Сон в красном тереме. Том 1 - Цао Сюэцинь

– Ах ты моя милая, дорогая плутовка!..

Не выпуская из руки волосы, Пин-эр с улыбкой продолжала:

– Твоя судьба в моих руках! Будет между нами все хорошо – ладно! Плохо – сразу покажу!

– Спрячь получше, чтобы она не увидела! – умолял Цзя Лянь.

Разговаривая таким образом, Цзя Лянь улучил момент, когда внимание Пин-эр было ослаблено, выхватил у нее из рук волосы и с улыбкой проговорил:

– Все же нехорошо, если они будут находиться у тебя. Лучше я их сожгу, и делу конец.

С этими словами он сунул волосы за голенище своего сапога.

– Бессовестный! – сквозь зубы процедила Пин-эр. – «Перешел через реку, и мост за собой ломаешь»! Дождешься ты теперь, чтобы я из-за тебя стала лгать!

Она была так очаровательна и прелестна, что Цзя Лянь снова обнял ее и стал домогаться удовлетворения желания. Однако Пин-эр вырвалась и выбежала из комнаты.

– Распутная девка! – с ненавистью пробормотал ей вслед Цзя Лянь. – Зажжет в груди огонь, а сама убежит!

– А кто тебе велит загораться? – хихикнула в ответ Пин-эр. – Не все же время мне заботиться, чтоб тебе было хорошо! Ведь если твоя жена узнает, она меня не простит!

– Тебе нечего ее бояться! – возразил Цзя Лянь. – Разозлюсь как-нибудь и изобью эту бутыль уксуса[93] так, что на ней живого места не останется! Узнает она меня! Сторожит, как разбойника! Сама только и знает, что с мужчинами лясы точить, а мне с женщиной и поговорить нельзя! Стоит мне во время разговора приблизиться к женщине, у нее сразу рождаются подозрения, а сама с дядями и племянниками шутит и смеется! Больше не позволю ей встречаться ни с кем!

– Она права, что стережет тебя, – заметила Пин-эр, – а ты ревнуешь ее зря. Как она будет управлять хозяйством, если не завоюет расположения в доме? Ты же ведешь себя дурно, и не только она, даже я за тебя беспокоюсь!

– Э, ладно, хватит! – перебил ее Цзя Лянь. – У вас всегда так: все, что делаете вы, – хорошо; все, что делаю я, – плохо! Погодите, приберу я вас к рукам!

В это время во двор вошла Фын-цзе и, увидев стоящую под окном Пин-эр, спросила:

– Если вам нужно поговорить, почему не разговариваете в комнате? Зачем ты шумишь под окном?

– Она сама не знает! – сказал Цзя Лянь. – В комнате, наверное, тигр, который хочет ее сожрать!

– В доме никого нет, – ответила Пин-эр, обращаясь к Фын-цзе, – а мне одной что с ним делать?

– Вот и хорошо, если никто не мешает! – засмеялась Фын-цзе.

– Это вы мне, госпожа? – удивилась Пин-эр.

– Тебе, тебе! Кому же еще, – улыбнулась Фын-цзе.

– Лучше не заставляйте меня говорить вам неприятные вещи! – сердито оборвала ее Пин-эр и направилась прочь, даже не отодвинув для Фын-цзе занавеску на дверях.

Фын-цзе сама отодвинула занавеску и вошла в комнату.

– Эта девчонка совсем с ума сошла! – сказала она Цзя Ляню. – Дрянь, хочет, чтобы я ей подчинялась! Ну пусть бережет свою шкуру!

При этих словах Цзя Лянь повалился на кан, захлопал в ладоши и расхохотался:

– Не знал я, что Пин-эр такая отчаянная! Отныне придется мне слушаться ее!

– Это ты ее подстрекаешь! – напустилась на него Фын-цзе. – Я еще за все это с тобой рассчитаюсь!

– Вы между собой ссоритесь, а на мне злость срываете! – огрызнулся Цзя Лянь. – Довольно, мое дело сторона!

– Хотела бы я знать, куда ты от меня спрячешься! – насмешливо сказала Фын-цзе.

– Не беспокойся, убежище себе найду! – ответил Цзя Лянь и собрался уходить.

– Постой, мне надо с тобой посоветоваться, – остановила его Фын-цзе.

Если вам любопытно узнать, о чем она говорила с Цзя Лянем, прочтите следующую главу.

Глава двадцать вторая, в которой рассказывается о том, как, слушая буддийские псалмы, Бао-юй постиг учение созерцательной секты и как в сочиненных загадках Цзя Чжэн увидел дурное предзнаменование

Когда Цзя Лянь услышал, что Фын-цзе хочет с ним посоветоваться, он остановился и спросил у нее, в чем дело.

– Двадцать первого числа день рождения сестры Бао-чай, – сказала Фын-цзе. – Что бы ты по этому поводу предпринял?

– Откуда я знаю, что в таких случаях нужно? – возразил Цзя Лянь. – Неужели ты сама не можешь все устроить? Ведь ты всегда распоряжаешься устройством всяких празднеств и торжеств, и уже не раз устраивала празднования дня рождения для взрослых.

– Когда отмечается день рождения взрослого, существует твердо установленный порядок, – ответила Фын-цзе. – Но я не знаю, отнести сестру Бао-чай к взрослым или к детям. Вот я и хотела с тобой посоветоваться.

Цзя Лянь опустил голову, долго думал, затем произнес:

– Да у тебя никак память совсем отшибло! Ведь подобный случай уже был. Вспомни, как в прошлом году отмечали день рождения сестрицы Линь Дай-юй. Устрой все точно так же.

– Неужели ты думаешь, что я этого не знаю? – усмехнулась Фын-цзе. – Точно так же представлялось это и мне. Но вчера старая госпожа стала расспрашивать, когда у кого день рождения и сколько кому лет, и я узнала, что сестре Бао-чай нынче исполняется пятнадцать. Конечно, она еще не взрослая, но скоро ей придет время отпускать прическу[94]. Поэтому старая госпожа сказала, что в нынешнем году день рождения Бао-чай следует устраивать не так, как в прошлом году устраивали для сестрицы Линь Дай-юй.

– Значит, устраивай роскошнее, – заключил Цзя Лянь.

– Я тоже так думаю, но просто хотела узнать твое мнение, – согласилась Фын-цзе. – Ведь если бы я это сделала сама, ты опять начал бы меня упрекать, что я не поставила тебя в известность.

– Ладно, ладно! – засмеялся Цзя Лянь. – Не расточай любезности! Делай все, что угодно, только не следи за каждым моим шагом.

С этими словами он покинул комнату. Но об этом мы рассказывать не будем.

Надо сказать, что Ши Сян-юнь, прожив два дня во дворце Жунго, захотела возвратиться домой.

– Ты бы подождала немного, – сказала ей матушка Цзя. – Вот отпразднуем день рождения сестры Бао-чай, посмотришь спектакль, а потом уедешь.

Сян-юнь ничего не могла возразить, и ей пришлось остаться. Она только послала служанку домой за двумя вышивками, которые недавно сделала, чтобы поднести их Бао-чай.

Следует заметить, что, когда Бао-чай поселилась во дворце Жунго, матушке Цзя сразу понравились скромность и сдержанность девушки, и поэтому, как только наступил день ее совершеннолетия, матушка Цзя позвала Фын-цзе, выдала ей двадцать лян серебра из своих сбережений и велела устроить празднество с угощениями и театральными представлениями.

Сделав над собой усилие, Фын-цзе улыбнулась и в шутку заметила:

– Когда бабушка устраивает празднование дня рождения детей, она может не скупиться