Дневники 1930-1931 - Михаил Пришвин

И рассказала, что слышала про нее от священника. На исповеди Марья будто бы положила на тарелку пятачок медный, императорский, значит, никуда не годный, и взяла сдачи три копейки советскими деньгами. На другой год, заметив это, он последил — она опять положила императорский пятачок и взяла сдачи советскими копейками. На третий год в конце исповеди после его вопроса, нет ли еще чего? и ее ответа «нет», он сказал: есть еще грех, вспомни, что каждый год ты кладешь пятачок императорский ненужный, а берешь целые три советские копейки. Марья-ого-го будто бы ничуть не растерялась и ответила: — А я, батюшка, в том же не грешна, я же думала лучше: нам в мире не грех советские деньги, а в церковь на спасение — императорские. Я Господу угодить хотела.

12 Апреля. Пасха. Снега не только не уменьшаются, но, садясь, уплотняясь так, что всюду можно стало ходить без лыж, принимают на себя новые падающие снега, снова садятся, и так снежный покров все растет и растет.

Поехал в среду на Страстной в Москву и в Субботу вернулся домой.

Из разговора с Лундбергом и Замошкиным убедился, что множество измученных интеллигентов готовы поверить в пятилетку и про себя уже верят, но им очень странно выступать с этим (правда, похоже на примазывание), они ждут вождя от честной интеллигенции.

Подать заявление о комнате в Союз.

Был на конференции (из Иркутска Соснин). Наладил Петино дело{229}.

Экология.

Даже и в детских книжках встречается о птице клест, что она яйца свои кладет в гнездо в середине зимы. Это объясняется тем, что еловые шишки начинают раскрываться при первых теплых лучах солнца, потом семена из шишек падают на снег; через некоторое время начинается оттепель, семена оседают, и метели их погребают совсем. Вот потому клест и гнездится зимой, что ему нужно подогнать время высиживания к тому сроку, когда шишки раскрываются от первых теплых лучей и лежат потом на снегу.

И если мы хотим в Зоопарке представить клеста не для того, чтобы люди бессмысленно смотрели на него и говорили между собой всякий вздор, а чтобы учились думать правильно и обретать охоту к исследованию жизни, то в Зоопарке нужно представлять клеста со средой.

Наука об этом, экология, <4 нрзб.> легли в основу Московского Зоопарка, руководимого П. А. Мантейфелем, имя которого всеми нашими натуралистами произносится с большим почтением, а молодежью и с благоговением. Отмеченное нами наглядное представление животного в его среде является лишь малым практическим следствием той перемены научного метода исследования природы, которая легла в основу этого Зоопарка. Имея в виду авторитет Аристотеля, можно очень долго спорить о числе ног у мухи, между тем, если муху поймать и сосчитать число ног у нее, то весь вопрос можно решить в одну минуту.

13 Апреля. Ветер начался с юга, стало медленно таять. Возвратилась унизительная болезнь моей юности: разговаривать с глухими и метать бисер перед свиньями{230}.

Пишу <1 нрзб.> как рассказ «Нерль». Роман.

Качество вещей иногда нам до того полезно, что иную вещь за хорошее качество прямо хочется съесть: разного рода калачи, икра и тому подобное. Но иные люди, когда говоришь о качестве вещи, спрашивают: «А почему?» таким тоном, будто причина вещей полезней, чем качество. Такая замена качества причиной, творчества механизмом, личности единой множеством является следствием жизни, направленной в будущее.

14 Апреля. Вяло тает (подтаивает незаметно). Солнце, сильный ветер. Роскошные летние облака над нетронутыми снегами.

Последние конвульсии убитой деревни. Как ни больно за людей, но мало-помалу сам приходишь к убеждению в необходимости колхозного горнила. Единственный выход для трудящегося человека разделаться с развращенной беднотой, единственный способ честного отца унять своего бездельника сына, проигрывающего в карты его трудовую копейку.

Под предлогом «некогда» мы теперь делаемся все друг другу чужими, и нет предела этому пути отчужденности: так рушится общий строй добродушия здесь, чтобы там где-то в будущем создавалась нерушимая связь между отдельными существами, потому что, конечно же, любовь есть свойство личности.

15 Апреля. Умеренно тает. Воды еще нет.

Бойцов сказал о Мантейфеле то же самое, что и я подумал, только выразил по-современному, я подумал: «М. не признан в той мере, как он это заслуживает». Б. же по-своему это выразил так: «М. недостаточно использован». Так что признание по-ихнему есть использование. И, пожалуй, это грубо, но верно, потому что общество иначе и не может смотреть на выдающегося человека, как с точки зрения пользы.

16 Апреля. Две правды — о письме Домны Ив.

Приходил из «Смены» молодой писатель, читал о своем колхозе чистое славословие. После чтения я показал ему письмо несчастной Домны Ивановны, которую загоняют в колхоз.

— Правильно? — спрашиваю.

— Да, — говорит, — по жизни правильно, а политически нет.

— Ну вот, — говорю ему, — ваше сочинение наоборот: политически правильно, а литературно нет, слова все пустые, потому что автор не верит в написанное.

17 Апреля. Ночью был мороз, и солнце взошло, было совсем чисто, но вскоре небо посерело, потом дождь, и так началась весна воды.

Вечером у нас были Фаворские.

Прилетели дрозды-рябинники.

Строят плотину в Вифании. Человек 30 работает с воротом, и все до одного рабочие связаны делом друг с другом так, что если один неверно или худо работает, то это сразу же и заметно. Что если бы в литературе тоже так ясно видна была бы цель и роль каждого писателя.

В Зоопарке самый большой бурый медведь Борец и тоже огромная медведица Плакса живут не в клетке, а в бетонных стенах и так, что для публики жизнь медведей внизу в большой яме, собственно говоря, вся как на ладошке. Посередине этого значительного пространства внизу растет большое дерево, обитое листовым железом, чтобы медведи при безделии не повредили кору. В последнюю зиму медведям почему-то не доставили берложного материалу, и Плакса расположилась в одном углу, а Борец напротив ее устроился в нише стены. Плакса выгадала, потому что место ее было хотя и открытое, но зато когда настала оттепель, ей было сухо лежать, а в нишу потекла вода. Борец, недолго думая, распер обитое железом дерево, ободрал его снизу доверху и подстелил себе корьем в нише, хотя все-таки, по всему видно, ему не было вполне хорошо спать на <1 нрзб.>, тем более, что наверно не один и гвоздь попал. Но другого ничего не было. В положенное медведице время, в феврале, для всех неожиданно Плакса, уже немолодая медведица, всегда <1 нрзб.>, вдруг родила прямо на скалу. Немедленно же ей сбросили для гнезда сверху соломы. В это время всех чрезвычайно удивило и заинтересовало поведение супруга Плаксы. Борец, дремавший в нише на своем корье, вдруг поднялся и направился к гнезду. Медведица, заметив это, оставила своих двух мальчиков маленьких и направилась к нему навстречу. Когда они сошлись, медведица изо всей силы залепила Борцу лапой по уху и вернулась к гнезду. Борец приложил лапу к ушибленному месту, лег и так долго лежал и все держал лапу на ухе, как бы вызывая сострадание у глядящей на него во все глаза с гнезда самки. «Так тебе и надо», — говорили ее глаза. Может быть, она и правда его пожалела, а может быть, просто устала и отвела глаза. А он, как только она глаза отвела, снял лапу с больного места и, не поднимаясь, прямо на брюхе пополз к ней. Она заметила это, и он сразу же бросил ползти и залег. <1 нрзб.> Смерила его сверху донизу и как бы спросила: «Ты зачем это вылез?» Он же виновато опустил глаза и только собрался соврать, вроде того, что ему захотелось до ветру, вдруг Плакса со всего маху дала ему оплеушину. «Врешь, подлый!» И вернулась к гнезду… и опять приложил к больному месту. «Ох, как больно ты меня ударила». — «Так тебе и надо!»