Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное - Андрей Николаевич Савельев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Длинная речь с обоснованием чрезвычайщины и отъема хлеба силами комбедов. После ареста фракции левых эсеров на Съезде не было разногласий.
Задолго до Съезда, где вопрос о войне деревне со стороны Советов был решен окончательно, Свердлов открыто заявил на заседании ВЦИК (20 мая 1918 г.): «Только в том случае, если мы сможем расколоть деревню на два непримиримых враждебных лагеря, если мы сможем разжечь там ту же гражданскую войну, которая шла не так давно в городах, если нам удастся восстановить деревенскую бедноту против деревенской буржуазии, – только в том случае мы сможем сказать, что мы и по отношению к деревне сделаем то, что смогли сделать для городов».
Ленин и Троцкий прекрасно поняли, что без гражданской войны и террора они всей полноты власти не получат, а в условиях определения властных полномочий по большинству голосов они проиграют эсерам с меньшевиками. Поэтому на II Съезде они раскололи эсеров, отщепив от них правых, а после III съезда сделали ставку не на всё крестьянство, а на меньшинство – беднейшую часть, которую легче было сагитировать на экспроприацию собственности у кулаков, представленных как сельские буржуа-эксплуататоры. Под лозунгами борьбы с кулаками объявили войну трудовому крестьянству, призвав себе в поддержку лодырей и сельский криминал. Создав комбеды, вооружив их, оказав поддержку «сверху», большевики реализовали свою цель – «взять хлеб». Продотряды из городов пошли отнимать то, что было создано трудом крестьян. Потому что хлеб был объявлен государственной собственностью. Примерно так же, как промышленные предприятия и их продукция.
Конечно, большевики загнали Россию в тупик: паралич транспорта, разрушение экономических связей, остановка производства привели к тому, что городу нечего было предложить крестьянам в обмен на хлеб. Город начал голодать. Как и многомиллионная масса демобилизованных солдат, которые, вернувшись в своих хозяйства, ещё не успели вдохнуть в них жизнь, ожидая отдачи от земли только в следующем году. Большевики не нашли никакого иного способа заставить крестьянина отдать хлеб, кроме как ограбить его. Крестьянам не стали даже ничего обещать – просто отнимали запасы, которые сохранялись вовсе не с целью спекуляции (в чём постоянно обвинял крестьян Ленин), а потому что деньги превращались в ничто, а обменять хлеб на необходимые продукты промышленного производства было невозможно.
Развязав гражданскую войну в деревне, большевики ценой моря крови смогли отнять хлеб у крестьян, но это не отменило голода. Потому что крестьяне перешли на натуральное хозяйство: производить больше, чем необходимо для собственного потребления, стало бессмысленно – всё равно отнимут. Но большевики пошли дальше – они приступили к изъятию всего хлеба «под метелку», обрекая крестьян на голодную смерть или увеличение производства. Но и увеличение производства хлеба не давало гарантий избежать голодной смерти. Большевики отнимали всё, пока не состоялся коллапс экономики. И тогда они пошли на новое изменение политики – через НЭП хозяйственные отношения и производство восстановились с невиданной скоростью. И вот когда ткань экономики была восстановлена, большевики взяли её целиком и сразу: отняли не хлеб, а средства производства, за которыми крестьянам пришлось идти в колхозы и там вырабатывать трудоднями своё право на жизнь.
Большевики и эсеры нанесли совместный удар по крестьянству ленинским Декретом о земле, составленным на основе программы эсеров. В результате крестьян уже в 1918 году загнали обратно в общины, переделив землю «по едокам». Принятая в январе 1918 года на III Съезде Советов «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа» подтвердила передел земли «на началах уравнительного землепользования». Потом каждый год этот передел ломал крестьянские хозяйства, не позволяя им подняться – ни трудовым вкладом, ни современными условиями земледелия и скотоводства. Помещичья земля не попала в руки крестьян, а была сдана в общины, которые не умели организовать коллективное земледелие и не имели опыта использования техники, даже если она и была конфискована в помещичьих усадьбах.
Конечно, левые эсеры не могли не выступить против большевистской атаки на крестьянство, которое они сами хотели превратить в «передовой отряд» революции по-эсеровски.
И тем самым переиграть большевиков, которые без всякого стеснения на V Съезде Советов стали говорить о контрреволюционности левых эсеров и о полном и окончательном разрыве с ними. Рассчитывая на поддержку крестьянской массы, на которую навалились продотряды и комбеды, эсеры за словом в карман не лезли и отвечали на большевистское хамство с грубой решительностью, заявляя, что большинство на Съезде ещё не означает большинство в жизни. Но большевикам и не нужно было большинство – крестьянское большинство они придавили гражданской войной, массовым пролитием крови, в котором беднота распоясалась так, что не могла остановиться в грабежах и насилиях против односельчан.
Принятая (якобы, принятая) на V Съезде Конституция РСФСР ликвидировала все возможности крестьянства утвердить власть своей массой. Один депутат на Всероссийский Съезд избирался в городах от 25 тыс. избирателей, а на селе – на 125 тыс. жителей (уловка большевиков: в одном случае «от избирателей», в другом – «от жителей»). Кроме того, существовал фильтр – вместо прямых выборов были организованы ступенчатые: делегаты избирались на городских и губернских съездах, делегаты этих съездов – на окружных и волостных съездах, волостные делегаты избирались от сельсоветов. При этом от жителей городов делегаты избирались дважды – и на городском, и на губернском съезде. Тем самым ставка эсеров была бита, а унижение крестьянства было закреплено в высшем большевистском законе, любое сомнение в котором считалось «контрреволюцией», и на это большевики, ставшие с тех пор всё чаще называть себя коммунистами, отвечали террором.
Первая большевистская Конституция
В комиссию ВЦИК по подготовке текста Конституции от большевиков были включены три человека, в том числе Свердлов, Сталин-Джугашвили и Стеклов-Нахамкис (76), два представителя от левых эсеров, один эсер-максималист и пятеро представителей наркоматов, в том числе Николай Бухарин, Мартын Лацис (437) и юрист Михаил Рейснер[146]. Наркоматы дали большевикам решительное преимущество в вопросах, которые принимались большинством голосов.
В апреле 1918 года голосовалась основа конституционного проекта. Эсеры-максималисты со своим проектом Трудовой Республики, исключавшим диктатуру пролетариата, не имели шансов на поддержку. Проект Рейснера (от «левых коммунистов») предполагал построение государства в виде федерации «трудовых коммун» (административных единиц), которые собирались в федерацию и делегировали своих представителей в Советы. Этот проект также не имел поддержки, поскольку выдвигал идею рыхлой государственности, противоречащей
