Миграции - Игорь Клех

Сегодняшнего искусного равновесия удобств и разрухи Вильнюсу хватит еще лет на двадцать от силы — поэтому советую поспешить. Слухи об астрономической дороговизне жизни после присоединения к ЕС, кстати, сильно преувеличены. За исключением телефона, бензина и коммунальных платежей (в отопительный сезон в среднем около 200 евро в месяц), цены на услуги и продукты питания здесь по-прежнему ближе к российским, чем к немецким. Мой одноместный номер с завтраками категории ВВ («Bed & Breakfest») в зеленом Жверинасе (Зверинце, тихом старом районе за рекой) обходился около 50 евро в сутки. Почти за такие же деньги можно найти номер в самом сердце старого города. Ассортимент и разнообразие гостиничных услуг в Вильнюсе огромны: от 10 до 500 евро за ночлег, в зависимости от категории, района и пр.

Утопающее в зелени правобережье являет собой сегодня причудливую смесь и чересполосицу дощатых крашеных домиков столетней давности, типа подмосковных довоенных дач, и 20–30-этажных башен, за пару лет выросших вдоль многополосной автострады шириной с МКАД. Здесь легко соседствуют и уживаются советский планетарий со старинным монастырем или стеклянный небоскреб цвета неба с закрытой навсегда будкой приема стеклотары, превращенной кем-то в… жилье. Занавеска отдернута, и на железной кровати, упирающейся в стены, сидит мужик в трусах, натягивает штаны. Особенно причудливо эти выращенные самой жизнью коллажи и инсталляции смотрятся с металлического речного моста — на фоне соцреалистических скульптур. Шахтер с отбойным молотком на плече и ударной капиталистической стройкой за плечами или чопорные студенты образца 1952 года — с рекламой кока-колы на гигантском мониторе за рекой на крыше…

Естественным образом центр городской жизни переместился в старинные кварталы, причисленные ЮНЕСКО к памятникам мирового значения. Главная улица — отныне и присно — Замковая улица (Pilies), переходящая в Большую (Didzioji) и упирающаяся в Острую Браму, единственные уцелевшие городские ворота («брама» по-польски и есть «ворота», Медининкские ворота, Аушрос Вартай — в Вильнюсе принято всему иметь несколько названий).

Уникальна в Вильнюсе ткань, а не какие-то пики и достижения. Здесь практически нет шедевров, а замечательно все. И даже облака над городом, по наблюдению местного поэта-нобелиата, повторяют завитки барочных храмов. Здесь развился когда-то дар самых прославленных польских стихотворцев — Мицкевича и Словацкого, в XX веке — Милоша, столетие назад здесь поселился и создал музей отца младший сын Пушкина, сюда любил приезжать, чтобы побродить и пообщаться, Бродский. Музеи, памятники и мемориальные доски о том свидетельствуют. Культурный туризм привлекает сюда многих. Здесь помнят Столыпина с Дзержинским и Яшу Хейфеца с Романом Гари. «Приманками» могут служить первопечатник Скорина, композитор Монюшко, философ Карсавин, поэт Галчинский или диктатор Пилсудский. В историю с последним просто верится с трудом. Он завещал расчленить свое тело на несколько частей и сердце похоронить в Вильне вместе с прахом матери на одном из старейших в Европе (1790 г.) и живописнейшем кладбище Росса. Родись такой несколькими веками раньше, и карта континента, возможно, могла бы выглядеть сегодня иначе.

Из других уникумов самый громкий — икона Божьей Матери Остробрамской, в каплице над древними городскими воротами. Эту икону знают во всем мире, появилось даже несколько ее дубликатов в разных странах. Икона считается чудотворной с XVII века, а списана, возможно, столетием раньше с Барбары Радзивилл, сумевшей стать польской королевой, но не сумевшей подарить наследника бесплодному Зигмунту Августу, на котором пресеклась могучая ягеллонская династия. Не место здесь, к сожалению, пересказать дивную историю любви, страстей, придворных интриг и ранней смерти этой ренессансной «принцессы Дианы». В виленской часовенке над Острой Брамой молилась Ахматова, проводив Гумилева на фронт. Какая-то специфическая женская нервность и сегодня звенит в ее воздухе с иконой печальной Мадонны без младенца…

Доминирующий стиль вильнюсских храмов — барокко и производные от него архитектурные гибриды. Поэтому образец чистого стиля — «пламенеющей готики» (то есть закатной и слегка упадочной) — миниатюрный и стремительный костел Св. Анны многим здесь кажется чуть ли не «гением чистой красоты». Существует легенда, что Бонапарт сожалел, что не может забрать этот карманный шедевр архитектуры с собой в Париж. А вскоре, помнится, ему не до того стало.

В начале 1990-х годов литовцы обзавелись собственным «географическим центром Европы» — французские картографы преподнесли такой подарок независимой Литве. Аналогичные центры, между прочим, есть еще у поляков, румын и даже у украинцев в Закарпатской области, еще со времен императора Франца-Иосифа. Место было выбрано красивое — целый ландшафтный парк на месте древнего языческого городища, ныне украшенный морем флагов (российского среди них я так и не смог найти, что непонятно с географической точки зрения). Напротив белоснежная колонна с золотыми звездами Европейского союза. А посередке вымощен цветным камнем круг с розой ветров, в центр которой (и Европы заодно) я, не раздумывая, установил рюмку коньяка и опрокинул ее с чувством. Именно здесь 1 мая сего года с большой помпой было отпраздновано вступление Литвы в ЕЭС. Этот «пуп» континента находится в 26 км севернее Вильнюса.

А где-то на полпути в дачной местности расположился замечательный Парк Европы, через который проходит ежегодно до 60 тыс. посетителей с детьми. Предприимчивый недоучившийся скульптор приобрел лесопарк и на 55 га устроил общенациональный аттракцион. Скульпторы со всего мира приезжают сюда поработать за свой счет, чтобы расставить на просторе и приволье свои произведения, больше всего похожие на игрушки для великанов. Подвесить на дереве гигантский рыбный садок или вывести на тропу скопление бетонных яиц, за которыми можно играть в прятки. Да еще норовят назвать свою работу как-то позаковыристее: циклопическое недовитое гнездо в кустах — «Место для раздумий о Литве», например. Установлен там и самый маленький в мире монумент нашего Церетели: Георгий Победоносец на коне размером с кошку крушит и топчет скорлупки американских крылатых ракет «Першинг». Называется «Добро побеждает зло».

Но главное, что есть в Вильнюсе и его окрестностях посмотреть, это потрясающие виды с холмов. Литовцы умеют ценить точку обзора. Кроме всем известной башни Гедиминаса, сохранившейся от средневекового Верхнего замка (сегодня к отреставрированному замку легко и быстро можно подняться на фуникулере), это, например, вид от барбакана — артиллерийского каземата на холме. Устав от скучных и безжизненных берегов реки Нерис (экс-Вилии), я влюбился в ее приток — речушку Вилейку, производящую впечатление каменистой горной речки с быстрым течением. Изумительный вид на нее открывается с загородного Пушкарского откоса — будто ты где-то в Швейцарии или, по крайней мере, в Карпатах, а не в низинной Литве. Чуть выше по течению на месте бывших мельниц вырос на Вилейке целый туристический комплекс с ресторанами и отелем у мельничного каскадного водопада.