Хозяин Фалконхерста - Кайл Онстотт

— Кто-нибудь из них дотронулся до миссис Софи? — спросил Крис.

Валентин отрицательно покачал головой.

— Не успели. Она только их увидела — и хлоп в обморок. Потом уж она не слышала, как они ее обзывали.

— Ты узнал кого-нибудь из них? — спросил Бингем.

— Как тут узнаешь, когда на лицах простыни?

Бингем состроил постную мину.

— Дождались! В Бенсоне вряд ли уже объявился Клан, но скоро объявится. Эти же прискакали, наверное, из Вестминстера — там у них логово, из которого так и прет всякая дрянь. — Он залпом выпил водку и потянулся за новой порцией.

Было решено, что Драмжер не станет покидать дом в одиночку. В Бенсон он будет ездить в сопровождении Криса и взвода солдат; Крис пообещал разместить в Фалконхерсте постоянный пост. Онану и Валентину строго наказали никого не впускать, пока не станет ясно, с чем пожаловали гости. Драмжеру посоветовали расставить работников вокруг амбаров, старого невольничьего поселка, по периметру полей, чтобы при появлении чужаков они вовремя подняли тревогу. Фалконхерсту предстояло превратиться в вооруженный лагерь.

Графин был пуст. Драмжер послал Валентина за новым и поднял палец, требуя внимания. На лестнице раздались неторопливые шаги. Все трое в напряжении уставились на дверь, в которой через мгновение появилась высокая фигура врача. Его синий халат был изрядно помят, рукава засучены. Он смотрел на Драмжера.

— У вас родился сын, мистер Максвелл. Чудесный мальчуган! Прислушайтесь. Слышите его голос?

Сверху раздавался младенческий плач — слабый, но требовательный.

— Какого он цвета, доктор? — первым делом спросил Драмжер, хватаясь за ручку кресла из опасения, что у него сейчас подкосятся ноги. — Неужели чернокожий?

Доктор Гейл покачал головой.

— Далеко не чернокожий. Скорее, цвета слоновой кости или кофе с молоком — вернее, молока с небольшой добавкой кофе. А волосики у него золотистые.

— Прямые или шерсть, как у негра?

— Скорее, прямые.

— Можно мне на него взглянуть?

Доктор Гейл дружески положил ему руку на плечо.

— Прежде чем вы увидите сына, мистер Максвелл, я должен вам кое-что сообщить.

— Миссис Максвелл?.. — догадался Крис.

Доктор потупил голову.

— Мне трудно вам об этом говорить, мистер Максвелл, но…

— Софи умерла?

Доктор промолчал.

— Но мальчик здоров?

— Надо было решать, он или она. Окажись при мне акушерские инструменты, я бы ее спас, без них же я оказался бессилен. Она не очень страдала, мистер Максвелл. Я усыпил ее хлороформом. Какое-то время мне казалось, что я ее спасу, но потом надежда пропала. Эти негритянки успели ее погубить еще до моего приезда.

Драмжер понимал, что все трое ожидают, что он станет горевать, однако он был далек от горя. Да, Софи умерла, но он был бессилен возвратить ее к жизни, да и сомневался, захотел бы он этого, будь у него такая власть. Он силился изобразить страдание, сам же внутренне радовался, что ему больше не придется спать с ней и выслушивать ее упреки. Прощайте, выдумки в оправдание все более частых отлучек! Что ж, Софи умерла — мир ее праху. Завтра ее похоронят на вершине холма, рядом с его отцом и родней массы Хаммонда. Масса Хаммонд… Софи была последней ниточкой, связывающей Драмжера с любимым хозяином. Теперь она оборвалась.

Наконец-то в его глазах появились слезы, но то были слезы жалости к себе. По счастью, присутствующим было невдомек, что он оплакивает не Софи, а самого себя, а значит привычный образ жизни, отходивший в область воспоминаний, прежний Фалконхерст, где он был бесправным невольником и где правил всесильный масса Хаммонд. То были счастливые времена — ведь тогда его не давил груз ответственности! Тогда ему было слишком далеко до мистера Максвелла, хозяина Фалконхерста, обремененного бесчисленными заботами. Он еще не вступил в «Союзную Лигу», не превратился в мишень для Ку-Клукс-Клана. Несчастная Софи олицетворяла для него надежность и авторитет. Без нее он почувствовал себя покинутым, лишенным опоры.

Крис обнял Драмжера за плечи.

— Я знаю, дружище, какой это удар.

Бингем взял Драмжера под руку.

— Мы твои друзья, мы поможем тебе справиться с горем.

Гейл окликнул Драмжера из холла:

— Хотите взглянуть на сына, мистер Максвелл?

Драмжер тупо уставился на него, а потом спохватился и кивнул. Все четверо поднялись на второй этаж. Дверь в комнату Софи была закрыта, и Драмжер представил себе ее на смертном одре. Ему хотелось увидеть ее и сказать ей, что он искренне сожалеет о случившемся, но от одной мысли о ее белом теле его охватило отвращение. Из-за двери раздавалось негромкое завывание — видимо, это для порядка рыдала одна из повитух, обмывавшая ее тело, клавшая на глаза медные монеты, выпрямлявшая изогнутые конечности, складывавшая руки на груди, убиравшая мокрые пряди со лба…

В дверях комнаты Драмжера их ждала мамаша Хестер с белоснежным свертком в коричневых руках.

— До чего славный малыш! — щебетала она. — Прямо красавчик. И почти беленький, весь в бедняжку мать! — Она посмотрела на Драмжера. — Надо привести из Нового поселка кормящую мамашу. Да хоть жену Марлоу, Джеральдину — она только вчера разродилась. Молока у нее хватит на десятерых. Малышу скоро захочется есть. Быстрее посылайте за Джеральдиной!

— Позволь мне сперва на него взглянуть, мамаша Хестер, — попросил Драмжер, протягивая руки к свертку.

Вместо того чтобы отдать мальчика отцу, повитуха шмыгнула в комнату и положила сверток на кровать, где отогнула края одеяльца, чтобы продемонстрировать новорожденного.

— Первый метис, какого мне пришлось принять. Славный! Глядите, только не хватайте ручищами. Не смейте его трогать!

Драмжер в изумлении уставился на младенца, не веря, что от него, негра, мог родиться почти белокожий человек. Кроме цвета кожи, новорожденный выглядел как полагается, только волосики у него на макушке были прямые, золотистые, шелковистые. Ноздри не такие широкие, как у большинства негритят, и Драмжеру показалось, что ртом и подбородком его сын походит на Максвеллов. Малюсенькая пипка не оставляла сомнений в поле ребенка, но Драмжер сомневался, что у него самого данная принадлежность могла быть даже в младенчестве такой крохотной. Малыш открыл глаза — не карие, а темно-голубые, посмотрел на Драмжера, скривился и закричал. Мамаша Хестер поспешно завернула его в одеяльце.

— Голодный! Пора бежать за Джеральдиной. Да вы и сами небось проголодались. Пускай Маргарита сварит кофе. Я сама не отказалась бы от глоточка, а то ведь с мертвой придется возиться всю ночь. Тетушка Клини занимается сейчас миссис Софи, а вы прикажите Бруту сколотить к утру гроб.

Драмжер повернулся к Крису, заглядывающему через плечо.

— Наверное, для Софи нужен настоящий гроб — черный, с серебряными свечами, вроде того, в каком она хоронила Аполлона. Не знаю, продадут ли мне такой в Бенсоне — брак-то у нас был гражданский…

— Утром я об этом позабочусь, — заверил его Крис.

Они медленно спустились вниз. Драмжер отправил Валентина в Новый поселок за кормилицей, а Маргарите и Еве велел подать себе и гостям кофе и горячих булочек. Жестом позвав Криса следовать за ним, он вышел на галерею. Уже светало. Немного постояв в молчании, они увидели, как из-за горизонта выкатывается солнце. Свет ударил им в лицо.

— Кажется, мы с тобой друзья, Крис, — начал Драмжер. — Меня кое-что тревожит. С кем еще говорить об этом, как не с тобой. Могу я попросить тебя об одной услуге?

— Ясное дело, можешь, — отозвался Крис, подражая его негритянскому выговору.

— Ты же не негр, Крис. Почему же ты говоришь, как мы?

— Потому что я — твой друг, — с улыбкой ответил Крис.

Драмжер в отчаянии покачал головой.

— За одну ночь со мной столько всего произошло, Крис! Слишком много всего! «Союзная Лига», пожар на хлопковом поле, нападение куклуксклановцев, рождение сына. Всякий перепугался бы! Да, еще смерть Софи… У меня никого не осталось. Я совсем один: нет больше ни массы Хаммонда, ни Софи. Что будет, если Ку-Клукс-Клан до меня доберется? Что станет с малышом? С Фалконхерстом?

— Все будет хорошо, Драмжер. Я позабочусь об этом.

— Все равно может случиться беда. Может! Вот я и ломаю голову, как бы так устроить, чтобы в случае чего ты был рядом и позаботился о… — Он запнулся и показал на окно второго этажа. — Слушай, у него и имени-то еще нет!

— Ты все время поминаешь старого хозяина, так почему бы тебе не назвать сына Хаммондом?

— Нет, называть его Хаммондом я не хочу. Максвеллом он будет так и так. Мне хочется, чтобы он был частицей меня. По-настоящему меня зовут Драм Мейджор, Драмжер — это сокращенно. Мой отец звался Драмсоном, а отец отца — Драмом. Не многие негры знают, как звали их дедов, а я знаю. Вот я и думаю: не назвать ли мальчишку Драмом? И тебя я не хочу забывать. Назову-ка я его Кристофером Драмом Максвеллом. Ты не против?