Маршал Шапошников. Военный советник вождя - Рудольф Баландин

«В известной энциклопедии “Великая Отечественная война. 1941—1945” каждой из этих трех наступательных операций посвящена специальная статья (правда, последняя операция преподнесена там неверно — как наступление, предпринятое по нашей инициативе, а не преследование отступавшего по своей воле врага). Но, как ни странно, в этой энциклопедии вообще не упоминается еще одна весьма крупная наступательная операция наших войск под Ржевом, имевшая место в декабре 1942 года, — не упоминается, по-видимому, потому, что сама по себе она ни в коей мере не была успешной.

387

Однако в действительности эта операция имела необычайно существенное значение в ходе войны в целом; при этом есть основания полагать, что она и была рассчитана на очевидный успех, то есть изгнание врага с Ржевского рубежа, хотя даже командовавший ею Г.К. Жуков об этом, по-видимому, не знал...»

Да, Георгий Константинович не знал истинного предназначения наших упорных боев под Ржевом. Ему казалось, что была возможность нанести там поражение противнику с помощью дополнительных одной-двух армий. По его мнению, Верховное Главнокомандование допустило ошибку, не сделав этого, тогда как немцы подтянули сюда “значительное количество дивизий, предназначенных для развития наступления на Сталинградском и кавказском направлениях”.

Вопрос в том, был это просчет с нашей или немецкой стороны? Попытка летнего наступления советских войск, о котором упомянул Жуков, вполне оправдывалась тем, что отвлекла значительную часть вражеских войск от наиболее опасной для нас южной половины фронта.

Ведь именно там, как мы теперь знаем, планировался Гитлером главный удар, и он мог бы достичь цели, не будь отвлекающих боев под Ржевом. Вновь сошлемся на В.В. Кожинова:

«Перед нашим контрнаступлением под Сталинградом, начавшимся 19 ноября 1942 года, было вновь принято решение наступать и под Ржевом, и на этот раз — уж совсем явно не для разгрома там вражеских войск и овладения Ржевом, а для отвлечения сил врага с юга. Ибо, как сообщил в своих воспоминаниях один из тогдашних руководителей разведки, П.А. Судоплатов, враг был заранее информирован нами о готовящемся и начавшемся 8 декабря нашем наступлении!.. “Немцы ждали удара под Ржевом и отразили его. Зато окружение группировки Паулюса под Сталинградом явилось для них полной неожиданностью”. Эта поистине редкостная по своему характеру акция может показаться выдуманной. Однако руководивший наступлением под Ржевом в декабре 1942 года Жуков, говоря о полной его неудаче, отметил прежде всего следующее: “Противник разгадал (выделено В.К.) наш замысел и сумел подтянуть к району действия значительные силы... перебросив их с других фронтов”. А у нас “был недостаток танковых, артиллерийских, минометных и авиационных средств для обеспечения прорыва обороны противника” — то есть, выходит, настоящей готовности к мощному наступлению не имелось...

Итак, обладавший высокой военной мудростью, Г.К. Жуков понял, что враг каким-то образом «разгадал» наш план наступления.

3RR

Но Георгий Константинович, сообщает Судоплатов, «так никогда и не узнал, что немцы были предупреждены о нашем наступлении, поэтому бросили туда такое количество войск». <...>

Естественно предположить, что вождь «обманывал» Георгия Константиновича, ибо оба наступления на Ржев, в августе и декабре, едва ли преследовали цель изгнать врага с Ржевского рубежа.

Показательно следующее. 26 августа 1942 года, после провала наступления на Ржев, Жуков назначается заместителем Верховного Главнокомандующего (это после провала!) и 29 августа отправляется на юг, в район Сталинграда, в качестве руководителя всей операции... Однако 17 ноября — за два дня до начала контрнаступления на юге — Сталин вызывает его в Москву и отправляет в район Ржева, откуда он тем не менее 28—29 ноября передает Сталину и А.М. Василевскому (заменившему на юге Жукова) свои соображения о том, как надо вести наступление под Сталинградом!

К тому времени враг уже хорошо знал, что Жуков командует на главных направлениях, и появление его у Ржева, надо думать, служило дополнительным подтверждением подброшенной врагу нашей разведкой версии».

Почему же тогда Георгий Константинович, даже много позже окончания войны, так и не узнал о замысле Сталинградского окружения, предусматривавшем нашу активность под Ржевом? Не знали этого замысла и А.М. Василевский, и С.М. Штеменко, иначе они упомянули бы о столь успешной дезинформации противника, обеспечившей коренной перелом в ходе Великой Отечественной войны. Как можно объяснить такую неосведомленность и со стороны полководцев (у всех них в воспоминаниях об этом не сказано), ни со стороны руководителей Генштаба?

Едва ли не первым более или менее обстоятельно рассказал о проведенной разведывательной операции под кодовым названием «Монастырь» П.А. Судоплатов, ее руководитель по линии НКВД. Однако его мемуары вышли с большим опозданием, когда уже не было в живых упомянутых военачальников (в хрущевское время его как помощника Берии осудили; 15 лет он провел в тюрьме и был реабилитирован лишь в 1992 году).

«Первоначально операция “Монастырь”, — писал он, — разрабатывалась нашей группой и Секретно-политическим управлением НКВД, а затем... в тесном взаимодействии с ГРУ. Целью операции “Монастырь” являлось наше проникновение в агентурную сеть абвера, действовавшую на территории Советского Союза. Для этого мы быстро создали прогерманскую антисоветскую организацию,

389

ищущую контакты с германским верховным главнокомандованием. Несмотря на основательные чистки 20-х и 30-х годов, многие представители русской аристократии остались в живых; правда, все они были под наблюдением, а некоторые стали нашими важными осведомителями и агентами».

Обратим внимание на то, что не сразу к этой операции присоединилась военная разведка.

Итак, летом 1942 года Сталину стало ясно, что события на фронте разворачиваются так, как предсказал Шапошников. Немцы двинулись на Сталинград и Кавказ. Быстро перебросить туда наши части, сосредоточенные значительно северней, было невозможно. К тому же нельзя было исключить возможности удара вермахта на центральном направлении. Что предпринять в такой ситуации?

Самое лучшее — заставить противника поверить, будто мы намерены развернуть наступление именно в центре, а тем временем организовать оборону на самых опасных в данный момент южных участках фронта. Кто мог предложить Сталину такое решение?

От ГРУ сотрудничал с Судоплатовым Штеменко. Можно подумать, что именно ему принадлежит идея дезинформации врага. Как пишет Павел Анатольевич: «По замыслу Штеменко, важные операции Красной Армии действительно осуществлялись в 1942—1943 годах там, где их “предсказывал для немцев “Гейне”—“Макс”, но они имели отвлекающее, вспомогательное значение.

Дезинформация порой имела стратегическое значение. Так, 4 ноября 1942 года “Гейне”—“Макс” сообщил, что Красная Армия нанесет немцам удар 15 ноября не под Сталинградом, а на Северном Кавказе и под Ржевом...

Не подозревавший об этой радиоигре Жуков заплатил дорогую цену — в наступлении под Ржевом полегли тысячи и тысячи наших солдат, находившихся под его командованием. В своих мемуарах он признает, что исход этой наступательной операции был неудовлетворительным. Но он так никогда и не узнал, что немцы были предупреждены о нашем наступлении на Ржевском направлении, поэтому бросили туда такое количество войск».

Под именем «Гейне» действовал наш разведчик Александр Демьянов. Немцы, назвав его «Максом», считали своим агентом. Вот только очень сомнительна версия о «замысле Штеменко». Ведь сам Судоплатов отмечает: командование вермахта «целиком полагалось на информацию Абвера, полученную от источников из советского Верховного Главнокомандования». Но Штеменко, как мы знаем, об этой блестящей идее даже не обмолвился. Откуда такая сверхскром-

390

ность? Да и мог ли он заниматься столь крупным стратегическим планированием, которое не входило в его обязанности? Текущих насущнейших дел у него было предостаточно. И вообще, начальником Оперативного отдела он стал позже, в 1943 году.

Обдумывая все возможные варианты, приходишь к заключению, что никто, кроме Сталина и кого-то из его ближайшего окружения, не мог знать заранее (прежде начальника Генштаба Василевского!) о наших стратегических планах и тем более замыслить и принять тогда же решение о дезинформации противника. Как начальник Оперативного отдела, Штеменко мог присоединиться к этой операции только в 1943 году, а прежде о ней никто из действующих военачальников не знал.

Мог ли Сталин придумать столь хитроумную и чрезвычайно эффективную операцию ГРУ и НКВД? В принципе, конечно, это не исключено. Только вряд ли у него оставалось время на обдумывание подобных вопросов. В первый год войны, взяв на себя все функции управления армией и страной, он порой не предугадывал замыслы противника. Даже если ему в голову пришла столь непростая мысль, он не имел возможности разработать операцию в деталях и с прицелом на достаточно отдаленное (несколько месяцев) будущее, а уж тем более — активно участвовать в ее осуществлении.