Гитлерленд. Третий Рейх глазами обычных туристов - Эндрю Нагорски
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Путци поделился с американской разведкой информацией о Гитлере и других нацистских руководителях, а также анализом немецких радиопередач. В 1944 г. американцы отправили его обратно в Британию. Когда закончилась война, его перевели в лагерь для интернированных в Германии и наконец отпустили 3 сентября 1946 г. Остаток жизни он провел в Мюнхене.
Хотя Путци утверждал, что разочаровался в Гитлере, все равно остается впечатление, что именно проведенные при Гитлере годы стали лучшим временем в его жизни. Его внук Эрик родился в Нью-Йорке в 1954 г., но вырос в Германии. Он вспоминал, как Путци бесконечно рассказывал всем о давних днях, фактически хвастаясь своим близким знакомством с Гитлером. Хотя порой он бывал радушен и забавен, Эрик отмечал, что «чаще всего его клинило на Гитлере – и это было совершенно ужасно». В интервью американскому ученому в 1973 г., за год до своей смерти, Путци упомянул, что «он весь пророс Гитлером».
Хелен, переехавшая в 1938 г. в США, вернулась в Мюнхен в середине 1950-х и умерла там в 1973 г. Она также никогда не перестала ценить свое знакомство с Гитлером, особенно тот факт, что она была когда-то так близка с ним и стала предметом его неловкой страсти.
Нет нужды говорить, что большинство американцев были знакомы с Гитлером куда менее близко – и играли куда более положительные роли. Все вместе они сделали впечатляющую работу, особенно если говорить не только о последней группе, добравшейся до Лиссабона, но и о многих их предшественниках. Они были глазами и ушами Америки в Германии, они помогли сделать первые наброски развивающейся истории. Как и все первые наброски, они часто был неточны, но позволяют нам взглянуть на приход к власти Гитлера и движение Германии к пропасти с очень необычной и очень личной точки зрения. В целом, эти американцы помогли соотечественникам начать понимать природу нацистской Германии: как безжалостно уничтожались в ней политические оппоненты, как распространялась ненависть к евреям и всем, кто считался представителем низшей расы; как страна готовила свою армию и народ к войне за глобальное доминирование. Лучшие из них, чутко прислушиваясь к барабанному бой немецкого милитаризма, чувствовали надвигающуюся опасность. Делая это, американцы в Германии постепенно справились с изоляционистскими настроениями и приготовили своих соотечественников психологически к будущим годам кровопролития и трудностей. Это было главным результатом работы американцев в гитлеровской Германии.
Благодарности
Иногда идея книги кажется такой очевидной, что невозможно вспомнить, как она вообще появилась. Но в случае «Гитлерленда» у меня такой проблемы нет. Однажды мы с Кристиной – или Крисией, как мы зовем её дома, – возвращались на машине в Нью-Йорк после визита к родителям в Вашингтоне, и в дороге разговорились, о чем бы мне писать следующую книгу.
Я упомянул, что при работе над «The Greatest Battle» мне очень понравилось изучать жизнь и восприятие иностранцев, находившихся в Москве, когда немецкие войска наступали и почти добрались до советской столицы. Крисия тогда спросила:
– А писал кто-нибудь об американцах в Германии в 1920-х и 1930-х годах?
Она указала, что об американцах в Париже и Лондоне написано очень много, но она пока не видела книг, которые бы рассказывали об американцах в Германии.
Когда я работал в Newsweek, мы успели пожить в Берлине и в Бонне, и я полагал, что неплохо знаком с основной литературой по периоду 1920-х и 1930-х годов, но над этим вопросом я никогда не задумывался.
Я знал несколько собраний мемуаров и историй, написанных американцами в Германии, но не мог вспомнить ни одной книги, которая собрала бы эти материалы. Я стал изучать тему и вскоре обнаружил, что такой книги действительно не существует. Тогда передо мной встал вопрос: хватит ли мне источников, чтобы собрать на базе их книгу? Я быстро выяснил, что существует гораздо больше опубликованных и не опубликованных рассказов, корреспонденций и иных документов с личными впечатлениями и воспоминаниями американцев, чем я мог представить.
Когда я начинал проект, часть людей, о которых я пишу на этих страницах, были еще живы, и которых я нашел почти случайно. Навазельскис, бывший коллега по журналистской работе, сейчас – сотрудник музея Холокоста в Вашингтоне, рассказал мне о письмах Филлипса Талбота, ученого специалиста по Азии, который еще в молодости приезжал в Германию в 1938 г. Я созвонился с Талботом и он согласился прислать мне копии текстов; мы также поговорили устно о его воспоминаниях о тех временах. Он также убеждал меня выйти на связь с его старым другом Ангусом Тьюрмером, который в конце 1930-х был репортером в Берлине. Благодаря его дочери Китти Тьюрмер я смог встретиться с Ангусом и его женой, Элис, и в результате получил копию его неопубликованных мемуаров, а также получил доступ к его замечательным фотоальбомам, где были снимки из Бад-Наугейма, использованные в этой книге. К несчастью, ни Талбот ни Тьюрмер не дожили до публикации этой книги.
У меня также были собственные знакомые, про которых я и не думал как про потенциальные источники информации на эту тему, пока не начал натыкаться на их имена в своих предварительных исследованиях. Ричард Хоттелет, бывший телекореспондент, участвовавший в первоначальном проекте «Murrow boys», был моим очень давним знакомым. Но только начав изучать тему, я обнаружил, что он в начале Второй мировой войны работал в Берлине на United Press и был арестован гестапо. Хотя к тому времени, как я это узнал, у него уже были проблемы со здоровьем, он сразу согласился дать интервью. Я также понятия раньше не имел, что покойный Джейкоб Бим, отец моего друга и коллеги-журналиста Алека Бима, в 1930-е годы служил в посольстве США в Берлине. Алекс предоставил мне его неопубликованную рукопись.
Некоторые дети и внуки героев этой книги дали мне немало полезных подсказок и поделились материалами о тех, кто уже был не с нами. В Миддлтауне в Коннектикуте со мной поделилась воспоминаниями о родителях Кэтрин (Кэтхен) Трумэн Смит Коули, дочь Трумэна Смита и Кэтрин Смит, а также рассказала о собственной юности в Берлине в середине 1930-х. Она также позволила мне использовать примечательную фотографию тех лет, где она робко трогает льва Геринга; эта фотография висела у нее на холодильнике. В Мюнхене Эрик Ганфштенгль рассказал о своих родителях, Эрнсте (Путци) и Хелен, а также позволил мне использовать в книге фотографию
