Песнь вторая. О принцессе, сумраке и гитаре. - Тиа Атрейдес

От птички над её постелью мысли Дайма закономерно перешли к тому, кто сейчас в этой самой постели. На его месте. Как бы он не убеждал Шу, да и самого себя, в том, что ничего не изменилось, это не становилось правдой. Изменилось. Пусть она все ещё любит его, и ей приятны его прикосновения… но если ей придется выбирать, в результате Дайм не сомневался ни мгновенья. Даже если бы он не был магом и не видел ослепительно сияющих нитей, связывающих принцессу и убивца в единое целое, достаточно было просто услышать, как она произносит: «Тигренок», чтобы понять все и сразу. Может быть, Шу пока и сама не понимала, как получилось, что в её сердце ужились сразу двое возлюбленных, но Дайму как раз это было вполне ясно. Слишком разные чувства, совершенно несопоставимые. Соперничать могут равные, здесь же… душа у человека может быть только одна, как и судьба. Лунный Стриж и оказался для Шу судьбой, как и она для него. И она может как угодно относиться и к Дайму, и к любому другому мужчине — любить или ненавидеть, желать или испытывать отвращение, её чувств к Тигренку это не затронет. Как не изменит потребности дышать желание съесть яблоко или надеть шляпку.

Конечно, всерьез сравнивать себя с яблоком Дайм не собирался. Так далеко его смирение и самокритичность не заходили. Но оценивать свои шансы, чтобы добиться желаемого, надо здраво. А отступать он не собирался ни в коем случае. Шу слишком важна ему, слишком нужна, чтобы сложить лапки и вздыхать в тоске о потерянной любви. И плевать на ревность, на нестерпимое желание вытащить мальчишку из её кровати за шкирку и выкинуть, как шелудивого щенка, на помойку. Откуда, кстати, тот и явился. И ещё Дайму невыносимо хотелось и убедиться, что у Шу все в порядке, и увидеть её…

Махнув рукой на последние проблески совести и хорошего воспитания, Дайм подошел к зеркалу и пальцем начертил на нем сложный знак, надеясь, что Шу не пришло в голову поставить защиту и от него. Поверхность стекла сначала замутилась и подернулась дымкой, а затем полностью потемнела. Ну конечно, ночь же, и свечей она не зажигает. Зачем, если она прекрасно видит и в темноте. Сосредоточившись, маркиз произнес ещё одно заклинание, переводя магическое зеркало на кошачье зрение. И тут же был вознагражден зрелищем, заставившим его пошатнуться.

Да, юноша вернулся, как Дайм и говорил ей… но вот все остальное… несколько неожиданно. Он не предполагал, что Шу… ладно Шу, это её тёмная природа берет свое, но чтобы Лунный Стриж позволил ей проделывать с собой такое? И наслаждался каждым прикосновением плети… все демоны Ургаша! Удушливая жаркая волна накрыла Дайма, тяжелыми толчками крови прилила к низу живота, дыхание участилось, и он оперся о стену рядом с зеркалом, не в силах оторвать глаз от ритмичных ударов по обнаженной спине юноши. Он словно оказался там, в башне, ощущая сразу их обоих, их желание, боль, наслаждение, жажду и страсть… он слышал каждый вздох, каждый стон, вздрагивал от боли и закусывал губы, чтобы не стонать от удовольствия. И его пронзило острое, как смерть, наслаждение, будто это его израненной кожи коснулся влажный язык, будто на его губах оказались соленые капельки крови.

Бесплодные усилия оторваться от гипнотизирующего зеркала принесли ему только новую боль, будто он пытался разорвать себя пополам. Последними остатками рассудка Дайм осознавал себя в своей комнате, но всеми чувствами он был там, был двумя юными существами, бездумно предающимися любви. Он пылал, стонал и дрожал вместе с ними, сходил с ума от невероятно ярких ощущений, то будучи Тигренком, яростно врываясь в нежную жаркую плоть, то Шу, отдаваясь властному напору, то ими обоими сразу… и бессильно рухнул на пол с криком наслаждения.

Холодный камень. Боги, какое блаженство. Тишина и холодный камень под обнаженным телом. Дайм с трудом приходил в себя, буквально возвращаясь в собственное тело из сладкого, ядовитого наваждения. Медленно поднялся, кинул короткий взгляд на зеркало, успевшее притвориться невинной стекляшкой, и, в изнеможении рухнув на постель, рассмеялся. Да уж, любимая показала себя… с новой стороны. Интересно, это только эффект магического зеркала, или ему удастся все это почувствовать и в реальности? Надо попробовать, и поскорее. Судя по только что увиденному, Тигренок не откажется, если Шу захочет позвать его в теплую компанию. А даже если и откажется… принцесса его переубедит.

С этими приятными мыслями Дайм наконец уснул.

Поднимаясь по лестнице, он внимательно прислушивался, стараясь определить, что происходит наверху. Но ничего, кроме отчаянного птичьего гомона за окном, не услышал. Тихонько отворив дверь, заглянул в комнату, на всякий случай держа наготове неактивированный магический щит — никто не знает, как она отреагирует на незваного гостя. Щит не понадобился. В комнате её не было. Зато из ванной доносился плеск воды и тихое довольное мурлыканье. А на смятой постели, раскинувшись, спал юноша. Замерев на месте, Дайм разглядывал его, от приоткрытых в невинной сонной улыбке розовых губ со снежной полоской зубов и тёмных длинных ресниц с золотистым отблеском до стройных сильных ног, поросших легким светлым пушком. Его взгляд вернулся выше, к расслабленному впалому животу и остановился на несколько мгновений, лаская свидетельство здорового утреннего возбуждения юноши. «Интересно, она и вправду бы раздела его вчера, посреди бального зала? Дамы бы в обморок попадали… но стыдиться своего выбора ей бы не пришлось. Красивый звереныш» — маркиз представил себе это прекрасное обнаженное тело под возмущенными, шокированными и жадными взглядами вчерашней толпы и невольно улыбнулся.

Его взгляд переместился к алым полоскам на плечах и бедрах, отметил засохшие пятнышки крови на простынях. Неудержимо захотелось прикоснуться к светлой золотистой коже, почувствовать заживающие ранки губами… как ночью. Несмотря на открытые окна, дразнящий пряный запах недавней страсти не выветрился.

Легкое холодное дуновение настороженного внимания и опасности коснулось Дайма. Подняв глаза, он встретился с пронизывающим взглядом из под густой тени ресниц. Так же спокойно лицо с легкой улыбкой, расслаблены изящные руки, словно звереныш по-прежнему спит. Но только теперь он производил впечатление не безобидного очаровательного котенка, а взрослого хищника, из засады готового в любой момент прыгнуть и вцепиться в горло. Дайм и сам ощутил себя зубастой дикой тварью на чужой территории, выпустившей все когти и распушившей хвост в предвкушении драки за самку. Он словно раздвоился — одна его часть продолжала мыслить и анализировать, другая же рычала и рвалась подчинить, растерзать соперника. Лунный Стриж уже не прикидывался спящим. Он весь напружинился, глаза его горели, весь его вид говорил: «Уйди. Беги. Спасайся. Это моя территория. Это моя женщина. И я убью любого, кто только посмеет посмотреть в её сторону».