Ближе к истине - Виктор Ротов

Мы едем на празднование семидесятилетнего юбилея хутора Новоурупский и шестидесятилетнего юбилея нашего писателя Ивана Бойко. Хотя его уже «отпели», как выразился перед этим его друг, тоже писатель, Иван Зубенко. Восьмого августа, в день рождения, крепенько посидели за столом. Но «отпевание», похоже, имеет честь быть продолженным. Такова воля и желание размашистого юбиляра. Он родился шестьдесят лет тому назад в хуто

ре Новоурупском, который назвал в своей повести Труболетом.

Мы едем уже около пяти часов. Мы намаялись в маленьком автобусе. И гадаем, накормят нас по приезде, или… И хочется полежать. Вытянуться на кровати, потому как сидеть в кресле автобуса несколько часов кряду утомительно и надоело.

Но все обошлось как нельзя лучше.

На следующий день утром мы отправились на хутор. (От Отрадной шесть километров). Конечно же остановились у моста через Уруп. Того самого моста, который был построен стараниями и упорством Ивана Бойко. Благодаря этому мосту «неперспективный» умирающий хутор сразу ожил. Теперь здесь крупное овцеводческое с частичным полеводством отделение. Здесь выведена и совершенствуется одна из самых эффективных пород овец. Что шерсть, что мясо. Мы в этом убедились наглядно.

Сразу за мостом дорога берет круто, потом идет по склону горы Казачья, мимо кукурузного поля, того места, где когда‑то жили деды Ивана Бойко. Он обращает наше внимание на это и «грозится» построить на этом месте Дом творчества. Потому что здесь красиво и отсюда открывается широкая панорама отрадненского предгорья. В самом деле — глаз невозможно оторвать, до того красиво. Длинные пологие холмы — словно волны океана. Они уходят к горизонту, между ними широкие, возделанные или заселенные распадки. Или заросшие лесом. И причудливо расчерчены лесопосадками. А в дальнем далеке над ломаной линией гор чуть угадывается, сливаясь с небом, еще более дальняя линия гор. Говорят, при ясной погоде, когда воздух хрустально прозрачен, виден двуглавый Эльбрус.

Проезжаем новую часть хутора — красивые кирпичные коттеджи, построенные на том же «бойковском напоре», что и мост. Поднимаемся чуть в гору, и вот он, собственно, хутор Новоурупский. По повести Ивана Бойко «Труболет». Здесь видавшие виды хатки мирно уживаются с новыми добротными домами. Сады, огороды и настоящая, из жердей, ограда. На правой стороне улицы — громадный навес. Под ним техника. А дальше, под горой, — овчарни. Широкие, просторные и уже старенькие. Возле столовой — праздничная толпа. У ближнего двора стоит щедро накрытый стол, на нем всевозможные закуски и большая старинная четверть самогонки. Подходи, пей, закусывай. Рядом импровизированный сруб колодца. На нем

цибарка с холодной зуболомной водой. Подходи, утоляй

жажду.

Несмотря на холерные страсти в стране, я вижу, люди подходят, пьют. Я тоже напился. Уверенный — сельчане плохой водой не напоят. И в самом деле — потом я видел тот колодец, откуда вода в цибарке: на нем железная крышка на замке. И забор воды ведется установленной внутри электропомпой.

Подъезжают и подъезжают легковые машины, автобусы, конные повозки, мальчишки снуют на велосипедах. В глазах рябит от ярких нарядов артистов самодеятельных и профессиональных коллективов, прибывших сюда из других станиц и районов. Женщины в нарядах окружают юбиляра и, пританцовывая, поют величальную. Иван Бойко со знанием дела принимает их поздравления — тоже пританцовывает и поет. С такой же величальной окружают некоторых гостей. Потом вся эта гомонящая, поющая, играющая публика с репортерами от радио и телевидения продвигается к столовой, где приготовлена площадка для выступлений артистов, и небольшое возвышение с микрофонами, откуда будут выступать желающие сказать речь.

Ведущая объявляет о начале торжеств. Хотя они давно уже начались спонтанно. Возвышение для ораторов украшено «задником» — квадратом загрунтованной фанеры, на котором изображены цифры 70 и 60 — юбилейные даты хутора и писателя Ивана Бойко. И лента, которая охватывает эти цифры и как бы связывает эти два события.

Скромно и умно!

Выступило районное и местное начальство. Поздравили хуторян и писателя — юбиляра. Все чинно, красиво. К Ивану то и дело подходят люди — женщины, мужчины, молодежь, даже детишки. Поздравляют его, вручают букеты, подарки. Он гут же передает это жене Валентине Николаевне. Она и часть родственников его жмутся здесь, возле меня, у сеточной оградки. И ни в какую не хотят садиться на стулья, вынесенные из столовой, — стоя, им виднее, как чествуют Ивана. А он, нарядный, ходит кочетом в этом головокружительном торжестве. Держится молодцом. Даже привычно, будто проходил школу славословия. Принимает букеты, подарки, целуется направо и налево. И бесконечно счастливый.

А потом начинается многочасовой вихрь песен и танцев. Палит солнце, шалит ветер, бросая в нас пылью и опавшими листьями. А мы сидим, терпим. Потому что нет сил

оторваться от зрелища. У меня то и дело подкатывает ком к горлу, наплывают слезы на глаза. Невозможно смотреть без умиления, как танцуют девочки из хореографической школы «Лазоревый цветок». А там уже готовятся к выступлению молодежный коллектив из станицы Михайловской Курганинского района. Налаживают электромузыкальные инструменты. Исполнительницы — в белых кофточках и черных расклешенных юбках ниже колен. Одна из них — Ирина Субботина — само совершенство. Она исполняет песенки типа «кантри». С неизменным сюжетом — я тебя люблю, а ты не замечаешь. Я получил истинное наслаждение, слушая ее и наблюдая за нею. Прелестное голубоглазое личико, точеная белая шея, ладная фигурка и маленькие нежные руки. Она скользит по публике холодноватыми глазами, потому что это в основном пожилые люди. И царственно снисходительна — да, я красива. Знаю. Любуйтесь…

Возле меня, чуть впереди ютится семья атамана хутора Новоурупский. Об этом мне шепчет на ухо писатель Александр Васильевич Стрыгин, который здесь уже третий день и за это время успел даже поквартировать в этой семье. Знает. по имени отчеству их мать, сухонькую, аккуратную женщину, его жену Ольгу — атаманшу. Здоровается с ними, говорит какие‑то приятные слова. Они с детской коляской и двумя прелестными созданиями — девочками в нарядных платьицах и легких с прямоугольными краями беленьких шляпках с резинками под подбородок, чтоб ветром не сдувало. Одной малышке годика три, второй и того меньше. Эта меньшая то и дело выходит в круг и мило этак сучит ножками — танцует, не в силах удержаться от забористой плясовой. Потом идет к коляске и просит старшую поделиться питьем. Та внимательно всматривается в нее, а бутылку протягивает мне. Все вокруг смеются. Ждан, который Пушкин, говорит из‑за моего плеча:

— Женщина!.. Сделала свой выбор. Положила глаз на Ротова.

Песни и пляски перемежаются с поздравлениями в адрес хуторян и писателя — земляка Ивана Бойко. Крепенькую, зажигательную речь произнес его земляк, редактор «Кубанских новостей», атаман станицы Бесстрашной Петр Ефимович Придиус.

Александр Васильевич Стрыгин вручил юбиляру его портрет, написанный маслом. Я сподобился на стихи. С юмором — «На Труболете принесясь»…

На трибуну поднимается тетя Поля. Маленькая, щупленькая бабуля. Она помнит Ивана вот таким! Рассказала, как они жили — бедовали. Перемогали лихие времена. И перемогли‑таки! Вона как! — даже свои писатели теперя есть. Ей преподнесли большой букет. Она спустилась с трибуны и оказалась недалеко от нас. Я рассмотрел ее хорошенько. В этом маленьком человеке было что‑то величественное. От истинной России. Убогой и необоримо доброй. Блекло — желтый платочек, вылинявший от стирок и времени. Мелкими цветочками. Видно, парадный. Черное платье из искусственного, по — моему, бархата. Тоже мелкими цветочками. В чулках и шерстяных носках. В комнатных тапочках. Тоже, видно, парадные. Потому как не стоптанные. Глаза живые и долговечные. И вся она — сама доброта и всепрощение.

Подошел Иван и расцеловал ее. А она: «Я так волновалась. Так волновалась!..» Ей говорят: «Хорошо, тетя Поля! Отлично!»

Я запалился на солнце, встал, пошел к буфету попить минералки. А там щекастая буфетчица яростно, не выбирая выражений, чихвостит молодого белобрысого казака, который якобы спер у нее принародно бутылку вина. — Тебе той четверти, харя, мало!..

Я пошел к щедро накрытому столу, на нем уже ни четверти, ни закуски. Одни куриные косточки. А казаки ходят подозрительно навеселе. Проворный народ!

Стали поговаривать, что выступление артистов затянулось. И в самом деле — уже четвертый час пополудни. Жарко и ветрено. И есть хочется. Ждан, который Пушкин, от голода даже заскучал. Но люди стоят — смотрят, слушают. Не расходятся. Их понять можно — такое у них на хуторе не часто бывает. Это для них настоящий праздник. И артистам надо дать выступить. Не зря же они ехали сюда из других районов. Из Краснодара и даже из Москвы.