Тысяча и один день. Первый из могикан. Властелин пустоты - Александр Громов

И все же в душе крохотным предательским червячком шевельнулось уважение к раненому. Как к врагу, конечно.

Не в пах, как хотела вначале, – Ольга выстрелила ему в лоб. Чуть выше глаз, в которых она так и не увидела страха.

9

– На, Бобик, нюхай! На. На. Апорт!

Взмах руки – и нож-пила летит. Заодно я упражняюсь в метании на точность: корабль, мой хозяин, всякий раз выращивает на дальней стенке мишень, по фактуре напоминающую пенопласт. То здесь, то там, но всегда недалеко от пола, чтобы Двускелетный мог дотянуться жвалами. Свои короткие лапы он использует только для перемещения. Вон как шустрит, рысак. Похоже, его сородичи давно забыли, что такое ручной труд. Но что такое игра они еще помнят, и живые корабли строят свою тактику рекультивации угасшего разума Двускелетных именно на этой их способности.

Что ж, все дети обучаются, играя. Сначала агукающему младенцу дают погремушку, затем к его услугам кубики и куклы, игрушечные домики, жужжащие заводные механизмы, прятки-салочки, «Море волнуется», казаки-разбойники и дочки-матери. Но то у людей. Здесь, судя по всему, никаких кубиков и детских конструкторов не было и в помине – как видно, поднаторевшие в инопланетной сурдопедагогике «няньки» не сочли нужным развивать конечности подопечных, а заодно и соответствующие отделы их мозгов. Здесь сразу перешли к игре в пограничники на вольном вакууме. Не лезь к нам, не то получишь, бяка! Непонятно, кого же «няньки» мечтают вырастить из панцирных дебилов. Равных себе? Ой, не смешите. Вояк? Да на что им вояки, когда каждая «нянька» сама в силах растрепать эскадру? Что же получается: эта игра лишь одно из многих развивающих упражнений, а до чего-то более сложного еще не дошла очередь?

«Да».

«А я тебя не просил вмешиваться, между прочим!»

«Ты задал вопрос. Я ответил».

– Я задал его не вслух!

С некоторых пор между мной и кораблем установилось соглашение: вопросы, на которые я хочу получить ответ, я произношу голосом, вопросы риторические – мысленно. На мысленные вопросы он отвечать не обязан. Правда, и на изреченные-то вопросы он отвечает далеко не всегда. И как, интересно, я могу ему помешать отвечать, когда я не жду ответа, и вообще делать все, что ему заблагорассудится? Он мой хозяин, а я всего лишь подопечный, причем второй по значимости подопечный, вроде домашней зверушки, а первый – вон рысит с ножом в жвалах.

– Принес, Барбосина? Давай сюда. Ну давай, давай, не упрямься… Что, нет? Ну тогда метай ты…

Двускелетный нелепо вздрыгивается, мотает башкой – и снаряд летит. О, он попал! Нож-пила косо торчит в самом краю мишени, того и гляди вывалится под собственной тяжестью, но все же это попадание. Случайное, конечно…

Ой ли? Двускелетный в полном восторге валится на спину и молотит в воздухе лапами, издавая при этом серию неприятных звуков, от которых у меня мурашки по коже. Вроде как ногтями по тонкой наждачной бумаге пополам с визгом бормашины, только еще хуже. Да он же в полном восторге! Он метнул нож и попал. Он хотел попасть в мишень. У него долго не получалось как надо, но все-таки он сумел. Вот это игра!

Тоже развивающая, между прочим. Не лапы, так жвалы. А может, чуть-чуть и мозги?

Корабль молчит, но, кажется, он со мной согласен.

Хотелось бы знать, что развиваю в себе я. Умение метать ножи? Ага. При тройной тяжести. Можно подумать, это умение мне позарез необходимо.

– Ну что, хватит на сегодня, Полкаша? Я с тобой совсем забегался. А ты молодец, Тобик, ты умница, тебя скоро можно будет в цирке показывать вместе с дрессированным медведем…

Чешу ему брюхо.

Что ж, сам развлекся и дебила развлек. Умаялся и хоть ненадолго забыл о препоганых своих мыслях. Сколько на сегодняшний день осталось существовать человечеству – уже двадцать шесть суток, да? Или все еще двадцать семь?

– Несколько больше, – снова встревает корабль. – Матожидание порядка двух тысяч лет с очень большой дисперсией.

– Что-о? – Я захлебываюсь воплем. Перехватывает дыхание. Я плохо понимаю, что за зверь такой эта дисперсия, ориентируясь в основном на двухтысячелетний срок. – Повтори! Почему?

И громом фанфар звучат в моих ушах скучные слова, воспроизведенные какой-то из живых стен живых «внутренних покоев» живого корабля. И тон-то их самый обыденный:

– Общее решение принято. Твоя цивилизация просуществует отпущенный ей природой срок.

– Вы… вы отказываетесь от вмешательства в нашу судьбу? – не могу я удержаться от уточняющего вопроса.

– Ни в коем случае. Вмешательство будет продолжено, изменена лишь его форма. Вы приняты в игру.

Что-то я нынче туго соображаю…

– Кто это «мы»? Все человечество, что ли?

Только что я был вне себя от счастья. Теперь мне представляется жуткое видение: рассеянные по Вселенной десять миллиардов живых кораблей, и в каждом из них – человек и Двускелетный, играющие в ножички. Или, допустим, в салочки, а если корабль обеспечит соответствующую топографию внутренних помещений, то и в прятки. Наверняка окажется, что для нас все Двускелетные будут похожи друг на друга как две капли воды, а вот люди будут разные: настоящие… то есть женщины, мужчины, привыкшие к слову «эксмен», старики, дети… При тройной силе тяжести, между прочим! Да что тяжесть, не в тяжести дело и не в том, что возиться с дебильной черепахой унизительно даже для эксмена, а то жутко, что история человечества на этом и прекратит свое течение…

Хотя… сколько их? Может, не десять миллиардов особей, а гораздо меньше, в разы меньше? Хорошо бы это было так. И будем надеяться, что для забавы одного Двускелетного хватит одного человека.

Выкуп людьми? Что ж, если не будет иного выхода, мы дадим отступные. Человечество откупится – эксменами, конечно. Для них это тоже благо: лучше уж развлекаться детскими забавами, метать в цель всякую дрянь, играть в бирюльки, нежели аннигилировать…

Нет, не совсем так. Легко и просто умирать на виду, со всеми, и если уж погибнет человечество, нет смысла длить свои дни, зато если одному умирать, а другому жить и решаешь не ты, тут уж в обреченном просыпается такое чувство справедливости, что дальше некуда, и обреченный издает полный негодующего отчаяния крик: «Почему я?!!» А почему не ты, собственно? Почему другой? Нет, заточение в живом корабле на пару с дебильной черепахой – палка о двух концах. Если человечество погибнет, а ты останешься жить хотя бы так – это одно, а если тебя запрут здесь, в то время как с большинством народонаселения ничего особенного не случится – это совсем другой коленкор…

– Нам нет нужды привлекать к игре других особей твоего вида, – равнодушно сообщает корабль.