Сын епископа. Милость Келсона - Кэтрин Куртц

Этого мальчика с пеленок учили верности долгу, как и самого Келсона. Для чего Келсону возмущать спокойствие, которое он хочет обрести, когда обменяется брачными обетами со своей будущей королевой?

— Кто отдает эту женщину в жены? — спросил Кардиель.

Ллюэл неуклюже вложил руку сестры в ладонь архиепископа, бросив лишь беглый и холодный взгляд на жениха, и отступил на шаг.

Когда Кардиель соединил руки жениха и невесты, ладонь Сиданы показалась Келсону холодной и дрожащей, и он едва заметно с облегчением вздохнул.

— Повторяй на мной, — произнес Кардиель. — «Я, Келсон, беру тебя, Сидану…»

— Я, Келсон, беру тебя, Сидану, — твердо сказал король.

— В законные супруги…

— В законные супруги…

Его глаза были прикованы к ее лицу, пока он повторял древнюю формулу, не смея применить свои деринийские возможности из страха перед тем, что мог бы прочесть, но со все растущей надеждой, ибо ему казалось, что он ощущает тепло.

Лишь когда он умолк, девушка на какой-то миг подняла глаза — и между ними пронеслось нечто, подобное вспышке летней молнии, яркой и жаркой, хлынувшей в каждую жилу, сухожилие и мышцу.

Темные глаза быстро опустились… Она тоже почувствовала?.. Но необычное чувство держалось, пока она повторяла свою часть брачных обетов, голосом, холодным и спокойным, точно священный водоем в Кэндор Ри; рябь ее слов пробуждала надежду и что-то тепло обещала. Келсон не выпустил ее руку, когда она замолчала, и она не вырвала руку, вообще не попыталась убрать ее, когда они оба опять посмотрели на Кардиеля, чтобы тот благословил их.

Но кольцо поднес Дункан, а благословил Арилан, сперва окропив святой водой, а затем с особой молитвой окурив из кадильницы. Мастер, которого знал Арилан, выковал это кольцо из кассанского золота — он был Дерини, связанный с Камберианским Советом: епископ поведал это одному Келсону в редкий миг, когда начистоту говорил об этой особой стороне своей жизни. На плоской овальной поверхности, в которую переходил узкий обруч, мастер выгравировал изящного Гвиннедского льва и вставил в его глаза крохотные рубины — подходящий знак, чтобы скрепить союз новой королевы с ее королем и его землей. Рука Келсона чуть заметно дрожала, когда он повторял за Дунканом слова, а колечко быстро скользило вдоль кончиков ее большого, указательного и среднего пальцев, пока не дошло до безымянного.

— In nоminе Pаtris еl Filii, еl Spiritus Sаnсti. Amеn.

И вот Кардиель соединил их руки, связав их, как требовал обряд, епитрахилью, взятой у Дункана, все три епископа возложили ладони на их соединенные руки, и Кардиель провозгласил, что брачные обеты даны:

— Egо соnjungо vоs in mаlrimоnium: In nоminе Pаtris еt Filii, еl Spiritus Sаnсti…

В этот священный миг, когда разум Келсона убаюкало могучее «Аминь», подхваченное и разнесенное хором, в нем не возникло никаких предупреждений об опасности. Склонив голову и закрыв глаза, рука — в руке невесты, он был слишком переполнен новизной своего положения, чтобы уловить, как затаенный гнев Ллюэла переходит в готовность к действию.

Лишь, когда Сидана ахнула, и рука была наполовину вырвана из руки, он почуял беду — слишком поздно, чтобы ее предотвратить. Слишком поздно, чтобы кто угодно ее предотвратил. Рука его запуталась в епитрахили, связавшей его с Сиданой, и он не мог вовремя развернуться, чтобы остановить Ллюэла. Не мог перехватить смертоносный кинжал, который непонятно откуда извлек меарский принц. На этот раз молниеносную вспышку вызвала наточенная сталь, сверкнувшая в пламени свечей и угасшая в расплывающемся алом пятне — это Ллюэл одним отчаянным ударом полоснул сестру по горлу.

Келсону почудилось, будто все, кроме Ллюэла, угодили в липкий мед и двигаются слишком медленно, чтобы что-то сделать, охваченные ужасом при виде свершившегося зла. Даже кровь, хлынувшая из смертельной раны жертвы, словно повисла в воздухе. Губы Силаны замерли в немом «О», свет в карих глазах уже угасал, когда вопль ее жениха — как слышимый, так и беззвучный — эхом полетел по собору.

— Не-е-е-е-ет!

И тут зашевелились все и каждый. Одновременно. Крики гнева и отчаяния разорвали немоту; Дугал и рыцари, державшие балдахин, накинулись на Ллюэла и бросили его на пол, стараясь не попасть под нож и не допустить, чтобы убийца поразил себя. Келсон, оглушенный почти до темного бесчувствия, подхватил падающую Сидану, прижал к груди и затем бережно уложил на пол, тщетно прикрывая рукой страшную рану на горле, в то время как глаза его искали Моргана и Дункана, а разум взывал к ним, моля спасти невесту.

Кровь хлынула из горла, когда они столпились вокруг нее, омочила голубой наряд, стала натекать лужей там, где рассыпались роскошные волосы, затем запятнала белые розы. Белый стихарь Дункана почти в мгновение стал красным, его руки и руки Моргана оказались все в крови, когда они попытались остановить кровотечение.

— Не убивайте его! — приказал Арилан, когда рыцари и Дугал наконец справились с Ллюэлом и подняли его, избитого и помятого. — Это сделает другой!

А Морган и Дункан все еще боролись за спасение смертельно раненой. Келсон немо глядел на кровь. Кардиель наконец взял на себя обязанность удалить со скамей охваченных ужасом свидетелей, и ему помогал Арилан. Два Дерини еще несколько минут лихорадочно продолжали хлопотать над невестой, пока в конце концов Морган не поглядел на Келсона и не покачал головой, подняв окровавленные ладони с видом побежденного. Он только и мог, что беспомощно смотреть на короля, неспособный предложить ему утешение.

— Келсон, мы пытались, — прошептал он. — Видит Бог, мы пытались. Но все совершилось так быстро. Она потеряла так много крови… Так скоро…

Прежде чем Келсон успел ответить, взгляд Моргана метнулся к тяжело дышащему, торжествующему Ллюэлу, тоже в крови, замершему, широко расставив ноги, среди суровых рыцарей. Дугал оказалсял тут же, с окровавленным кинжалом в руке. Одним движением Морган вскочил и, схватив убийцу за шиворот, принялся поворачивать вперед и вниз, с глазами, холодными и безжалостными, точно море, схваченное зимним льдом.

— На колени перед твоим королем, меарский бунтовщик! — процедил он сквозь зубы. — Каким зверем надо быть, чтобы умертвить родную сестру в день ее свадьбы?

— Морган, не тронь его! — рыкнул Келсон, оборачивая к ним лицо без единой кровинки и поднимая руку, чтобы не вмешался Кардиель. — Что он сделал — понятно. Я хочу знать, почему. — И в упор, взглядом, какой всегда отличал Халдейнов, посмотрел на схваченного убийцу, как и прежде неподвижно сидя на корточках около невесты. — Я жду ответа, Ллюэл. Почему Сидана? Почему ты не тронул меня? Это было нетрудно.