Армагеддон - Стивен Кинг

— Ты сделал все, что мог, — сказала она и обняла его еще крепче, словно боясь, что он улетит.

— Ну и ну, — сказал он еще раз с унылой безнадежностью.

Гарольд Лаудер смотрел на Фрэнни и Стью с растущим подозрением и страхом. Через несколько секунд он резко повернулся и пошел прочь. Вернулся он только после ужина.

На следующее утро она снова проснулась рано. Кто-то тряс ее за плечо. Я открою глаза, и это окажется Глен или Гарольд, — подумала она сквозь сон. Все повториться снова, и будет повторяться постоянно, до самого конца. Те, кто не усвоил уроков истории…

Но это был Стью. Уже занималась заря. Все остальные спали.

— В чем дело? — спросила она, садясь на постели. — Что-то случилось?

— Мне снова снился сон, — сказал он. — Не о старой женщине, а о… о другом. О темном человеке. Я испугался, и тогда я…

— Постой, — сказала она, испугавшись выражения у него на лице. — Скажи, в чем дело, пожалуйста.

— Это Перион. Веронал. Она вынула веронал из рюкзака Глена.

У нее перехватило дыхание.

— О Господи, — сказал Стью потерянно. — Она мертва, Фрэнни.

Она попыталась заговорить, но обнаружила, что не может этого сделать.

— Наверное, надо разбудить остальных, — сказал Стью отсутствующим тоном. Он поскреб щетинистую щеку. Фрэн еще помнила, какой колючей она была вчера, когда они обнялись. Он повернулся к ней в изумлении. — Когда же это кончится?

— Думаю, никогда, — сказала она тихо.

Они посмотрели друг на друга в свете занимающейся зари.

Из дневника Фрэн Голдсмит 12 июля 1990 Этим вечером мы разбили лагерь к западу от Гилдерленда, штат Нью-Йорк. Наконец-то выехали на дорогу между шоссе N80 и N90. Волнение после встречи с Марком и Перион (вам не кажется, что это прелестное имя? мне кажется) понемногу улеглось. Они согласились ехать с нами… собственно говоря, они первые предложили нам это.

Но я не уверена, что Гарольд предложил бы им стать нашими попутчиками. Вы же знаете, какой он. И он был слегка ошарашен (по-моему, Глен тоже) количеством оружия, которое они на себе тащили.

Наверное, я уже много страниц исписала, рассказывая о ПСИХОЛОГИИ ГАРОЛЬДА. Если вы ее до сих пор не поняли, то не поймете уже никогда. За его напускной развязностью и всеми этими напыщенными разглагольствованиями скрывается испуганный маленький мальчик. Он не может по-настоящему поверить в то, что все изменилось. Часть его — и не маленькая — продолжает верить в то, что в один прекрасный день все его школьные мучители поднимутся из могил и начнут стрелять в него шариками из жеваной бумаги. Иногда я думаю, что для него (а может быть, и для меня) было бы лучше, если бы мы не зацепились друг за друга в Оганквите. Я — часть его прежней жизни, когда-то я была лучшей подругой его сестры, и так далее, и тому подобное. Чтобы подытожить мои причудливые отношения с Лаудером, я бы сказала, что как это ни странно, но теперь, когда я знаю то, что знаю, я бы скорее выбрала себе в друзья Гарольда, а не Эми, которая сходила с ума по мальчикам в красивых машинах и модных костюмах и была (прости меня. Господи, за то, что я плохо говорю о покойнице, но это абсолютная правда) самым настоящим Оганквитским Снобом, каким может быть только человек, живущий в городе круглый год. По-своему, Гарольд очень мил. Когда он не сосредотачивает свою умственную энергию на том, чтобы вести себя как последняя задница, это бывает заметно. Но дело в том, что Гарольд никогда не сможет поверить в то, что кто-то другой считает его милым. Он обречен на то, чтобы принести с собой все свои проблемы в этот не такой уж дивный новый мир. Это все равно, как если бы он положил их в свой рюкзак со своей любимой шоколадной карамелью.

ЗАПОМНИТЬ: попугай Джиллетт. «Пожалуйста, не сжимайте красотку так сильно». Продавец прохладительных напитков, который говорил: «Оо… ЙЕЭЭЭЭЭЭЭЭААААААА!» Фильм с участием одних звезд. Ночь живых мертвецов. Бррр. Название бьет в саму точку. Я кончаю.

14 июля 1990 Во время ленча у нас был очень долгий и серьезный разговор об этих снах. Наверное, мы даже задержались дольше, чем следовало. Остановились мы к северу от Батавии, штат Нью-Йорк.

Вчера Гарольд очень скромно (для него) предложил начать принимать небольшие дозы веронала, чтобы посмотреть, не сможем ли мы «подорвать единство сновиденческого процесса», как он выразился. Я поддержала эту идею, чтобы никто не заподозрил, что со мной что-то не так, но я не собираюсь принимать свою дозу, чтобы не повредить Одинокому Ковбою (надеюсь, что он действительно одинок, я не уверена, что смогу вынести двойняшек).

Одобрив предложение насчет веронала, Марк сказал: «О таких вещах нельзя долго думать. Иначе в следующий момент каждый из нас решит, что он Моисей или Иосиф, и у него прямое телефонное сообщение с Господом Богом».

«Темный человек звонит не с небес, — сказал Стью. — И если это погребальный звон, то, по-моему, он доносится из мест, расположенных значительно ниже».

«Короче говоря, Стью хочет сказать, что нас преследует дьявол», — вставила Фрэнни.

«Такое объяснение ничем не хуже других», — сказал Глен.

Мы все посмотрели на него. «Ну, — продолжил он слегка оправдывающимся тоном, как мне показалось, — если взглянуть на вещи с теологической точки зрения, то разве мы не являемся узлом на канате, который перетягивают друг у друга ад и небеса? Когда происходит что-то необъяснимое, то единственное объяснение этому явлению, которое следует его внутренней логике, — это объяснение теологическое. Вот почему физика и религия всегда шли рука об руку, вплоть до современных хилеров».

Гарольд недовольно заворчал, но Глен продолжал говорить.

«Я уверен в том, что все мы обладаем телепатическими способностями… и они настолько глубоко укоренены в нас, что мы их редко замечаем. Кроме того, способности эти могут иметь в основном предупредительный характер, и это также не позволяет их заметить».

«Почему?» — спросила я.

«Потому что они выполняют роль негативного фактора, Фрэн. Никто из вас не читал исследования о железнодорожных и авиационных катастрофах, проведенного Джеймсом Д.Л.Стонтоном в 1958 году? Оно было опубликовано в социологическом журнале, но бульварные газеты упоминают его при каждом удобном случае».

Мы все покачали головами.

«А следовало бы, — сказал он. — Джеймс Стонтон был одним из тех, кого мои студенты двадцатилетней давности назвали бы «настоящей светлой головой» — клинический социолог с деликатными манерами, который в качестве хобби изучал оккультные явления».