Невыносимое счастье опера Волкова (СИ) - Коваль Алекс

– Ты уверена? – переспрашивает испуганный, еле стоящий на ногах братец, когда я прячусь за дверью. Благо, открывается она внутрь комнаты, а между стеной и дверным полотном есть зазор. Это дает нам преимущество. А конкретно мне – пространство для размаха.

– Еще как.

– У-у-у, Волков меня убьет. За все твои выверты – он меня пристрелит!

– Мы и так трупы, если будем сидеть и ждать. Что тян… – я прикусила язык.

Шаги.

За стеной послышались шаги. Тяжелые, явно мужские. Уверенная поступь. С каждым моим вздохом, с каждой секундой мужчина приближался. Еще и еще немного. Шаг за шагом.

Ну, вот и все…

Неведомый “гость” замер у нас за дверью. До ушей донесся шепоток. Что наш “тюремщик” сказал своему компаньону, я не расслышала. Силясь слиться со стеной, мимикрировав, сильнее перехватила прут. Сердце бросилось вскачь. Нервы натянулись и затрещали. Все, что я успела, это прошептать Игнату:

– Кричать не придется, за нами идут, – как ручка двери с едва слышным щелчком провернулась.

Вдох…

Трясущимися руками я замахнулась.

Выдох…

Стиснула зубы. Дверь открылась…

Крик Игната:

– Тони, стой!

Удар.

Глава 45

Глава 45

Виктор

– Волк, сзади! – крик из-за спины. И только в последний момент вскинутая рука спасла меня от проломленной черепушки. Зато лучевой кости в левом предплечье повезло значительно меньше.

– Бл…! – соорудив трехэтажный мат, я разворачиваюсь. Перехватываю палку, которая должна была пробить мне затылок, правая рука с пистолетом инстинктивно взлетает, целясь нападающему прямо промеж бровей.

Вдох, и глаза фокусируются на знакомом лице. Твою дивизию!

В мозг поступает импульс, и я вздрагиваю, взревев:

– Ты совсем рехнулась, мать твою?!

Кулагина бледнеет.

Отпускаю ствол и выкручиваю “орудие” из ее пальцев, яростно сверкая глазами. Рефлексы – вещь в принципе страшная, а когда у тебя в руках взведенный ствол – еще и смертельная. И если бы не быстрота моей реакции и абсолютное неумение Кулагиной “бить”, лежали бы тут два трупа ногами вперед. Ромео, блядь, и Джульетта!

Меня взрывает.

– Я тебя убью! – понимаю, что не те слова, что нужно сказать ей сейчас, но…

– Волков, эй! – осаждает залетный.

– Кулагина, хоть где-то ты можешь прижать свою задницу и сидеть спокойно?! Не кидаться на бандитов с пушками, вооружившись… что это вообще такое?! Ножка стула! Тони! Твою! Мать! А если бы это был не я?! Секунды бы хватило, чтобы тебе насквозь голову свинцом продуло, блядь!

Меня несет. А она смотрит на меня своими огромным глазищами и ресницами длинными хлопает. Бледная, серая, уставшая, измотанная. Моя! Дрожит. Ощущение, что вообще не понимает, кто перед ней стоит. То ли в обморок сейчас грохнется, то ли зарыдает, то ли оттает и пощечину с ходу хорошую влепит. Последнее предпочтительней, если выбирать.

Сумасшедшая баба!

Меня так потряхивало последние несколько часов, что сейчас, когда увидел ее, когда понял, что эта отчаянная коза собралась с боем пробиваться через охрану на волю с палкой против автоматов, меня просто бомбит! Я злюсь на нее так, как никогда в жизни себе не позволял! Бешусь ровно до того момента, пока не слышу тихое:

– В-Вик? В-Волков? – до того мгновения, когда она отмирает.

Кулагина делает глубокий вдох, и я вижу, как начинают дрожать ее губы. Сердце ухает, разлетаясь на куски от взгляда, который смотрит на меня в упор.

– Боже, родной… Вик! Вик, ты здесь! – сжимаются в кулаки тонкие изящные пальчики, которые уже в следующее мгновение цепляются за мою куртку. Цепляются, когда она, срываясь с места, бросается мне на шею, всхлипывая. Прижимаясь крепко. Из последних сил. Носом в шею утыкаясь. Девочка моя, смелая.

Только сейчас меня отпускает. Немного. И я понимаю, какой я олень! Она ведь испугалась. Лица на ней нет. Бледная – ни кровиночки. Ждала меня, надеялась, верила. А я? С ходу сразу с матами – герой! Сожрать бы себя. Зацеловать ее и прощения попросить. А потом устроить хорошенькую взбучку за ее “фантастическую идею” с побегом. Ни грамма не сомневаюсь, что это именно ее идея! Хорошенько так надрать жопу, чтобы больше не думала геройствовать, дурочка! Я как жить-то без нее буду, а? Сдохнуть проще сразу.

Обнимаю в ответ, стискивая в своих руках. Утыкаюсь носом ей в висок и выдыхаю. Сука, кто бы знал, как я испугался! Врагу такого не пожелаешь! Эти адовые сутки теперь будут преследовать меня в самых кошмарных снах.

– Дура, – шепчу в сердцах, сжимая сильнее, – ну, какая же ты у меня…

– Дура, я поняла, – хнычет.

– Я точно пристегну тебя наручниками к батарее, чтобы больше не пришлось вытаскивать твою охочую до приключений задницу из передряг, конфетка. Обещаю!

– Да, – всхлипывает, сильнее пальцами впиваясь в мои плечи. Так, что я даже сквозь ткань чувствую, как ее ноготки мне в кожу врезаются.

– Что “да”?

– Да-да, все да-да! – щекочет своим горячим дыханием. – Господи, Вик, я так испугалась, – всхлипывает, пряча лицо у меня на груди. – Вик мой. Волков. Я… я не хотела. Бить не хотела. Правда-правда! Больно?

– Жить буду.

– Где ты так долго был? Я чуть не умерла от страха за нашего малыша.

– Рано еще умирать. У нас вся жизнь впереди. Все будет хорошо, конфетка, веришь?

– Мхм… верю, – новый шмыг носом.

– Эй, ребят, – слышу за спиной тактичное покашливание, – выбираться отсюда давайте. Обжиматься будете после. По плану у нас меньше десяти минут, потом парни начнут штурм.

Ларин. Как бы я не бесился, что нас прерывают, но этот сукин сын прав: у нас осталось слишком мало времени, чтобы без шума вывести заложников из здания. Потом тут начнется бойня. Отряды бойцов уже наготове, ждут только нашей отмашки. Все ждут. Весь, мать его, город замер!

– Надо.

Как только все “пройдет удачно”, в прессе поднимается волна. Сотрудники пиар-агентства Кулагиной постараются. В этом я уверен. Дело примет крутой общественный резонанс, и тогда хер кто сорвется с крючка. Ни одну шишку не отмажут – сядут все причастные.

Честно говоря, когда стоял в кабинете отца, ожидая его решения в ответ на мою, назовем деликатно, просьбу, мысленно уже просчитывал любые варианты развития событий. Похуй мне было на погоны и на звание. Я был готов к любому повороту. В том числе и к собственному увольнению. Тем удивительней было увидеть кивок. Короткий, как подачка. Но кивок согласия Дениса Георгиевича Волкова.

Потом все закрутилось. Поднять отряды, разослать ориентировки, пробить местонахождение всех, кто так или иначе входил в “свиту” Шляпина – все службы города сработали быстро. Молниеносно. Но даже когда узнали адрес дома, где генеральный директор “Олир-групп” любил проворачивать незаконные сделки и куда ссылали “неугодных” ему людей, оставалась одна загвоздка. Вернее, две – Тони и Игнат.

Пока они здесь, брать дом штурмом было никак нельзя. Схема действия преступников в таком случае стара, как мир. Брата с сестрой взяли бы в заложники, и выбраться живыми они уже отсюда вряд ли бы смогли. Ими бы прикрывались, как живым щитом.

Пришлось действовать обходными путями. И тут тоже не обошлось без помощи отца. Удивил, признаю. Сегодня он дважды варварски сломал мои шаблоны. Не знаю, то ли в его каменном сердце появились трещины, то ли проснулась совесть, но если бы не его отвлекающий маневр – встреча, куда мы с залетным приехали в качестве “личной охраны” батеньки – мы с Лариным в дом, напичканный охраной, без шума проникнуть бы не смогли. Было бы много трупов. А так – минус три урода из десяти, еще один стоит у двери с заднего двора дома. Как только мы подадим сигнал, его по-тихому снимет снайпер. Так, чтобы пока без шума.

В общем, наше дело осталось за малым. Выбраться отсюда живыми. Вытащить Тони и Игната. Отец “вытащит” себя сам. В кабинете со Шляпиным он один на один. Олег “на мушке”, Волкову старшему ничего не грозит. Ну, а дальше…