Точка "Омега" - Альфред Ван Вогт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Промелькнуло и одно личное воспоминание, которое она уже давно забыла, — о мелком начальничке, который выставил ее за дверь — а ведь это было ее первое место работы! — только за то, что она отказалась пойти к нему домой.
Всю жизнь ее приучали не замечать подобных вещей, и она старалась придерживаться этих советов. Но сейчас Барбара предоставила полную свободу своеобразному компьютеру, действовавшему где-то у нее в подсознании, для накопления всех сведений ТАКОГО ХАРАКТЕРА в обширной кладовой своих знаний ради трезвой оценки действительности.
Этот процесс все еще продолжался в ней и после того, как Глоудж ушел так же бесшумно, как и вошел.
Когда Барбара захотела подняться, то с удивлением обнаружила, что не может даже открыть глаза. Вскоре она изумилась очевидному факту: ее тело по-прежнему оставалось в бессознательном состоянии.
Что за удивительная способность!
Но постепенно это обстоятельство стало ее тревожить. “Я же совсем беззащитна”, — подумала она. И только в первые послеобеденные часы она смогла наконец пошевелиться. Барбара поднялась, подавленная и задумчивая. Подогрела суп для себя и для Вэнса.
Но, съев, по ее настоянию, тарелку супа, Вэнс опять улегся на диван и заснул. Тогда Барбара покинула его квартиру, направившись к врачу, с которым условилась о приеме.
Сидя за рулем, она почувствовала, как внутри у нее все затрепетало. Неужели новые изменения? Она ответила сама себе утвердительно. А до понедельника, возможно, произойдут и другие. В то же время интуиция подсказывала, что ей не справиться со складывавшейся ситуацией, если дело ограничится только теми изменениями, которые вызвали в ней два первых укола.
“Необходимо изыскать возможность сделать третью инъекцию”, — решила она про себя.
7
В понедельник, продиктовав несколько писем машинистке, присланной из машбюро, Хэммонд в полдень покинул свой кабинет.
— Какие новости в отношении девять и две?
Хелен вскинула голову и одарила его ослепительной улыбкой:
— Вы имеете в виду Барбару?
— Конечно.
— Утром по ее просьбе звонил врач. Он осмотрел ее в субботу. У нее несколько повышенная температура, головокружения, различные болячки, в которых обычно не признаются, например расстройство желудка. В то же время, как считает этот врач, и это, естественно, его личное мнение, обнаружилось и кое-что неожиданное. Вас это интересует?
— Еще бы!
— Так вот, у него сложилось впечатление, что с тех пор, как он осматривал девушку в последний раз примерно с год назад, в ее личности произошли серьезные перемены.
Хэммонд кивнул:
— Это лишь подтверждает наши собственные наблюдения. Хорошо… Держите меня в курсе.
Но к шестнадцати часам, когда наконец померкли экраны дальней связи, он вызвал Хелен Венделл.
— Я все время думаю об этой девушке. Это на уровне предчувствия, поэтому не могу им пренебречь. Позвоните-ка Барбаре.
Спустя минуту Хелен сообщила:
— Сожалею, но на звонки никто не отвечает.
— Пришлите ее личное дело. Мы столкнулись с чем-то необычным, и я хочу удостовериться, что ничего не упустил.
Через несколько минут, листая страницы личного дела Барбары, он натолкнулся на фотографию Вэнса Стрезера. От неожиданности он вскрикнул.
— Что такое? — поинтересовалась Хелен.
Хэммонд рассказал ей о перепалке между Глоуджем и Стрезером, свидетелем которой он оказался на прошлой неделе.
— Конечно, — закончил он свой рассказ, — тогда я не усмотрел никакой связи между Барбарой и этим молодым человеком. Но в ее досье есть его фотография. Принесите-ка мне личное дело Глоуджа.
— Судя по всему, — сказала Хелен, — изменения в характере доктора стали проявляться два месяца тому назад, когда умерла его сестра. Это — один из типичных случаев внезапных и опасных перемен, основанных на личной мотивации. — Она мрачно добавила: — Мне следовало бы обратить внимание на этот момент. Ведь нередко потеря близкого человека очень сильно влияет на людей.
Хелен сидела в салоне квартиры, которой располагал Хэммонд в Исследовательском центре Альфа. Дверь, ведущая в кабинет, была закрыта. В зияющем чреве огромного сейфа, вделанного в противоположную стену, виднелись два ряда личных дел сотрудников, расставленных в металлических секциях в строгом порядке. На столе у Хелен лежали два таких досье — на Генри Глоуджа и Барбару Эллингтон. Хэммонд стоял рядом со своей сотрудницей.
— А что вы скажете об этой поездке на восток страны, которую он совершил в начале месяца? — спросил он.
— Доктор провел три дня в имеющемся у него там доме, занимаясь, так сказать, продажей имущества как своей сестры, так и собственного. У них была загородная резиденция — старая заброшенная ферма, переоборудованная под частную лабораторию. Это идеальное место для проведения тайных опытов. Но на ком? Может быть, на приматах? Маловероятно. Не так-то просто достать их нелегально, за исключением мелких гиббонов. Подопытные животные такого рода представляли бы серьезную потенциальную опасность для проекта Глоуджа. Поэтому не остается сомнений в том, что он намеревался работать над людьми.
Хэммонд согласился с ней. На его лице застыло почти страдальческое выражение.
Хелен взглянула на шефа:
— Вы, кажется, обеспокоены. Можно предполагать, что до настоящего времени Барбара и Вэнс получили каждый по две инъекции. Это продвинет их на уровень эволюции, который они достигли бы нормальным путем через пятьдесят тысяч лет. Я не вижу в этом ничего катастрофического.
На лице Хэммонда появилась вымученная улыбка:
— Не забывайте, что мы имеем дело с одним из “осемененных” видов животного мира Земли.
— Конечно, но пока что дело не пошло далее скачка в развитии на пятьдесят тысяч лет!
Хэммонд с симпатией посмотрел на Хелен.
— Мы с вами, — сказал он, — находимся всего лишь на низших ступенях лестницы эволюции, и нам трудно представить эволюционный потенциал генов вида “ХОМО ГАЛАКТИКУС”.
— Мой небольшой коэффициент меня вполне устраивает, — рассмеялась Хелен.
— Хорошо ее запрограммировали, — еле слышно прошептал Хэммонд.
— Но я согласна с вашим анализом. Что вы намереваетесь делать с Глоуджем?
Хэммонд решительно повел плечами:
— Необходимо немедленно остановить эксперименты на людях. Передайте Эмису: пусть он блокирует сотрудниками службы безопасности все выходы. Нельзя допустить, чтобы Глоудж покинул здание. А если Вэнс и Барбара попытаются сюда проникнуть, пусть их задержат. Когда передадите Эмису это распоряжение, отмените все мои встречи на сегодня.
После этих слов Хэммонд ушел в свою комнату и вернулся переодетый для выхода в город.
— Я позвонила Эмису, — сообщила Хелен. — Связалась и с кабинетом Глоуджа. Его секретарша сказала, что с час тому назад тот вышел из здания.
— Объявите общую тревогу, — поспешно распорядился Хэммонд. — И пусть Эмис поставит двух своих людей перед домами, где проживают Вэнс и Барбара.
— Куда вы сейчас направляетесь?
— Сначала к Барбаре, затем к Вэнсу. Лишь бы вовремя мне удалось прийти!
По лицу Хелен, видно, пробежала тень, поскольку он добавил с натянутой улыбкой:
— Судя по вашему выражению, вы считаете, что я чрезмерно втягиваюсь в это дело!
Красавица-блондинка в ответ понимающе улыбнулась:
— Каждый день на этой планете убивают тысячи людей. Грабят сотни тысяч, совершают немыслимое количество актов насилия меньшего значения. Людей избивают, душат, оскорбляют, унижают, надувают… И я могла бы еще долго продолжать в таком духе. Если мы ввяжемся в этот цирк, с нами будет покончено.
— Я симпатизирую Барбаре, — признался Хэммонд.
— Я тоже, — спокойно ответила Хелен. — Но все же, что, по-вашему, происходит?
— Думаю, что Глоудж сумел ввести им первую инъекцию в ту среду, а вторую — в пятницу. Это значит, что третью он должен сделать сегодня. Именно этому я и должен помешать.
И он поспешно вышел.
8
Глоудж начал нервничать. День истекал, и он ни о чем другом, как о своих двух подопытных, уже думать не мог. Его раздражало, что он не может держать их обоих под рукой и наблюдать за действием сыворотки. Понедельник был для него последним днем.
“Смешная, однако, сложилась ситуация! — подумал он про себя. — Идет самый крупный за всю историю человечества эксперимент, а никого нет, кто бы мог с научных позиций наблюдать за результатами второй инъекции, которая имеет решающее значение!”
К этим заботам примешивалось и другое чувство. Глоудж БОЯЛСЯ!
Он не мог забыть молодого человека. У слишком многих подопытных животных он отмечал точно такие же симптомы, чтобы обманываться на счет Стрезера. Негативная реакция на сыворотку, появление расстройства в работе внутренних органов, болезненный вид, борьба, которую развернули клетки тела, — все это было доказательством того, что организм и его химия терпят поражение.