Воспоминания о монастыре - Жозе Сарамаго

Всю ночь Блимунда не смыкала глаз. Вначале ждала она, что Балтазар вернется к исходу дня, как уже случалось, а потому вышла из селения, прошла почти полмили вперед по дороге, по которой он должен был вернуться, и очень долго, до самой темноты, просидела на бугорке у дороги, глядя на прохожих людей, что шли паломниками в Мафру на освящение собора, нельзя же упускать такой праздник, и милостыни, и еды наверняка хватит на всех, по крайней мере достанется толика и того и другого самым пронырливым и искусным в умении выжимать слезу, душа ищет утоления своих потребностей, тело тоже этим не пренебрегает. При виде женщины, сидящей на бугре, иные шалопуты, явившиеся из дальних мест, предположили было, что в селении Мафра принято встречать таким манером пришельцев мужеска пола, и они отпускали непристойные шуточки, застревавшие у них в глотке перед каменным лицом женщины и под пристальным ее взглядом. А тот, кто отважился попытать счастья не только с помощью слов, в испуге попятился, когда Блимунда сказала ему бесцветным голосом, Жаба в сердце твоем живет, плюю на нее, на тебя и на весь твой род. Когда совсем стемнело, паломники перестали появляться, в этот час Балтазар уже не придет или явится так поздно, что застанет меня в постели, либо, если оказалось, что работы много, будет он только завтра, сам так говорил. Блимунда вернулась домой, поужинала с золовкой, зятем и племянником, Стало быть, не пришел Балтазар, сказала золовка, Ума не приложу, что это за отлучки, сказал зять, Габриэл помалкивал, не дорос еще разговаривать при старших, но про себя думал, зря отец с матерью суют нос в жизнь дяди с теткой, половина человечества только о том и беспокоится, как бы поразузнать о жизни второй половины, те, впрочем, платят им той же монетой, ну и парнишка, такой молоденький, а вон какие вещи уже знает. После ужина Блимунда дождалась, пока все лягут, и вышла во двор. Ночь была ясная, небо чистое, в воздухе чуть веяло прохладой. Может статься, в этот самый час идет Балтазар берегом реки Педрегульос, к левой руке не крюк привязан, а клинок, от недобрых встреч и нескромных расспросов никто не избавлен, как уже было и сказано, и показано. Взошла луна, ему легче будет разглядеть дорогу, вскоре, конечно же, услышим мы его шаги в настороженном и всезаполняющем безмолвии ночи, он отворит калитку, а Блимунда тут как тут, встречает его, и больше мы ничего не увидим, ибо обязаны проявить скромность, довольно и того, что знаем мы, как велика тревога этой женщины.

Всю ночь она не смыкала глаз. Лежа в яслях, укутавшись в одеяла, пропахшие овцами, руном их и пометом, она вглядывалась в просветы ивовой кровли, сквозь которые сочился лунный свет, затем луна исчезла, была почти заря, ночь так и не успела побыть темной. С первыми лучами Блимунда встала, пошла в кухню взять что-нибудь из еды, отчего ты так разволновалась, женщина, еще не истекли сроки, что назначил Балтазар, может, вернется к полудню, много работы с машиной, она уже такая старая, да на ветрах, под дождями, он же предупреждал. Блимунда не слышит нас, она уже вышла из дому, идет знакомой дорогой, той самой, по которой придет Балтазар, разминуться они не могут. С кем разминется она, так это с королем, который как раз сегодня в начале послеобеденной поры вступит в селение Мафру, а при нем престолонаследник дон Жозе и сеньор инфант дон Антонио да слуги королевского дома, в высшей степени величественное будет зрелище, богатые кареты, великолепные кони, все это появится в наилучшем виде из-за поворота дороги средь стука колес и топота копыт, мир еще не видывал столь удивительной картины. Но хватит с нас описаний королевских празднеств, нам уже известно, чем отличаются они друг от друга, больше парчи, меньше, больше золота, меньше, наш долг следовать за этой женщиной, что расспрашивает всех встречных, может, видели мужчину с такими-то приметами, из себя такой-то он и такой, краше нет на свете, вот ведь заблуждение, оно ясно доказывает, что не всегда можно высказать то, что чувствуешь, в этом портрете кто признает Балтазара, темнолицего, с проседью, однорукого. Нет, женщина, не видели мы такого, и Блимунда продолжает путь, теперь уже не по проезжим дорогам, она идет прямиком, как в то совместное их путешествие, вот гора, вот кустарники, четыре камня рядком, шесть холмов кружком, час уже совсем не ранний, а Балтазара все не видно. Блимунда не садилась поесть, жевала на ходу, но бессонная ночь утомила ее, тревога подтачивает силы, еда застревает в горле, а гора Монте-Жунто, видневшаяся издали, словно бы отступает, что за чудо такое. Ничего таинственного, просто слишком медленно бредет Блимунда, если буду тащиться так, никогда не доберусь. Некоторых мест Блимунда не помнит, другие опознает по мосту, перекрестку, заливному лугу. И знает, что уже проходила здесь, потому что все на том же пороге сидит все та же старуха, шьет все ту же юбку, все осталось так, как было, за исключением Блимунды, которая идет одна.

Вспоминается ей, что в этих местах они с Балтазаром встретили пастуха, который сказал им, что это горы Баррегудо, а вон там гора Монте-Жунто, такая же, как любая другая, а запомнилась она не такою, может, из-за округлого своего выступа, она словно уменьшенное изображение этой части планеты, так и вправду поверишь, что земля круглая. Блимунда останавливается, оглядывается, сейчас нет здесь ни пастуха, ни стада, а есть только глубокая тишина да глубочайшее одиночество. Монте-Жунто так близко, кажется, протяни руку, и дотронешься до отрогов, так жена, стоя на коленях, протягивает руку и дотрагивается до бедра мужа. Блимунде в голову не могло прийти столь изысканное сравнение, это невозможно, ну и что, как знать, нам не проникнуть внутрь людей, поди знай, что они думают, мы ведь только тем и заняты, что сыплем наши собственные мысли в чужие головы, а потом говорим, Блимунда подумала, Балтазар подумал, а может, мы и ощущения приписываем им свои собственные, к примеру, прикосновение Блимунда ощутила на своем бедре, словно до него дотронулся ее муж. Она остановилась передохнуть, потому что ноги дрожали от дорожной усталости, от истомы, вызванной воображаемым прикосновением, но вдруг сердцем своим она ощутила уверенность, что там наверху встретит Балтазара за работой и в поту, а может, он завязывает последние узлы, а может, закидывает за плечо котомку, а может, уже спускается в долину, и потому крикнула она, Балтазар.

Ответа не было и быть не могло, крик немощен, наткнется на отвесный склон и возвращается к нам, утратив силу, не узнать собственного голоса. Блимунда стала торопливо карабкаться вверх, силы вдруг вернулись к ней приливом, она даже переходит на бег, когда склон становится более пологим, перед новым отрезком крутизны, и вот впереди, между двумя карликовыми вечнозелеными дубками, она различает почти невидимую тропу, проложенную Балтазаром, тропа ведет к пассароле. Она снова кричит, Балтазар, теперь-то он наверняка услышит, ведь их разделяют не горы, а всего только несколько впадин в склоне, будь она в силах остановиться, расслышала бы его ответный крик, Блимунда, она даже улыбается, до такой степени уверена в том, что слышала этот крик, тыльной стороной руки отирает пот или слезы, или, может быть, поправляет волосы, или смахивает пыль с лица, у этого жеста ведь столько значений.