Дверь была открыта, а за окном сияло солнце. Вместе с ночью прошла и странная тревога. Распутав локоны волос, эльфийка поспешно направилась вниз.

      Где-то далеко-далеко, в глубинах снежных тоннелей, огражденная множеством магических стен, стояла ледяная статуя. Адент был жив, он ничего не видел и не слышал, однако именно он наслал на Лундес ту самую непонятную тревогу. Он пытался предупредить ее об опасности, но она так и не смогла разобраться в своем странном поведении. Ангел был слишком слаб, чтобы пробиться в разум кого-нибудь из стражей, ведь их защищала белая магия. Такие слабые эльфы, как Лундес, были больше подвержены подобным вмешательствам, и Адент, собрав последние силы, попытался подать знак. А затем, в тот самый миг, когда Эверли проснулась и успокоилась, ангел погрузился в иной сон. Забвение иногда приносит радость и покой.

      Та ночь была отвратительной для всех. В Океании, еще до того, как гроза накрыла Порт-Лагуну, Владимир обдумывал всевозможные варианты развития будущего. Пытался понять, что произошло в тронном зале, кем был убийца Георга и какое отношение эта личность имела к поведению Симиона.

      Было уже за полночь, когда юный принц покинул свои покои и вышел в заброшенный замковый сад. На дворе была поздняя осень, и все деревья стояли голыми. Моросил мелкий дождь, под ногами хлюпала грязь вперемешку с опавшими листьями. Владимир накинул на голову капюшон и опустился на одинокую скамью. Глаза его были устремлены на башню, чернеющую в ночном небе. Просто он больше не мог находиться в замке. Ему нужно было покинуть то лживое, как он считал, место, проветриться, как следует промокнуть, освежить свои мозги. Как и все, он ничего не понимал.

– Приятно и свежо, принц, – то был странный шипящий голос.

      Гаус решил, что ему показалось. Дождь шумел почти так же. Но со скамьи принц все же поднялся. В замке ведь уже творилась всякая аданейщина, следовало быть настороже. Дождь тем временем усиливался, принц уже с трудом видел очертания замка. Да куда там, он и рук-то своих толком не видел.