Птичка на тонкой ветке - Феликс Петрович Эльдемуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я закурил и осмотрелся. Нет, злосчастной (или благой? кто его поймёт?) фляги со мною не было. Зато, изо всех карманов торчали мои изрисованные и исписанные блокноты!
Вот незадача! Я ведь не успел толком поздравить молодых короля и королеву… да и с Симоной хотелось бы потолковать о том и о сём — великолепные получились витражи!.. и с Тайрой, разумеется, словом перемолвиться…
"Найди меня, Тинчи! Обязательно найди!.."
Ну, теперь-то, я её обязательно найду, тем более что хорошо знаю, как попасть в страну Таро. И Ангарайд знает, надо бы передать от него весточку Тиргону и Кайсти…
И ещё… ведь что-то обязательно поменяется в моих отношениях со всеми… Как быть?
Поразмыслим. Должен быть какой-то выход.
Ладно…
Только теперь я вспомнил об обещании написать для Хэбруда серию очерков.
Что ж. И это я сумею. Такого навидался… Столько довелось передумать…
Отец…
И чего мы, в конце концов, не поделили?
Опираясь на посох Таргрека, я решительно поднялся на ноги.
Я шёл по обрыву вверх, от моря к городу.
Я знал, что сказать ему сейчас.
КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ
Отдадим человеку человеково
или
О том, как вылетала "Птичка"
(вместо послесловия)
Меня тут недавно кольнули: дескать, имена иностранные, читать невозможно… Ну, я обиделся, конечно, тем более, что привык читать в книгах не только имена. Возможно, правда, что уважаемый оппонент является горячим поклонником Толкиена в переводе Гоблина, так что я обижаюсь зря.
А с другой стороны, быть может Вам, дорогой читатель и, возможно, коллега, будет интересно узнать, как создавалась эта повесть? Такие вещи порой, сам знаю, бывает читать иногда увлекательнее, чем само произведение.
Так родилась на свет эта статья.
1
Где-то около четырёх лет назад здесь, на Прозе, появилась моя фантазия: роман "Тропа Исполинов", где действие происходит в вымышленной стране под названием Тагр-Косс, а главным героем является некий паренёк-работяга, начинающий художник по имени Тинч. Происходит восстание солдат, которые самовольно возвращаются домой после надоевшей всем войны, попутно в дела влезают сектанты, далее вмешиваются космические силы… словом — приключение за приключением. Моим друзьям эта история понравилось, и от меня потребовали продолжения.
А что продолжение?
Роман писался на основе реальных фактов, действительно когда-либо происходивших в реальной же обстановке, а некий стягивающий поясок из вымысла и фантастики — это способ свести реальные факты воедино.
"Реалити-фэнтези"…
Что делать? Вновь оживлять негодяя Кураду и пусть он вновь пытается захватить власть над заблудшими душами? — скучновато и было.
Тогда у меня возник следующий замысел: а пускай тот же Тинч, только повзрослевший лет на десять, найдёт на берегу пузырь коньяку, на котором надписано "Загадай желание!". Чем не завязка истории?
Почему бы не ввести в сюжет элемент магии?
Объясню. Дело в том, что, попутно занятий писаниной, я изучаю подобные явления.
Да, друзья мои, они действительно есть, существуют и используются, хотя в литературе, обычно, более "трах-тибидоха" почти не освещены. Об этом — моя другая повесть, "Сказка о добрых и сильных волшебниках".
Там упоминается некий ироничный писатель и исследователь Таро по фамилии Котлин.
Допустим, это он скрывается под таинственным именем Линтул Зорох Жлосс… или Шлосс… знаете ли, коренные жители Тагр-Косса путают шипящие… и что это именно он описал в своей книге будущие похождения пресловутого выше Тинча.
Писатель неожиданно получает возможность пообщаться со своим героем. Ход не нов, однако — что ново под луной?
Почему бы мне действительно не свести в одну точку несколько миров?
Возникает естественный замысел. Человек обитает одновременно не в одном мире, и не в одном облике. То, что мы видим во сне — это наша жизнь в иных мирах.
Фактически, мы проживаем не одну жизнь, а достаточно много параллельных, соприкасающихся в чём-то главными причинно-следственными связями. Например, в одном мире птице подбивают крыло, в другом — зверь попадает лапой капкан, в третьем — человек ломает ногу.
Попробовать поменять их местами… заставить встретиться…
Сложновато, но чем чёрт не шутит?
Ну, пусть даже это будет не совсем один и тот же человек, но Котлин, он же Линтул Зорох Жлосс — писатель, а писатель, что поделать, всегда одно целое со всеми своими героями, и это не я открыл.
И вообще, а пусть местом встречи будет некий странный Лес, который сводит всех вместе.
Непонятно, правда: зачем? И почему именно лес?
А ладно, пусть будет лес. Там видно будет. Как говорил, кажется, Наполеон: "главное ввязаться в драку, а там посмотрим".
Будущая работа получила рабочее наименование "Пропущенные страницы" и… благополучно застряла на полгода.
И сидел мой бедный Тинч на камушке, подобно барону фон Гринвальдусу, размышляя: пить — не пить из таинственной фляги?
Описывать просто диалог одного с другим? — скуш-шновато…
Требуется ещё публика.
Хорошо.
Пусть Леонтий Котлин (долго, признаюсь, подбирал ему имя!), по основной профессии будет историк-медиевист, то есть специалист по средним векам, как Умберто Эко. И пусть-ка к их костру вдруг подсядет пришелец из Средневековья!
Ах, средние века, средние века! Сочинениям о них, со времён Вальтера Скотта, не предавался только ленивый. А сколько фильмов снято! В особенности, о Робин Гуде и Ричарде Львиное Сердце. Там простолюдины запросто расхаживают в рейтузах из тонкого сукна, а знатные рыцари облачены чуть ли не в дерюгу. Там дружина Гая Гисборна поголовно одета по форме, которой тогда не существовало, в кольчужные доспехи, которые в 12-м веке производились исключительно лишь на Востоке и Руси, и были в Европе в редкостную новинку. А сами рыцари, в панцырях с золотой насечкой, что вообще появились в природе лишь двести лет спустя! А отважный рыцарь, чуть приподнявший забрало… которого тоже тогда ещё не изобрели! И вообще, они, если судить по фильмам, так срастаются с доспехами, что и едят, и спят в них, и отправляют естественные надобности, и воркуют о любви с прекрасной дамой! Ключик ты, что ли потерял, что таскаешь на себе, не снимая ни разу, днями и ночами эти, по крайней мере, два-три пуда металла! Как и копье, которое ты всю кинокартину гордо несёшь в руке, эту четырёхметровую дуру в полруки толщиной, абсолютно бесполезную в ближнем бою, но ты, повинуясь сюжету злодея-автора, тащишь-таки его в давно отсохшей руке — очевидно, с затаённой тоскою
