Альфеус Хаятт Веррилл. Повести и рассказы - Алфеус Хайат Веррил

Наконец, что делает дело еще более запутанным, одежда всех десяти была найдена нетронутой, хотя и небрежно отброшенной в сторону. Одежда студентов была найдена в нескольких их комнатах, одежда торговца и банкира была обнаружена в их личных кабинетах, одежда женщины-врача была в ее кабинете, а уличная одежда доктора Хендерсона была найдена в углу его лаборатории. Никто из допрошенных, а были допрошены сотни человек, не мог определенно вспомнить, когда они в последний раз видели пропавших людей, и не удалось найти ни одного свидетеля, который был бы уверен, что последнего человека видели с кем-либо из пропавших людей. Доктор Хендерсон был довольно замкнутым, скрытным человеком и часто спал на раскладушке в своей лаборатории, и поскольку никто точно не знал, когда он исчез, никто не мог вспомнить, заметил ли он с ним какого-либо незнакомца или другого человека, когда его видели в последний раз. Уборщик здания, приложив все усилия, чтобы пересмотреть события последних нескольких недель, заявил, что у него создалось впечатление, что он видел молодого человека, юношу лет пятнадцати или около того, который несколько раз входил и выходил из лаборатории доктора, но он не был уверен видел ли он когда-либо ученого в компании этого молодого парня. Служанка в доме доктора Эльвиры Флэгг тоже помнила смутно, хотя она тоже заявила, что заметила молодого человека и девушку примерно того же возраста, которые часто входили и выходили из кабинета, но была ли она в компании с доктором Флэггом, она не была уверена. Поскольку конторские служащие как торговца, так и банкира также вспомнили, что видели, как юноша часто посещал их работодателей, полиция сразу же начала поиски юноши, отвечающего довольно расплывчатым описаниям нескольких свидетелей. Никаких следов такого человека найти не удалось, но, к их удивлению и замешательству, одежда, подходящая по размеру для молодого человека, была найдена в шкафу в комнате доктора Гендерсона, в номере, занимаемом торговцем, и в гостиничных апартаментах банкира. Больше ничего обнаружить не удалось, и это дело было оставлено как неразрешимая загадка. Однако в ходе расследования были обнаружены доказательства, указывающие на то, что пропавшие без вести лица совершили несколько других и до сих пор нераскрытых преступлений. Что именно это было, власти никогда не разглашали, но, согласно упорным слухам, они носили характер преступлений связанных с детьми. Ходили слухи, что были допрошены люди, которые настаивали на том, что слышали крики младенцев, издаваемые из лаборатории доктора Хендерсона, хотя детей никогда не рождалось, и что, по их мнению, ученый и его друзья приносили в жертву младенцев в каких-то экспериментах или на самом деле подвергали их вивисекции. Следовательно, для понятия многих людей у пропавших десяти были веские причины исчезнуть, будучи, как утверждали эти достойные люди, беглецами от правосудия и гнева общественности. Действительно, слухи и сплетни вскоре связали имена этих десяти как членов какого-то тайного и ужасного культа с человеческими жертвоприношениями и тому подобным. А действия полиции по замалчиванию дела и отказу от всех попыток разгадать тайну только подтвердили эти страшные слухи в умах многих.

Но, как и все подобные тайны и скандалы, этот вопрос вскоре потерял интерес, и в течение года был практически забыт. Так обстояли дела, когда я получил письмо от попечителей Маккракен Колледжа в которой мне предложили должность профессора биологии, оставшуюся вакантной после исчезновения доктора Хендерсона.

В обычных условиях, я думаю, я бы отказался, потому что у меня была отличная должность, и, хотя зарплата в Маккракен была больше той, которую я получал, все же она не давала того простора в исследовательской работе, которого я желал, и, поскольку у меня был довольно хороший собственный доход, повышение зарплаты было не так важно. Но, помня о тайне, которая окружала исчезновение бывшего биолога, и будучи хорошо знакомым с доктором Хендерсон когда мы вместе учились в Белморе, это предложение почему-то мне понравилось, потому что по какой-то необъяснимой причине у меня было чувство, что я мог бы разгадать тайну.

Поэтому я согласился на эту должность и несколько недель спустя оказался во владении лабораторией доктора Хендерсона, его инструментами, записями и аппаратурой. Я фактически почти буквально встал на его место. Я не суеверен и не неврастеник, и я никогда не был подвержен галлюцинациям или каким-либо ощущениям, которые я не могу объяснить с научной или медицинской точки зрения. Но с того момента, как я возглавил кафедру и лабораторию доктора Хендерсона, у меня было странное и совершенно необъяснимое чувство, что я нахожусь в присутствии других, что за мной постоянно наблюдают. Временами это ощущение становилось почти невыносимым. Несколько раз я невольно отступал в сторону, как будто старался не наступить на кого-то или не врезаться в него, хотя комната была пуста, и один или два раза я действительно вздрагивал и оборачивался, когда мне казалось, что чьи-то руки касаются моих конечностей или тела. Это было, конечно, смешно. Я не верил в призраков или духов и решил, что это просто вопрос психологии, реакция моей нервной системы на атмосферу таинственности, которая пронизывала это место. Поэтому я посмеялся над своими ощущениями, призвал свой высший разум управлять моими субъективными нервами и продолжил свою работу, но за все время моего пребывания в лаборатории, которое, должен признаться, было непродолжительным, я так и не преодолел явно неприятные ощущения, о которых я упоминал.

Моим первым действием после вступления во владение аппаратурой и лабораторией доктора Хендерсона было совместить тщательный обыск помещения с не менее тщательной уборкой. Доктор Хендерсон, как и многие ученые мужи, к сожалению, был далек от аккуратности и опрятности. Инструменты, книги, бумаги, приборы, формулы и химикаты были в беспорядке, очевидно, оставленные там, где биолог использовал их в последний раз; ящики и шкафы были завалены всякой всячиной; грязные лабораторные фартуки; тут и там были разбросаны старые ботинки и грязные полотенца, и, убирая лабораторию, я задавался вопросом, как полиция могла провести тщательный обыск в комнате при существующих условиях. И вскоре стало очевидно, что это не так. Среди кучи старых журналов, выброшенной лакмусовой бумажки и прочего хлама в шкафу я наткнулся на находку, которая, по крайней мере, на время, полностью отключила меня. На самом деле это был сверток с детской одеждой, довольно мятой, грязной и явно поношенной. Некоторое время я сидел, глядя на крошечные предметы одежды со странной смесью ужаса, смятения, изумления и удивления. Неужели отвратительные слухи все-таки были правдой? Неужели мой бывший одноклассник сошел