Звездная дорога - Олег Авраменко

– И здорово это делал, даже меня обманул. А я не люблю, когда меня обманывают, пусть и шутки ради. Я так волновалась за тебя.

– С какой стати?

– Ну да, конечно! Теперь-то мне ясно, что ни с какой. Просто я, дура...

Анхела не закончила, высвободилась из моих объятий и вернулась к столу. Сев во вращающееся кресло, она нажала какую-то кнопку и обратилась к одному из двух стоявших на столе мониторов:

– Саманта.

– Да, Анхела? – раздалось в ответ мелодичное контральто.

– Что нового о «тайных вечерях»?

– Пока ничего существенного. Республиканцы и социалисты даже носа не высовывают. Похоже, они и ужинать будут при закрытых дверях.

– Понятно. И какой прогноз?

– Сейчас ещё рано делать выводы, но, судя по всему, у них возникли серьёзные разногласия. Возможно, я подчёркиваю: возможно – это лишь моё предположение – дело идёт к расколу. Никакой конкретной информацией мы не располагаем. Остаётся только ждать.

– Что ж, будем ждать.

Когда Анхела отключила связь, я спросил:

– К тебе все секретарши обращаются по имени?

– Не все, – ответила она. – Это во-первых. А во-вторых, Саманта не секретарша, она глава моей канцелярии. И, добавлю, моя близкая подруга. Если тебя это так интересует, то я не поощряю фамильярность среди моих подчинённых, но, с другой стороны, в неофициальной обстановке стараюсь обходиться без лишних формальностей. Видать, у тебя на родине всё не так, и короля там почитают за бога.

– А почему ты решила, что у нас есть король?

– Потому что в тебе, несмотря на твои свинские манеры, чувствуется аристократический лоск. Особенно это заметно, когда ты перестаёшь следить за своим поведением.

Я пододвинул стул и сел напротив Анхелы.

– Рик поделился с тобой своими догадками?

– Да. И я уверена, что он не ошибся. У тебя есть титул?

То, что я не ответил сразу, уже было ответом. Я не хотел лгать Анхеле, но и не мог сказать всей правды. Пока что не мог. Наш разговор свернул в то опасное русло, когда за одним следовало другое, и я чувствовал, что уговор, заключённый в своё время между мной и Дженнифер, в случае с Анхелой не пройдёт. Я должен выкрутиться, не солгавши, и впредь должен буду выкручиваться, утаивая часть правды, самую важную часть, от любимого человека... Чёрт, как я устал от притворства!

– Так какой у тебя титул? – настаивала Анхела.

– Принц Уэльский, – после некоторых колебаний ответил я.

Она фыркнула:

– Очень остроумно!

– Это не шутка. – Я даже обиделся: ведь я не солгал, сказал чистую правду. – Я действительно принц Уэльский, только это не тот Уэльс, что на Земле. У нас тоже есть Уэльс и есть Новый Уэльс. Я принц и того, и другого... Между прочим, о каких «тайных вечерях» ты говорила с Самантой?

Анхела поняла, что я пытаюсь переменить тему разговора, но не стала возражать.

– Собрания парламентских фракций накануне открытия сессии, – объяснила она. – После утверждения правительством окончательного варианта доклада они всеми правдами и неправдами заполучили его текст, это всегда происходит, и собрались обсудить своё поведение на завтрашнем заседании – когда нужно аплодировать, когда хранить гробовое молчание, а когда дружно качать головами в знак неприятия того или иного тезиса. В общем, обычная ситуация.

– Но, в частности, имеет свои нюансы, – заметил я.

– Что верно, то верно. Кроме всего прочего, Рик, как бы невзначай, сболтнул кому надо, что у тебя за душой не одна сотня миллиардов. Теперь многие считают, что наш брак готовился давно.

– А это что-то меняет?

– Нет, но это подлило масла в огонь. Узнав о моём намерении поставить на голосование поправку к конституции, республиканцы и их союзники по коалиции из социалистической партии всполошились. Разумеется, они сразу сообразили, что в случае отрицательного результата я назначу досрочные выборы, на которых их ожидает крупное поражение. Для лидеров фракции это не так смертельно, как для рядовых членов. Они-то будут находиться в самом верху партийного списка и при любом исходе получат места в парламенте.

– А что это им даст?

– Они сохранят верность принципам. К тому же риск благородное дело. Чем чёрт не шутит – а вдруг противникам поправки удастся заполучить сто один мандат.

– Разве это возможно?

– Маловероятно, но всё же не исключено. Одним из преимуществ и в то же время недостатков пропорциональной избирательной системы является гарантированное представительство оппозиции в парламенте. Причём, за счёт отсева карликовых партий, не преодолевших трёхпроцентный барьер, обычно ей достаётся больше мест, чем она того заслуживает.

– То же самое можно сказать и о правящем блоке.

– Тут ты ошибаешься. Большинство мини-партий у нас крайне правого толка, ультрароялистские. Их возглавляют честолюбивые представители влиятельных аристократических семейств, которые таким способом обеспечивают своё избрание в Сенат. А что касается левых, то они гораздо более сплочённые и действуют единым фронтом. Я полагаю, что как раз сейчас лидеры республиканцев пытаются договориться с социалистами о созыве внеочередных съездов своих партий, которые обязали бы всех депутатов левой коалиции голосовать против поправки.

– И они обяжут?

– Можно не сомневаться. Внеочередные съезды тем удобны для партийного руководства, что из-за крайне сжатых сроков делегаты обычно не избираются, а назначаются. Но я не доставлю им такого удовольствия. Поправка будет проголосована завтра же.

– В нарушение процедуры?

– Вовсе нет. Регламентом предусмотрена так называемая королевская привилегия. Я вправе требовать немедленного голосования по внесённому мной законопроекту, минуя предварительное обсуждение в комитетах и фракциях и без дебатов на пленарном заседании. Правда, если поправка будет принята по такой упрощённой процедуре, она вступит в силу лишь после вердикта Верховного Суда о её непротиворечивости другим статьям конституции.

– А если поправка не будет принята?

– Это меня не волнует. Вернее, волнует меньше всего. Главное, чтобы оппозиция не проголосовала дружно «против». Даже если поправка не наберёт нужного количества голосов, но часть республиканцев будет «за», это приведёт к внутрипартийному расколу.

– Ага, – сообразил я. – Таким образом, накануне досрочных выборов левые перегрызутся между собой, и ты получишь парламент фактически без оппозиции.

Анхела смущённо улыбнулась, как будто я поймал её на чём-то нехорошем.

– Всякий, кто находится у власти, не в восторге от оппозиции, – ответила она. – В демократическом обществе права меньшинства охраняются законом, и оппозиция – неизбежное зло. Но никто не запретит мне бороться с этим злом, оставаясь в рамках закона.