Мастер третьего ранга (СИ) - Коробкин Дмитрий

6 Мая.

Чего и следовало ожидать. Ночью торговцы порезали сонную охрану у дальних ворот и попытались уйти через болота. Вот только не те ворота они выбрали. Там нечего делать без опытного проводника. Даже городские редко туда ходят. Только колдуны и травники хорошо знают те места.

Короче, несколько из них потонуло в топи, остальным пришлось сдаться. Теперь в тюрьме аншлаг. Город гудит, будто потревоженный улей. То тут, то там вспыхивают беспорядки.

В больнице теперь лежат только самые тяжелые больные, остальным советуют сидеть по домам, и с каждым днем зараженных все больше. Столкновений тоже все больше. Народ сходит с ума.

Кто-то стал кричать, что во всем виновата колдунья с Пристанной улицы. Что она на воду порчу навела. Всем бы посмеяться с дурочка. Но вот я сижу и смотрю в окно, как с Пристанной улицы поднимается столб дыма и огня. Насколько я помню ее дом у самого озера, потому быстро потушат.

8 Мая.

Бежать нет смысла. Да я уже это и так понял. Раньше я думал, что это нервное, но меня с каждым днем мутит все больше. Сегодня на подушке я обнаружил целую прядь волос, а во рту солоноватый привкус.

Короче хана. Волос лезет клоками, десны кровоточат, ем с трудом, когда на время отпускает тошнота, вся еда гадкая на вкус. Все больше налегаю на кислое. Не так тошнит.

Юля косится и шарахается от меня. Она даже не стесняется и кривит при мне свою поганую морду. У нее-то все в порядке. Не удивлюсь, если она сегодня же соберет манатки и уйдет к Степану.

Сегодня открыли ворота. Никто, никуда не бежит. Куда бежать? Посыльные из приозерных сел просят помощи, у них то же самое. Выбрали тех, кто выглядит получше, отправили за помощью в Солеварск.

Раньше надо было. Теперь-то смысл какой?

20 мая.

Придурков на улицах все больше. Каждый день драки, стрельба. Дружинникам разрешили стрелять в нарушителей. Сижу дома. Совсем хреново. Еда все чаще просится назад. Во рту все отекло, постоянно сушит. Волосы выпадают все быстрей и больше. На мизинце и над верхней губой появились язвочки. Ноги отекают, замучил жар.

Сегодня эта стерва совсем довела! Уж не помню точно, что она сказала, но наконец, я положил этому край. Она получила за все и сполна.

Кажется, я, как и остальные схожу с ума. Сидел час и нюхал ее кровь на своих руках. Очень хотелось лизнуть, попробовать на вкус, но я не решился. Хотя пока чувствовал запах крови, совсем не тошнило.

Интересно, как скоро ее хватится Степан?

23 Мая.

Степана зарезали в драке. Христианский священник уже не первый день ходит с проповедями по улицам и домам, и на каждом шагу кричит, что это кара божья, за то, что предали Христа и поклонялись языческой скверне. За ним следом ходит раболепная толпа и сбивает с домов обереги, стирают со стен обережные знаки, громят молитвенники духам в домах. Сегодня утром они попытались разбить жертвенник Тары. Там то и полег Степан, когда язычники пошли на православных.

Ну и кому ты Юличка теперь нужна?

Кстати, нужно куда-то девать ее тело, хоть она и в подвале, но, кажется, начинает вонять. Не хватало еще мух тут разводить.

27 Мая.

Откровенно лень писать, но раз уж взялся. Не хочется ни чего. Надоело сидеть дома и смотреть в зеркало на свою стремительно лысеющую голову и то, как сочатся язвы на иссыхающем лице. Выпал зуб. Положил под подушку и от чего-то веселился как дурак.

Приехали медики из Солеварска. С трудом вышел на площадь и лично наблюдал, как они остановились у ратуши. Меня пригласили, кстати, как наименее больного в ратушу, на место секретаря, который по слухам ночью сбежал из города.

Медики осмотрели многих, в том числе и меня. Они долго спорили, но к общему мнению так и не пришли. Их посыльный помчался, судя по всему за подмогой.

Давно так не уставал. Собственно, ни чего особого и не делал: напечатал приказ, о том, чтобы по требованию приезжих медиков снова закрыли ворота. Но устал, будто мешки носил. Весь взмок.

Вышел из ратуши и нарвался на „Крестный Ход“. Поп, в который раз освящал город и изгонял языческих бесов. Толпа его прихожан растет с каждым днем. Среди них заметил до этого ярых язычников, и представителей местной власти, дружинников, торгашей. Он остановился на площади у ратуши, и нес какую-то ахинею, а толпа преданно заглядывала ему в рот и без конца крестилась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я как-то читал Святое Писание, и хоть плохо помнил, но даже мне стало ясно, что он все перепутал, и превратил в откровенную чушь.

Про кровь Христа и Плоть Христа, я вообще ничего не понял, мол, в каждом из нас и плоть и кровь Христа, потому что мы есть Божьи дети и именно в том наше спасенье. Мол, это конец света и останутся только самые праведные из нас.

Короче я сам не заметил, как слушая его певучий голос, стал креститься и заглядывать ему в рот.

Опомнился я на пути к церкви и тут же повернул домой.

28 Мая.

Все трудней соображать. Повеситься что ли? Жаль эта стерва перепрятала мой пистолет. Так было — бы легче и быстрей. Да, поди, теперь узнай, куда она его дела.

Город снова гудит. Медики ночью удрали из города даже не собрав свои манатки. Приказали двум сонным дружинникам именем Солеварского Князя открыть ворота и укатили в ночь.

Я, конечно же, огорчен. Затеплившаяся было надежда гаснет вновь. Теперь яснее ясного, что это конец. Ворота снова открыли. А для кого? Всем пофиг, все в унынии.

Нет не все. Наблюдаю в окно Крестный Ход. Толпа разрослась и заполонила всю улицу. Снова поп, что-то речёт своим зычным голосом. О даже слышу песнопения. Пойти тоже пройтись что ли?

30 Мая.

Не знаю, что со мной, но после вчерашней службы я весь на взводе. Этот поп, этот священник творит чудеса. Всю ночь не спал, а усталости ни в одном глазу. С трудом припоминаю службу, точней почти не помню. Все, какими-то клочьями, обрывками, но ощущаю такой подъем!

Я раньше не верил, в слухи, мол, христианский поп чудеса творит, прихожане его бодрые, не так гниют. Нет, они, конечно же, больны, как и все, но по ним не скажешь. Он будто бы остановил своими молитвами и проповедями течение болезни и ее осложнения. Его прихожане выглядят куда лучше остальных, и каждый день к нему примыкает все больше бывших язычников.

В последнее время я все труднее соображаю, трудно сосредоточиться даже, чтобы сделать запись в дневнике. Приходится долго думать над каждой строчкой, вспоминать, как пишутся буквы, а сегодня все вылетает само по себе. Я почти не думаю, да и особо не, о чем думать не хочу!

Слухи о Святом Отце, просочились в поселки приозерья. Кто не сильно заражен, у кого есть вера и остались силы начали стекаться в город.

Неужели мы все не в то верили, слушали этих проклятых языческих колдунов и поклонялись скверне?

Вот оно спасенье! Святой отец! И хоть я мало что понимаю, в его странных проповедях, но он будто вливает в меня свое свечение.

Сегодня, какое-то причащение. Нужно отыскать Юлию, пусть тоже сходит со мной. Куда она ушла, где запропастилась? Снова к Степану подалась? Короче с ней или без нее я обязательно пойду!

…

Какое чило непомню, вобще струдом пишу отстраха и возбужения.

Я незнаю что это было икак понимать. Нет я понмай но не пойму.

Мы ели сырое мясо. Мясо человека. Это ужас. А самое жуское, что мне понравилось. Я чусвую силу. Сначала было страшно когда Святой оец ее ножом. Я кажется ее видел знал. Нет незнал. Короче это медика. Медичка, которая сбежала. Языческая погань, которая незахотела лечить точто сотворили с нами их бесы. ЕЕ плоть очистила меня. Очистила я чувсвую. Скоро мы всебудем здоровы. Их плоть и кровь очистит нас. Как только паства возрастет мы пойдем в кресныход, на язынков.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мы вернем точто забрали нас их бесы».

Обалдевший Иван полистал дальше, но записи были все путаней и бессвязнее, на следующих страницах были вообще какие-то каракули лишь отдаленно напоминавшие буквы, кровавые мазки, крестики, кляксы от чернил.

— Охренеть, — выдохнул он, — Господи прости, что это вообще такое? Коль! Николай, ты, где там? — рванув вверх по лестнице, вопил ошеломленный Иван.