ЗАПИСКИ Д’АРШИАКА МОСКВА - ЛЕОНИД ГРОССМАН

Жорж Геккерн с полной готовностью принял это условие, и свиданье состоялось утром 10/22 мая.

Согласно депеше канцлера Горчакова к русскому послу в Париже Киселеву из Потсдама от 15/27 мая 1852 года, «г. де Геккерн сообщил, что принц Луи-Наполеон, удовлетворенный своим положением, озабоченный исключительно счастьем Франции и укреплением учреждений, единственно способных обеспечить силу правительству и спокойствие стране, не питая при этом никаких честолюбивых планов вовне, но стремясь прежде всего к сохранению мира, будет поддерживать указанное состояние, пока ему это позволят обстоятельства; но что он вынужден все же предвидеть случай, когда они заставят его изменить республиканскую форму правления вследствиеединодушного пожелания, которое выразит ему нация законным путем; что об этой возможности он желает заранее договориться с

иностранными дворами и представить им уверение, что восстановление империи, если оно осуществится, не внесет никаких изменений в его внешнюю политику; что он готов представить им все желательные гарантии своих мирных намерений и своей твердой воли уважать существующие договоры, как и территориальные границы, ими установленные, что в целях дать неопровержимое доказательство искренности своих мирных намерений он даже приступит к разоружению и что за это он просит державы открыто признать его, выразить ему свое доверие и благорасположение и поддержать его в борьбе с революционной партией» 1.

В ответ Николай I заявил о своем полном сочувствии перевороту 2 декабря, оказавшему услугу «делу порядка» и торжеству «консервативных принципов», но рекомендовал Луи-Бонапарту воздержаться от возведения себя в императорский титул.

Следующая депеша, до сих пор не опубликованная, показывает, какое значение придавал Николай миссии Геккерна и, одновременно, как мало доверия он питал к нему.

«Проект депеши г. Киселеву. Утвержден 12/24 мая 1852 г.

Вы должны понять, насколько нам важно, чтобы президент не заблуждался относительно подлинного смысла слов, которые император обратил к барону Геккерну, и одновременно удостовериться в точности, с какою сей последний даст в них отчет. С этой целью его величество приказал мне направить к Вашему сиятельству предыдущую депешу. Быть может, было бы нелишним показать ее принцу Луи-Наполеону в аудиенции, которую Вы испросите у него, что даст Вам также возможность проконтролировать отчет барона Геккерна. Примите и пр.».

Миссия Жоржа Геккерна увенчалась полным успехом. Уже 15/27 мая 1852 года Горчаков сообщал в секретной депеше Киселеву, что три «союзных двора» (то есть Австрия, Пруссия и Россия) решили в случае за-

____________________

1 А. М. Заиончковский. Восточная война 1853-1856 гг., т. I, Приложения, стр. 228, № 50: Депеша канцлера Киселеву 15/27 мая 1852 г., № 13 из Постдама (на французском языке).

441

мены Луи-Наполеоном президентского звания императорским титулом признать по получении обещанных гарантий принца-президента императором и что такое признание надлежит сообщить французскому правительству «от имени нашего августейшего повелителя». Это открывало перед Жоржем Геккерном широкие политические перспективы при дворе нового императора и на трибуне верхней палаты.

III

Согласно составленной Луи-Наполеоном конституции 1852 года (еще до принятия им императорского титула), высшая и почти неограниченная власть во Франции была предоставлена президенту республики (верховное командование армией и флотом, объявление войны и осадного положения, заключение союзов и торговых договоров, назначение на все государственные должности, право помилования и законодательной инициативы, право созыва и роспуска палат). В качестве совещательных органов были восстановлены Законодательный корпус и Сенат. Последнее учреждение представляло собой самую своеобразную креатуру нового режима. Кардиналы, маршалы и адмиралы считались сенаторами по должности; остальных назначал глава правительства «среди людей, отмеченных знаменитостью имени или состояния, талантом или блеском своих услуг». Отправление этих высших и почетнейших обязанностей признавалось в принципе безвозмездным. Тем не менее, составляя гражданский лист в декабре 1852 года, Сенат не забыл своих членов при распределении крупнейших государственных окладов и определил оплату услуг каждого из них ежегодной суммой в 30 тысяч франков. Звание сенатора было пожизненным и несменяемым. Не имея непосредственного отношения ни к законодательной, ни к исполнительной, ни к судебной власти, Сенат выполнял неопределенную функцию «оберегать конституцию», разъяснять и в некоторых случаях дополнять ее, при условии обязательной санкции президента. Составленный почти сплошь из людей преклонного возраста, наполеоновский Сенат беспрекословно подчинился всем требованиям и положениям главы правительства и в течение двух десяти-

летий являл картину полной бесполезности и оторванности от жизни: он не изучил ни одной проблемы эпохи, ни разу не прислушался к общественному мнению, не предложил ни одного улучшения и ни в одном вопросе не проявил инициативы. Сессии его проходили совершенно незамеченными. В 1870 году он яростно требовал войны с Пруссией, а после 4 сентября собрался в последний раз, чтобы «послать императору последнее пожелание и последний привет»… Общий облик Сената Второй империи метко очертил Проспер Мериме, описывая свое волнение перед одним из выступлений в высоком собрании: «Я, впрочем, успокоился, вспомнив, что передо мною 200 дураков и что нечего перед ними волноваться»…

Даже в этом раболепном учреждении Жорж Геккерн занимал крайне правую позицию и выступал в защиту воззрений Наполеона III с большой страстностью и заносчивостью.

Особенный интерес представляет его речь по итальянскому вопросу 28 февраля 1861 года, направленная против оппозиционера и либерала – принца Наполеона-Жерома (кузена императора).

В современных отчетах находим об этом выступлении следующие сведения.

По итальянскому вопросу первым выступил в заседании 28 февраля маркиз де ла Рошжаклен с речью, направленной против политики Кавура, с ее «химерическим» объединением Италии. Он высказывался в защиту интересов католицизма и папы, отстаивая права короля против революции. «Г. де Геккерн, сменивший его на трибуне, выразил те же идеи в менее пространной, но не менее решительной речи; тем не менее, сожалея, что адрес Сената на имя императора не высказался определеннее по итальянскому вопросу, он предлагал утвердить прочитанную редакцию ввиду того, что она воспроизводила чувства, выраженные в речи самого императора в пользу папства и установлений международного права.

Г. де Геккерн высказался об общем направлении политики по поводу вопроса о Риме. Англия, по его словам, представляет протестантизм, Франция – католицизм. Вот почему Франция обязана распространять свое покровительство на католиков всех стран. Ее политика и интересы требовали восстановления в Риме

443

папы как главы христианского мира. Оратор выражал надежду, что французская армия, изгнавшая революцию из папских владений, останется в них для защиты папы, пока его безопасность и его верховная власть будут находиться под угрозой. Что же касается существа итальянских дел, г. де Геккерн осуждал «полным голосом» пьемонтское правительство, которое захватило папскую область, и он выражал благодарность императору за то, что он заклеймил с высоты трона это международное насилие и с достоинством выразил свое сочувствие неаполитанскому королю, мужественно боровшемуся, несмотря на полное отсутствие шансов на успех. Оратор выражал надежду, что Сенат разделит эти симпатии, вместо того чтоб расточать их князю, который предательски бросил против неаполитанского короля революционные банды и затем захватил его государство, чтоб ликовать в его столице, плясать в его дворцах, разъезжать по городам покоренных провинций и бросать на расправу военных палачей население тех областей, которые поднимались на защиту своей национальности против чужеземного вторжения.

Эту почти заносчивую речь сменило слово сенатора Пьетри.

Сенатор де ла Рошжаклен и де Геккерн встретили оппонента в лице принца Наполеона, горячего защитника независимости и объединения Италии. В своей речи он должен был ответить и на некоторые оскорбительные личные намеки, нашедшие себе место в речи г. де Геккерна и превосходно понятые Сенатом и публикой. Первые же слова его свидетельствовали, что он живо воспринял нападение и что нельзя рассчитывать на умеренность его защиты. (Следует изложение речи.) Словом, единство Италии с Римом как столицей – таково было заключительное положение этой речи, вызвавшей в Сенате живейшее волнение как своим радикализмом, так и резкостью своих нападок»…