Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю - Томас Эсбридж

Повествование Амбруаза о сражении при Арсуфе оказало чрезвычайно большое влияние, его часто переписывали средневековые авторы и цитировали современные историки. Эпический образ того субботнего утра на палестинском побережье, порожденный описанием Амбруаза, надолго завладел людскими умами и сердцами. Блистательная армия крестоносцев выступила, уже готовая к сражению. Словно стрела, когда тетива лука уже натянута, дрожит от нетерпения — когда же ее выпустят. Однако каким бы детальным, красочным и художественным ни было описание Амбруаза, оно противоречит другим источникам. Главным из них является написанное самим королем Ричардом письмо, по странности недооцененное историками. Это послание, фактически депеша с фронта, Гарнье де Рошфору, цистерцианскому аббату Клерво, было написано не как стихотворная история Амбруаза, спустя шесть лет, а ровно через три недели после Арсуфского сражения — 1 октября 1191 года. Его короткое, почти мимолетное описание событий 7 сентября предполагает, что главной заботой Ричарда в тот день были не решительные военные действия против Саладина, а обеспечение безопасного прибытия его в армии в Арсуф.

В эпоху Крестовых походов генеральные сражения были чрезвычайно редки. Всегда присутствовавший огромный риск и элемент случайности означал, что проницательные полководцы любой ценой избегали открытых конфликтов, если только не обладали подавляющим численным превосходством. Главной задачей Ричарда на этом этапе было добраться до Яффы, а оттуда стать угрозой для Аскалона и Иерусалима. Искать решающего сражения с Саладином, когда султан располагал такой же или даже большей по численности армией и имел возможность выбрать удобное для него поле боя, было бы нелепо и неразумно. Возможно, король действительно готовил людей к сражению при Арсуфе, если оно ему будет навязано — об этом в письме ничего не сказано, — но даже если так, существует важная, хотя и небольшая разница между подготовкой к конфликту и его инициацией.

Для Саладина же, наоборот, решительное столкновение было жизненно важно. Наблюдая за продвижением крестоносцев вперед, он понимал, что если не станет действовать решительно, то через несколько дней увидит, как Ричард Львиное Сердце и его люди войдут в Яффу. После капитуляции Акры стратегические и политические последствия вступления христиан в Яффу были бы ужасными. Позиции ислама в Палестине были бы существенно поколеблены, а его собственная репутация пламенного борца за веру вообще была бы уничтожена. Франков необходимо было остановить на пыльных равнинах Арсуфа. Как заявил Баха ад-Дин, «султан имел твердое намерение в тот день втянуть врага в бой».[301]

Когда крестоносцы вскоре после рассвета отошли от реки Расколотой Скалы, они оказались перед лицом угрожающего зрелища. Там, где лесистые холмы спускаются к левому краю равнины, Саладин построил свою армию. Мусульмане стояли рядами, как густая живая изгородь. Их было около 30 тысяч, многие на конях, так что франки оказались в меньшинстве — минимум один к двум. Около 9 часов утра первая волна — 2 тысячи человек — устремилась в атаку, и сражение началось. Саладин направил в поле практически всю свою армию, оставив при себе лишь элитный отряд из тысячи конников, чтобы возглавить прицельную атаку, если удастся нарушить боевой порядок латинян. Час за часом, подвергаясь постоянным нападениям, христиане шли под палящим солнцем вперед. Один крестоносец описал оглушительный шум сражения: какофония криков, завываний и стонов людей, звуки труб и барабанов противника, так что невозможно было бы услышать даже гром небесный. Первым делом мусульмане начали обстрел. «Никогда еще дождь или снег в разгар зимы не сыпали с неба так плотно, как стрелы из луков и арбалетов», — написал один крестоносец и добавил, что стрелы можно было собирать пучками, как колосья в поле. Также среди противников были войска, которых многие крестоносцы раньше не встречали, — пугающие черные африканцы. Латинский очевидец заявил, что «их называли „чернушками“, что было правдой — пришедшие из далеких диких земель, уродливые и чернее сажи… эти люди были быстрыми и ловкими».

Ужас безжалостного натиска в то утро был невыносимым.

«Франки думали, что их линии будут прорваны, не ожидали, что проживут следующий час или что выйдут из этой ситуации живыми; точно известно, что были трусы, готовые бросить луки и стрелы и искать убежища… Ни один защитник не был уверен в себе, что в сердце не хотел завершить свое паломничество».[302]

Главной заботой короля Ричарда все это время было поддержание дисциплины в войсках и продолжение движения армии к Арсуфу. Любая пауза и нарушение строя могло стать смертельным. Но искушению начать контратаку франки противостояли с большим трудом. Вдоль колонны пробежал посланец от госпитальеров, прося разрешения ответить противнику, но Ричард отказал. Пока порядок удавалось сохранить. То, что авторитет короля оставался непререкаемым под таким страшным давлением, было свидетельством его силы воли и харизмы полководца. Христиане теперь были «окружены, как отара овец в пасти волка, так что они не видели ничего, кроме неба над головами и злобных врагов со всех сторон». И все же движение вперед продолжалось.

Когда авангард тамплиеров уже приближался к садам Арсуфа, сам Великий магистр госпитальеров Гарнье де Наблуз выехал вперед, чтобы лично обратиться к королю. Отважный рыцарь стыдился своего бездействия. Но король был непреклонен. В письме Ричарда от 1 октября сказано, что первые ряды христиан уже достигли окрестностей Арсуфа и начали разбивать лагерь. Это подтверждает Баха ад-Дин, записавший, что «первые ряды христианской пехоты уже подошли к плантациям Арсуфа». Это опровергает идею, будто Ричард весь день 7 сентября, вынашивая некие великие стратегические планы, сдерживал свои силы, чтобы их можно было бросить в открытое сражение. Как это и было на всем протяжении путешествия из Акры, его приоритетом был Арсуф, безопасность и выживание. А когда цель была уже совсем близка, события вышли из-под контроля.[303]

Оглянувшись назад, Ричард неожиданно увидел, что атака крестоносцев началась. Без предупреждения два рыцаря — один госпитальер и Бодуэн де Кэрью — устремились в бой. Подгоняемые злостью, унижением и жаждой крови, «они покинули строй, пустили коней в галоп и атаковали турок», выкрикивая имя святого Георгия. Лишь только люди осознали случившееся, как их примеру последовали тысячи крестоносцев. Арьергард госпитальеров тоже ввязался в бой. Ричард в ужасе наблюдал, как Генрих Шампанский, Жак д’Авен и Роберт Лестер также повели в бой левый край и центр армии.

Это был момент истины. Ричард, возможно, не хотел ввязываться в сражение, но, не имея никакой надежды вернуть назад войска, должен был принять мгновенное решение. Отсутствие должной реакции могло иметь катастрофические последствия. И Ричард не колебался. «Он пришпорил коня и полетел вперед быстрее, чем стрела из арбалета», ведя за собой остальных. Неудивительно, что трубы, о которых писал Амбруаз, так никогда и не зазвучали.[304]

Теперь перед королем предстала сцена бойни. Первая атака крестоносцев стала, по существу, массовым убийством. Передние ряды армии Саладина были в полном смысле сметены. Раненые кричали, «остальные, лежа в лужах собственной крови, испускали дух. Было очень много обезглавленных трупов». Но когда появился Ричард, султан собрал свои войска и начал контратаку. Личный вклад короля Ричарда в сражение неясен. Он сгладил свою собственную доблесть, так описав стычку в письме к аббату Клерво: «Наш авангард подошел к городу и уже начал разбивать лагерь в окрестностях Арсуфа, когда Саладин и его сарацины начали яростную атаку на наш арьергард, но милостью Божьей они были обращены в бегство».

Другие латинские очевидцы, и среди них Амбруаз, нарисовали более волнующую картину королевского героизма, в которой Ричард Львиное Сердце практически в одиночку спасает положение: «Король Ричард яростно преследовал турок, налетел на них и разогнал, и везде, где он появлялся, его меч очищал широкую дорогу перед ним. Он разил эту мерзкую расу, как будто жал урожай серпом, так что тела убитых им турок покрыли землю на полмили вокруг».[305]

Возможно, военная доблесть Ричарда все же не достигла столь эпического масштаба, но его личный вклад вполне мог стать решающим фактором схватки. В Средние века нередко рыцари, увидев своего короля-воина в гуще сражения, изменяли ход битвы и добивались победы. В общем, каково бы ни было объяснение, франки при Арсуфе сумели отбить атаку противника, возможно даже не одну. В конце, когда большая часть армии Саладина обратилась в бегство, и сам султан был вынужден с позором отступить. Спасаясь от погони, они растворились в окружающих лесах, оставив победу христианам.