Виноградник Ярраби - Дороти Иден

— Но ведь ее не исключат. Не будет уволен и Джемми. Совершенно откровенно, помимо всяких иных соображений, я просто не могу без него обойтись.

— Значит, он останется совершенно безнаказанным? — недоверчиво спросила Юджиния.

Гилберт внимательно смотрел на жену, прищурив глаза. На губах его появилась циничная улыбка.

— Если бы он еще отбывал свой срок, я мог бы выдать ему дюжину плетей. Это вас удовлетворило бы?

— Гилберт! Как вы можете?

Заметив давно забытый огонек в глазах Гилберта, Юджиния отчетливо вспомнила сцену, которая, как она думала, давно стерлась из памяти.

— Если бы вы предложили Джемми сделать выбор между поркой и увольнением, могу предсказать, что он скорее выбрал бы порку. У него есть все данные для того, чтобы стать выдающимся виноделом. Я отказываюсь лишаться его из-за проказы школьницы. Но я с ним поговорю. Это я обещаю.

— Всего лишь поговорите? И только?

— Да, — коротко ответил Гилберт. — И только.

Глава XXIX

«Дорогая Сара!

Во-первых, мы не так старомодны, как ты думаешь. Все мы теперь носим турнюры и по шесть нижних юбок, что абсолютно не годится для здешнего климата, и, кроме того, мы учимся танцевать польку. Должна сообщить, что Кит и Аделаида большие поклонники этого танца. Мы принимали у себя сэра Чарльза и леди Мери, а также их сына Джорджа, которому очень понравилась Аделаида. Но, надо сказать, это было не более чем обыкновенное ухаживание. Аделаида очень своенравна. Так не похожа на Люси! Впрочем, Люси внушает мне опасения. У нее необыкновенно чувствительная натура. После визита губернатора она ходит бледная и грустная, но, когда я спрашиваю в чем дело, она просто отнекивается. Наверное, это трудности роста, хотя Аделаида в свое время особенно от этого не страдала.

Мне очень хотелось бы иметь возможность привезти обоих моих девочек в Англию. Гилберт намекает, что, если в будущем году урожай будет так же хорош, как в этом, мы и в самом деле сможем поехать. Мне это путешествие представляется уже столь же нереальным, как полет на луну.

Перейду теперь к сплетням, касающимся прислуги. Мы дали Авдию Уайту и Эмми Доусон разрешение пожениться. Надеюсь, что после этого они снова начнут работать как следует, ибо сейчас, когда они умирают от любви друг к другу, от них просто нет никакого толку. Я до сих пор очень тоскую по Пибоди. Авдий прилежный работник — когда не смотрит в сторону дома в надежде увидеть в дверях Эмми, — но он совершенно лишен того поистине гениального дара, каким обладал Пибоди. Может, мне только кажется, но ни один цветок не сверкает, как прежде, а если тут дело не в моей фантазии, значит, причиной тому долгое засушливое лето.

Что касается остальных слуг, Эллен и миссис Джарвис уже не так хорошо ладят друг с другом, как прежде. Во всяком случае, Эллен имеет обыкновение морщить нос или отводить в сторону глаза при появлении миссис Джарвис, хотя и уверяет меня, что они не поссорились. Я думаю, женщины, так долго живущие вместе, неизбежно начинают иной раз действовать друг другу на нервы.

Должна с сожалением констатировать, что Гилберт выглядит очень усталым. Он слишком много работает на своем винограднике — как видно, не отдавая себе отчета в том, что далеко уже не молод. У него на тыльной стороне ладони давно появилась очень скверная небольшая ранка, которая никак не заживает. Врач говорит, что он видел подобное заболевание и что оно, по его мнению, вызвано слишком жарким солнцем. Гилберту надо прикрывать руку, когда он на солнце, до тех пор, пока рана не заживет. Он презрительно отмахивался от моих уговоров обратиться к врачу, пока миссис Джарвис не присоединила свой голос к моему. Она в свое время видела такую упорно не заживавшую язву, когда жила в молодости в Сиднее, и дело обернулось в тот раз весьма серьезно. Но, разумеется, тот больной был несчастным ссыльным, которому не оказали никакой медицинской помощи.

Нашим следующим важным праздником в Ярраби будет бал по случаю совершеннолетия Кита. Гилберт хочет обставить все очень пышно. Одна из причин, побуждающих его к этому, конечно же, его вино. Он откроет кларет, заложенный на хранение в год рождения сына. Так что я толком не знаю, кого будут чествовать — нашего сына или виноградник Ярраби. Мне хотелось бы ради мужа проникнуться большим энтузиазмом к виноделию, но это дело сопряжено со столькими страхами и тревогами, что никогда не чувствуешь себя спокойной. С сожалением должна сказать также, что я достаточно насмотрелась на действие, оказываемое вином, чтобы стать убежденной противницей пьянства.

Свою личную маленькую новость я оставила напоследок. Ничего особенного в ней нет, но я до смешного этим горжусь. Меня попросили заложить первый камень в фундамент школы, которую правительство строит в Парраматте. Наконец-то они начинают относиться к проблемам образования всерьез, и, похоже, мои личные усилия в какой-то мере этому способствовали. Потому-то мне и оказана такая честь. На камне будет высечено мое имя. Таким образом, хочу я этого или нет, я уже навсегда вписана в летопись колонизации этой страны.

Я и в самом деле старалась помогать всем чувствующим себя потерянными и тоскующим по родине переселенцам, особенно молодым женщинам. Я слишком хорошо их понимаю. Тот, кто сам этого не испытал, не может даже вообразить, до чего трудно обрубить узы, связывающие тебя с родиной, и начать жизнь в этой чужой и нередко оказывающейся весьма суровой стране».

Весной Гилберт обнаружил, что самая старая часть его виноградника заражена пепелицей — болезнью, поражающей виноград.

— Это старческая болезнь, — сказал он Юджинии. — Между нами есть что-то общее, — добавил Гилберт, изучая маленькую зудящую язвочку у себя на руке, до сих пор никак не заживающую. — Лозы придется удалить с корнями и сжечь. Может, то же самое следует сделать и со мной?

Он засмеялся, и бесчисленные морщинки вокруг его глаз углубились. Но сами глаза были по-прежнему синими, по-прежнему ясными и чарующими, когда он бывал в хорошем настроении. В лице Гилберта появилось нечто аскетическое, и Юджиния находила это трогательным. Она не могла сказать об этом мужу, потому что слишком долго подавляла свои чувства. Она стала тем, кем он хотел ее видеть: сдержанной женщиной, прекрасно умеющей себя вести и полностью владеющей своими эмоциями. Он понятия не имел о том, как часто сердце его жены сжималось от боли. Слишком долгие годы он не обращал внимания на различные оттенки ее настроения. Гилберт восхищался ею, но видеть по-настоящему не видел. Внутренне Юджиния вся кипела, и когда сдерживаемым эмоциям необходимо было найти выход, они прорывались в спорах из-за детей или виноградника.