Очищение. Том 1. Организм. Психика. Тело. Сознание - Александр Шевцов (Андреев

Естественно, что классический философ начинает с общих положений и истории Философии. Русский философ — западник он или нет — включает и историю Русской философии. Но если он западник, то советский период Философии для него, скорее всего, не существует, выпадая вместе с Основным вопросом. С ним, как вы понимаете, выпадает и возможность дать оценку советской Науке о сознании. А дальше начинается главное, что и определяет западника — перечисление точек на карте философии, которые складываются в направление по которому идет Прогресс. А точки эти оказываются частями того мировоззрения, что является сегодня современной западной Философией.

И я понимаю западников в их стремлении не дать России отстать от того, что сегодня считается передовым фронтом Науки. Отсталых бьют. Более того, если исходить из государственных интересов или просто попытаться подумать пошире, то здоровое западничество — это наше спасение, если мы не хотим, чтобы нас окончательно растоптали и превратили в вырождающуюся колонию.

В этом смысле очищение и самопознание значительно уже и недальновиднее новой русской Философии. Замыкая человека на себя, они делают его уязвимее для внешних врагов и порабощения. Даже для убийства, как это было с Сократом. Для того, чтобы кто-то мог познавать себя, даже просто для того, чтобы были философы, нужно сильное и богатое государство, которое может позволить себе такую роскошь, как философы и философия. Профессиональная философия.

Так что я с безусловным уважением принимаю тот путь, который избрал в философии Виктор Федорович Шаповалов. Но о сознании он говорит только между делом и идеологически. Собственно философия сознания им утрачена, как она утрачена в общей западной Философии.

Конечно, Шаповалов, скорее, классический философ с западническим уклоном, чем чистый западник. Но, вероятно, Основы или Введения и пишут, в основном, философы, не утратившие связь с видением философии в целом. Откровенно западнические работы пишутся в виде монографий на избранные темы, то есть, посвящены отдельным вопросам западной мысли. Шаповалов же уделяет немалое внимание и истории русской философии, что на Западе не приветствуется. Так что, возможно, именно его учебник можно считать некой исходной попыткой нащупать собственно русский путь.

Думаю, к этому второму направлению, ищущему русский путь в философии, принадлежат и работы Г. Кириленко и Е. Шевцова. Их «Философия, справочник для студента», вообще чрезвычайно любопытная работа. У них даже есть раздел «Основной вопрос философии. Принципы классификации философских направлений». Но написан он как бы в легком недоумении и уж точно не диаматиками. Скорее, людьми, выросшими в культуре, где само собой разумелось, что мир делится на идеальное и материальное, и от этого теперь никак не избавишься, как от говора. К тому же и факты жизни подтверждают: действительно были философы, которые говорили об идеальном, и были говорившие о материальном. Были и такие, которые говорили об основном вопросе… Как это все не видеть, если научился видеть?

«В любой науке ее основной вопрос в основном совпадает с предметом. В философии дело обстоит несколько иначе. Каждый философ выделяет те вопросы, которые он считает основными для себя и для всей философии. Для Ф. Бекона главным был вопрос о расширении могущества человека над природой, для Гельвеция — вопрос о сущности счастья, для Руссо— вопрос о причинах социального неравенства, для Канта — вопрос о сущности человека, для Камю — вопрос о смысле жизни» (Кириленко, Шевцов, с. 28).

Это чудесное начало. Широкое и свободное по мысли. Теперь ожидается, что авторы скажут: а для нас основным вопросом является… Но культура есть культура. Вместо этого идет цитата из Энгельса:

«Ф. Энгельс в своей работе "Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии" сформулировал основной вопрос по-иному. "Великий и основной вопрос всей, в особенности новейшей философии, — писал Энгельс, — есть вопрос об отношении мышления к бытию"» (Там же).

Как вы помните, называвшие себя философами идеологи Диамата спутали мышление с сознанием — для них это было одно и то же. И это заложилось как культура. Наши авторы тоже прибиты гвоздиком к этой половичке и поэтому кружат и кружат вокруг одного места:

«Существует ли связь между приведенной формулировкой Энгельса и иными подходами к пониманию основного вопроса философии? На первый взгляд, взаимодействие материи и сознания и стремление выяснить смысл жизни или суть человеческого счастья далеки друг от друга. Однако, чтобы ответить, например, на три знаменитых кантовских основных вопроса, "что я могу знать?", "что я должен делать?", "на что я могу надеяться?", необходимо понять человеческую природу, суть человеческих потребностей, границы его возможностей, его отношение к двум наиболее общим "родам бытия" — к материи, олицетворяющей ограниченность человеческих возможностей, предел для человеческих мечтаний, неизбежную смерть, и к царству духа— царству свободы, области реализации всех человеческих возможностей, носителей гармонии, целесообразности, бессмертия» (Там же, с. 29).

Растерянность и неопределенность… Как Энгельсово мышление оказалось равно сознанию, а сознание — царству духа? Да, можем говорить и о Материи и Духе, и о том, что разрушает смерть, но мы либо притягиваем к этому «основной вопрос» Энгельса, либо делаем выбор, до чего нам дело — до духа и бессмертия или до основного вопроса. Почему я говорю, что это растерянность? Да потому, что ставя ТАКИЕ вопросы, не стоит так уж заботиться о профессиональной Философии, которая привычно играет в наукообразность. Ну почему нельзя начать этот разговор прямо с того, что волнует душу, а надо — как полагается, с цитаты?!

Далее авторы намекают, что и Энгельс не все уловил в основном вопросе, он, видите ли, «не обратил внимания на ценностный аспект основного вопроса» (Там же, с. 36). Черт знает, что они хотели сказать, главное, это, конечно, признаки не старой партийной школы, где классиков не критиковали. Но суть этого направления новой русской философии здесь:

«В современной философии больше полутонов, трудно выделить два основных противоборствующих лагеря, можно говорить лишь о сохранении определенных традиций философствования. Однако стремление к разрешению мыслительных оппозиций можно обнаружить и в философии XXвека.

Одна группа философов исследует мир феноменов сознания, где объективное присутствует в виде устойчивых мыслительных форм. Другие противопоставляют индивидуальное «невыразимое» Я — «самость» миру культурных норм, стереотипов. Третьи исследуют стихию языка, где не материя противостоит сознанию, а лишь один фрагмент текста — другому.

Основной вопрос философии, так же, как и сама философия, эволюционирует, меняет форму, однако всегда остается…» (Там же, с. 33–34).

Это все довольно точно обрисовывает западную философию XX века, и, соответственно, русскую западническую философию. Иными словами, тут словно описано содержание учебника Шаповалова. Но где же сами авторы? Да все в той же растерянности.

Вот, к примеру, в разделе «Систематическая философия в России» у них есть глава «Философия сознания М. К. Мамардашвили». В свое время помянуть Мамардашвили в учебнике философии было бы подвигом. Теперь это может быть и осквернением памяти. Назвать главу «Философия сознания» и упомянуть сознание на трех страницах текста один раз, да и то в псевдонаучном смысле: «Обыденное сознание, как правило, считает деление во времени исторических, человеческих вещей само собой разумеющимся» (Там же, с. 358).

А обыденное сознание профессиональных философов считает само собой разумеющимся, что рассказывать надо не о том, что люди прочитают в названии, а о том, что сам философ понимает под своими словами. Вспомните — вначале они, говоря о «взаимодействии материи и сознания» забыли слово «сознание» и продолжили ту же мысль, как противопоставление материи и духа. Теперь они забыли, что обещали рассказать не о том, что поняли из Мамардашвили, а о его «философии сознания». Может, они вообще не замечают, когда их рука выводит это слово — сознание?

Нет, иногда они посвящают ему вполне осмысленные строки. Так в разделе «Познание: возможности и границы» у них отведено сознанию почти две страницы. Перескажу:

«Сознание и познание.

Человек отличается от любого другого живого существа уже тем, что способен осознавать бытие: способен в субъективной форме воспроизводить мир предметов, состояний, процессов, а также свое отличие от данных ему, находящихся перед ним объектов» (Там же, с. 433).