Передача лампы - Бхагван Раджниш

Религии продолжают делать одну мерзость за другой. А когда это делается во имя религии, люди принимают это — что бы это ни было, как бы глупо это ни было. Дайте этому доброе имя — и оно сработает.

Например, иудаисты продолжают совершать обрезание. Что за вздор? Это символизирует то, что если что-то подкрепляет вашу мысль о принадлежности к известному кругу, если у вас есть некоторая особенность, то она может приобрести религиозный оттенок.

Я слышал… Один епископ жил напротив раввина, и они соперничали во всем. Епископ продал свой старый «форд» и купил новый «шевроле». Раввин как раз выходил, когда епископ орошал водой «шевроле». Раввин спросил: «Что ты делаешь?»

Епископ ответил: «Я крещу „шевроле“, который купил. Я делаю из него христианина».

Это было чересчур для раввина. На следующий день ему удалось приобрести кадиллак, и, когда выходил епископ, раввин вышел с садовыми ножницами и начал резать выхлопную трубу. Епископ спросил: «Что ты делаешь?»

Он ответил: «Обрезание. Этот кадиллак будет иудеем».

Человечество находилось в руках у этих людей, и хватка все еще крепка.

Новый человек может появиться, только если такие дурацкие верования полностью исчезнут из человеческого сознания. Человек может развиваться духовно; никакая вера не нужна — индуист он, мусульманин или христианин. По сути, все верования — это барьеры. Стоит вам только поверить во что-то, как вы перестаете это искать; когда вы верите во что-то, нет необходимости это искать. Если вы верите и продолжаете искать, то ваша вера не полноценная, не тотальная, в ней есть сомнение; в этом случае ваша вера только гипотетическая.

Религии остановили человеческие стремления и искания, дав человеку веру — а любая вера опасна.

Мой метод таков: начните без верований, начните с ясности ума, начните с разума. Будьте открыты всему, что встречаете на пути, но без всякого предубеждения. Только тогда открывается возможность найти истину. И спасает именно истина — не Христос, не Магомет, не Кришна.

Именно истина есть спасение.

Именно истина делает вас свободным от всего мусора, от разложившегося прошлого. Она дает вам новое рождение.

Однажды я сидел в одиночестве возле Ганга в Аллахабаде, в очень уединенном месте, и увидел, как мужчина прыгнул в реку. Я подумал, что, наверное, он купается, но он начал кричать: «Помогите! Спасите меня!» — он тонул.

Я не верю, что можно кого-то спасти, но я подумал, что это не тот случай. Поэтому я прыгнул вслед за ним и вытащил его. Это было трудно, он был большим и толстым, но кое-как я его вытащил. А он начал злиться на меня.

— Зачем ты меня спас? — воскликнул он.

— Ничего себе! Ты же кричал: «Спасите! Помогите!» Я не тот, кто спасает, но здесь больше никого нет, и я подумал, что это не та ситуация. Но почему ты злишься?

— Честно говоря, я хотел покончить с собой, — ответил он.

— Тогда, — спросил я, — почему ты начал кричать: «Помогите! Спасите!»? Ты должен был покончить с собой — я бы не побеспокоил тебя. Я просто сидел в тишине, я не мешал тебе.

— Ничего не поделаешь. Я хотел покончить с собой и с полной решимостью прыгнул. Но, когда меня коснулась холодная вода, я обо всем забыл. А когда я начал то погружаться, то всплывать, я не знаю как, но я начал кричать: «Помогите! Спасите!»

— Не волнуйся. Подойди сюда.

— Ты это о чем?

— Просто подойди ко мне поближе.

Он подошел. Я толкнул его обратно в воду. Он погрузился, но потом снова начал кричать:

— Спаси меня! Помоги мне! Что ты делаешь?

— Теперь я не буду переживать. В первый раз я ошибся — пожалуйста, прости меня за ту ошибку. Теперь я буду просто здесь сидеть и смотреть, как ты кончаешь жизнь самоубийством.

— Это не так, — вскричал он, а было сложно говорить что-либо, потому что он то уходил под воду, то всплывал. — Это не шутка! Спаси меня. Я не хочу кончать с собой!

Кто-то другой прыгнул в воду и спас его.

— Не делай этого, потому что этот человек хочет покончить с собой.

— Нет, я бросил эту затею, — сказал тот человек. — Это слишком сложно, я найду способ попроще. Постоянно то вверх, то вниз — это для меня чересчур.

— Я могу подкинуть тебе хорошие идеи, как покончить с собой.

— Ты очень странный человек. Сначала ты толкаешь меня в реку — я никогда не думал, что кто-нибудь может это сделать.

— Я взял и сделал… когда я понял, что поступил неправильно, я должен был это исправить. Я вернул тебя в исходное положение. Но я могу предложить тебе вариант получше. Совсем недалеко отсюда проходит железная дорога, ложись на рельсы. Это железнодорожный узел, достаточно большой; каждую секунду там проходят поезда.

— Это хорошая идея, но в данный момент я голоден.

— Дело твое. Ты можешь пойти домой, поесть, а если ты боишься, что поезд припоздает, возьми с собой второй завтрак. Ложись на рельсы, положи завтрак рядом; если поезд будет задерживаться, ты сможешь подкрепиться. Я могу дать тебе любой совет, но делать за тебя ничего не буду.

Каждый имеет право прожить свою жизнь согласно своему собственному свету.

Мы можем сделать этот свет ярче, но, отрезав человеку голову, вы не поможете ему стать религиозным. Раздавая хлеб, предлагая услуги, или работу, или образование, открывая больницу, вы не помогаете людям стать религиозными; вы просто играете в игру с массами, а это политическая игра — массовая политика.

Не так давно я рассказывал, что в средневековье по приказу папы убивали тысячи женщин, потому что они были ведьмами. И каков был критерий? Как они определяли, что женщина — ведьма? Критерий был таков, что любой мог сообщить, что эта женщина — ведьма, и тогда эту женщину пытали, пока она не сознавалась, что ведьма. И это признание означало, что у нее был контакт, сексуальный контакт с дьяволом. И как только она признавала это, ее сжигали. Они принуждали ее признаться, пытали ее, а затем наказывали.

Существовали специальные суды, организованные папой; любая женщина или мужчина могли сообщить суду, что они хотят развода. В средневековье был только один путь: женщина должна была признаться, что мужчина импотент, или сам мужчина должен был признаться, что он импотент.

И когда суд разбирал такой случай, собирались большие толпы, чтобы посмотреть на эту сцену — все вуайеристы, не было ни одного свободного места. Все судьи, епископы и кардиналы занимали свои места — это было для них отличным развлечением. Мужчина должен был раздеться и перед толпой доказать, есть у него потенция или он импотент. Если он говорил, что у него потенция есть, а его жена говорила противоположное, он должен был предъявить свой эрегированный пенис суду. Что это за религия, и что они делают?

Прежде всего, это на самом деле трудно, когда за тобой наблюдает толпа и ты боишься — это очень деликатный вопрос. Даже мужчина, у которого все в порядке с потенцией, может не добиться эрекции, когда за ним в глубокой тишине наблюдает такое множество соглядатаев.

А если у него была эрекция, ему нужно было сделать следующий шаг: извергнуть семя прямо там, перед судом. Но и этого было недостаточно. Был последний, третий шаг: он должен был перед судом заняться любовью со своей женой. Что это за мерзость во имя религии?

Там ставили стол, на него ложилась обнаженная женщина, и мужчина занимался там всеми видами гимнастики, чтобы доказать свою силу. В большинстве случаев это не удавалось даже мужчинам с потенцией — из-за толпы, наблюдают так много людей, и так страшно: «Если я не смогу, весь мир будет знать, что я импотент». И это делали религии.

В Индии были миллионы прекрасных статуй Будды, Махавиры, других мистиков — они все были уничтожены. У одной нет головы, у другой нет рук. Они осквернили тысячи храмов — храмов, которые были построены сотни лет назад.

В Каджурахо — я годами изучал храмы Каджурахо — было сто храмов. Семьдесят из них были полностью разрушены. Тридцать храмов индуисты из страха покрыли грязью; они находились в долине, поэтому и уцелели. Теперь их восстановили, грязь убрали.

Посмотрев на эти тридцать храмов — даже на один храм, — ты понимаешь, что они уничтожили. Семьдесят храмов!.. Над одним храмом, должно быть, трудились тысячи скульпторов более сотни лет. Там столько прекрасных статуй. Нет ни единого необработанного дюйма во всем храме, а храмы большие; стены в них покрыты тысячами статуй; и каждая статуя — произведение искусства, ничего подобного не существует нигде в мире.

И одно дело — утверждать, что вы не поклоняетесь образам, другое дело — уничтожить чьи-то образы. Это его дело — поклоняться или нет. Вы можете объяснить ему, что это бесполезно; но уничтожать его образ бесчеловечно — это значит уничтожать человеческие права, данные с рождения.

Глава 33

Мне нужен ваш разум, не ваша покорность