Зимой змеи спят - Владимир Ильин

— Очень приятно. Вадим. — Парень протянул Букатину через столик неожиданно жесткую ладонь. — Так вот, Леонид Андреевич, насчет состояния вы как в воду глядите, но только, представьте, состоянием этим отныне буду владеть не я один, а всё человечество!

— Вот как? — осторожно спросил Букатин. И чуть было не ляпнул: «Так чему же вы тогда радуетесь?», но вовремя сдержался. С этими так нельзя, у них какое-то совершенно извращенное представление о счастье и о том, чему следует радоваться, а чему — печалиться.

— Ну да! — воскликнул Вадим, от полноты чувств забывая о своем остывающем втором. — Понимаете, просто когда очень долго над чем-нибудь работаешь, мучаешься, не спишь ночами, перебираешь мысленно разные варианты решения задачи, то потом, когда эту задачу все-таки удается решить, ты чувствуешь себя… самим Господом Богом!

— Вы, наверное, ученый? — хитро предположил Букатин.

— Как вы угадали?

— У вас на лице написано, — пошутил Четверик, копаясь в своем воображаемом арсенале средств, способных заставить собеседника проболтаться. Деньги? Не тот случай… Женщины? Тоже вряд ли, такие по шлюхам не шатаются… Может, взять его на испуг, прикинувшись резидентом заморской разведки, в присутствии которого этот умник с понятиями младенца допустил разглашение государственной тайны? Нет, рискованно… Или просто напоить его? — Кстати, не знаю, как у вас, ученых, но все остальное население имеет славный обычай отмечать свои успехи… впрочем, как и неудачи… Вы коньяк пьете или предпочитаете виски?

Вадим смутился.

— Да я бы рад, — сказал он, — но у меня сейчас обеденный перерыв, а потом я должен вернуться в лабораторию и закончить работу…

— Ерунда, ерунда, — напористо сказал Букатин, роясь в своем портфельчике. НЗ для таких случаев у него всегда было при себе. — Мы же не напиваться собираемся… по три капли всего. — Он поставил на столик бутылку настоящего, а не метагликолевого, «Арарата» и две рюмочки из небьющегося стекла. — Позвольте, я сделаю шторочку… на всякий случай… — Леонид повернул верньер тонировки стекла кабины, и оно потемнело снаружи, отрезая их от остального зала, хотя сами они могли всех видеть.

Вадим с брезгливым сомнением расматривал коньяк в своей рюмке.

— Вообще-то я не пью, — заявил он. — Может, не надо?

— Надо, надо, — авторитетно заявил Букатин. — И не кокетничайте: лаборанты все пьют!.. — Он поднял свою рюмку. — Ну, поехали? За ваше грандиозное открытие!..

Он опрокинул в себя коньяк и запил большим глотком из кружки. Вадим пригубил и поставил рюмку на столик.

— Тут вы опять правы, уважаемый Леонид Андреевич, — сморщившись, перехваченным голосом просипел он и наугад ткнул вилкой в свою тарелку, чтобы закусить. — Лаборанты, к сожалению, у нас, в большинстве своем, склонны воздавать должное Бахусу… в том числе — в рабочее время… но доктору наук не пристало быть пьяницей.

Букатин чуть не подавился куском каррила.

— А вы — доктор?! — искренне удивился он.

— С прошлого понедельника, — скромно потупился Вадим. — Наконец-то удалось развязаться с диссертацией и защититься…

— И по каким наукам? — спросил Букатин.

— По биотехнологии… Вы тоже интересуетесь этими проблемами? — с неожиданной иронией спросил Вадим.

— Да нет… куда мне, — смутился Четверик. В голове у него стучало: «Эх ты, болван, как же ты прошляпил? Похоже, это тот самый Ченсович, о котором тебе постоянно твердили и Слон, и Лямцев, и Фурцева! Ты же видел его фото, только там он был с усиками и поэтому казался старше!». — Я так… как все… почитываю кое-что. Кстати, за вашу успешную защиту — сам Бог велел выпить! — Он торопливо налил по второй и поднял свою рюмку. — Поехали?

Вадим весь сморщился. Видно было, что он сомневается, стоит ли пить, но потом решительно махнул рукой:

— А, ладно! В принципе, основная работа уже сделана, а если я и задержусь, то ребята там и без меня справятся!..

Они выпили, и на этот раз Вадим уже не пригубил символически, а опустошил свою рюмку до дна.

Букатин сходил к раздаточному автомату и вскоре вернулся с грудой тарелочек на подносе. Лимон кружочками, маслины, соленые грибы…

— Это нам в качестве закуски, — пояснил он. — Хороший напиток хорошей закуски требует…

Пора переходить к делу, подумал он. А то придется за второй бутылкой мчаться в супермаркет. Ведь здесь, в закусочной, спиртное в меню не входит…

— Вот, если позволите, Вадим, — непринужденно начал он, — у меня такой вопрос имеется… Вы, ученые, конечно, люди нужные, но лично я не вижу никакого толка от вашей науки. Ну, хорошо, вы постоянно работаете мозгами, что-то там изобретаете, открываете, а что мы имеем в результате? Знаете, есть один анекдот про чукчу и метеорологов… — Тут Букатин отвлекся и с удовольствием поведал Вадиму анекдот.

Вадим улыбнулся.

— Что ж, это хороший вопрос, — заметил он. — В принципе, противоречие между теоретической и прикладной наукой в этом и заключается. А ведь ничего бесполезного даже в самой абстрактной мыслительной деятельности нет… Вы знаете принцип Винера?

— Нет, — чистосердечно признался Букатин, наливая коньяк в рюмки. — Судя по фамилии, это тот тип, который заявил, что истина в вине?

Вадим даже не улыбнулся шутке. Вадим выдал длинный монолог-лекцию, из которой следовало, что процесс познания бесконечен, что к истине тянутся кривые тропы, и что вообще… чем больше человек познает, тем он меньше знает. «Парадокс», пояснил он терпеливо внимавшему Букатину. При этом новоиспеченный доктор так махал руками, что чуть не смахнул свою рюмку на пол (Четверик вовремя успел подхватить ее), и искупал в соусе выбившийся из-под жилетки галстук.

Зато третью рюмку они выпили на брудершафт.

После четвертой рюмки Вадим забыл не только про комп-плеер и свой недоеденный, давным-давно остывший антрекот, но и вообще про то, что у него сейчас обеденный перерыв. Ему почему-то померещилось, что он находится на пресс-конференции по случаю своего грандиозного открытия, и он пустился в длинное описание того, как ему удалось найти решение задачи, над которой до него тщетно бились лучшие умы человечества, включая Сократа, Леонардо да Винчи и самого Ропакова из Всемирной Академии Наук!..

Однако Букатина интересовал не способ решения, а результат, и он разлил остатки коньяка, причем на сей раз себе меньше, чем своему визави. Вадим попытался было пропустить, но Леонид сразил его железным аргументом насчет того, что на одной ноге не скачут, Бог любит троицу, дом о четырех углах, а звезда — пятиконечная…

В начале второй бутылки, когда Вадим стал принимать Букатина за своего старшего лаборанта, наконец, выяснилась и суть открытия, сделанного в лаборатории особых исследований.