Не померкнет никогда - Николай Крылов

Мы, армейцы, очень верили в наших моряков. Однако в ноябре и сами моряки вряд ли могли представить, как пойдут дела на севастопольских коммуникациях. Борьба за них только началась…

* * *

— Для укрепления рубежей, доукомплектования частей, установления надежного контакта между соседями, отработки схем огня требовалось время. Враг не дал его нам. 11 ноября он возобновил атаки в южных секторах. Сначала осторожно, словно только прощупывая нашу оборону. Но Петров сразу насторожился.

— Теперь держать ухо востро, не проворонить прорыва! — говорил командарм.

На следующий день активность противника на правом фланге ослабла. Был отмечен лишь выход его подразделений к морю у мыса Сарыч — за нашим передним краем. Но воздушная разведка установила накапливание неприятельских войск в районе Варнутки.

А утром 13 ноября и первый, и второй секторы доносили о сильных вражеских атаках. Скоро не осталось сомнений, что цель противника-не просто потеснить нас и приблизиться к городу с юга и юго-востока. Гитлеровское командование предпринимало новую попытку овладеть Севастополем.

Определилось и направление основного удара — вдоль Ялтинского шоссе, через Камары и Чоргунь к Сапун-горе, господствующей непосредственно над городом. Атаки частей 72-й пехотной дивизии поддерживались десятками танков.

А со стороны Черкез-Кермена перешла в наступление 50-я немецкая дивизия. Участвуя частью своих сил в главном ударе, она наносила остальными вспомогательный, рассчитанный, как видно, прежде всего на то, чтобы поставить в тяжелое положение войска нашего второго сектора охватом их левого фланга, а в дальнейшем выйти к Инкерману и Северной бухте.

Натиск врага на фронте сопровождался налетами бомбардировщиков на Севастополь. Усилился начавшийся еще 9 ноября артиллерийский обстрел города. Его окраины стали досягаемы для дальнобойной полевой артиллерии противника с тех пор, как тот захватил часть опорных пунктов нашего передового рубежа.

Во втором секторе атаки отбивались успешно. В первом же дела шли хуже: противник обошел с флангов позиции кавалеристов, к тому времени уже спешенных, и вклинился в нашу оборону, захватив важные высоты на предпоследнем перед Балаклавой гребне гор, терять которые нам было очень невыгодно. Возникла реальная угроза прорыва врага к самой Балаклаве.

Как назло, прервалась связь с командным пунктом сектора. Перед этим оттуда доложили, что комендант сектора П. Г. Новиков находится на переднем крае, лично руководя обороной высоты 440,8. Решили послать туда от штарма майора Ковтуна: иметь там, как говорится, свой глаз было сейчас необходимо.

— Балаклаву надо удержать по что бы то ни стало, любой. ценой, напутствовал Ковтуна командарм. — Где потребуется, помогите организовать контратаки. По-одесски! Этому не мне вас учить. Наведайтесь и во второй сектор, особенно проверьте, надежен ли стык с ним. Имейте свое мнение о том, где действительно нельзя обойтись наличными силами, куда нужно двинуть армейский резерв.

Ковтун был словно создан для таких поручений. Чем сложнее обстановка, тем полнее проявлялась его способность быстро ориентироваться, тем ответственнее оценивал он происходящее — это только что подтвердила ого. работа в качестве представителя штарма на Мекензиевых горах.

В данном случае все осложнялось тем, что первый сектор вступил в тяжелые бои еще не сколоченным организационно. Единственный здесь стрелковый полк, призванный стать костяком обороны, по существу, формировался заново и цельной воинской частью стать не успел. Одним из батальонов в полк вошла Балаклавская школа морпогранохраны, руководители которой, как выяснилось, до последнего момента рассчитывали, что школа будет эвакуирована, имея на этот счет указания от своего наркомата. На участке этого батальона противник и вклинился. Встретив врага на плохо оборудованных позициях, курсанты понесли большие потери и свой рубеж не удержали…

Вечером, получив донесения Ковтуна, подтверждающие серьезность положения, на правый фланг обороны выехал командарм. Уже было решено, чем мы можем усилить южные секторы, и я контролировал начинавшуюся переброску туда подкреплений. Помимо армейского резерва — немного пополненного 1330-го полка перебрасывался с левого фланга весь резерв четвертого сектора — два батальона 161-го полка из дивизии генерала Воробьева. Без крайней нужды мы на это не пошли бы, но у Воробьева было пока спокойно, а Новиков, как докладывал Ковтун, ввел в бой все, чем располагал, вплоть до комендантского взвода.

На утро 14-го в первом секторе назначалась контратака для восстановления прежних позиций при участии одного-полка из второго, при поддержке всей артиллерии обоих секторов, а также береговых батарей и кораблей.

Артиллеристы поработали хорошо. В значительной мере благодаря этому удалось вернуть оставленные накануне высоты 386,6 и 440,8, а кавалеристы Кудюрова были вызволены из окружения. Этот скромный успех дался нелегко, но позволил нашим войскам на правом фланге почувствовать себя увереннее.

Однако наступательные возможности противника отнюдь не иссякли. Его атаки возобновлялись вновь и вновь, причем фронт их расширялся. Во втором секторе танки и пехота с нарастающим упорством пытались прорвать оборону 514-го стрелкового полка, который перекрывал Ялтинское шоссе — стержневую ось этого наступления на Севастополь. Завязались бои за стоящее у шоссе селение Камары (ныне Оборонное). А у моря враг продолжал нависать над Балаклавой. Высота 386,6 переходила из рук в руки. Ценой больших потерь немцы опять дошли до гребня главной балаклавской высоты — 440,8.

Оборонявшаяся во втором секторе 172-я дивизия полковника И. А. Ласкина была, как помнит читатель, новой в Приморской армии. А за последние дни при доукомплектовании вообще сильно обновилась (одним из ее полков стал, сохранив свое прежнее название, 2-й морской). За эту дивизию, оказавшуюся на направлении главного удара противника, мы в штарме немало тревожились.

Но 1дивизия Ласкина держалась стойко. В первых же ее боях под Севастополем почувствовались твердая рука командира, неплохая работа штаба, умение хорошо использовать огневую силу своей и поддерживающей артиллерии. Кстати, начартом у Ласкина стал майор Алексей Васильевич Золотев — начарт 421-й дивизии в Одесской обороне, мой сослуживец еще по Болграду.

Из комсостава 172-й дивизии я пока мало кого знал близко. С командиром 514-го полка И. Ф. Устиновым виделся всего один раз — когда он десять дней назад докладывал, потемневший от усталости, о прибытии в Севастополь остатков своего полка. За это время полк снова стал полком не только по названию, а к его командиру нельзя было не испытывать уважения: не так-то просто сразу после обновления большей части личного состава обеспечить такую боеспособность, какую показывал 514-й стрелковый на важнейшем сейчас участке обороны.