Шаман - Ной Гордон

Шаман был удивительно терпелив. Роб Джей знал, что на кухне его ждет Рэйчел, но он видел, что юноша не пытается ускорить работу — в тот момент они чертили декоративную кайму на последней полосе покрытия.

— Папа! — внезапно произнес Шаман. — А чтобы жениться, нужно много денег?

— Хм. Прилично. — Он вытер кисточку о тряпку. — Ну, раз на раз не приходится, конечно. Некоторые пары живут с ее или его родителями, пока не обзаведутся своим жильем. — Он сделал трафарет из тонкой планки, чтобы облегчить себе работу, и теперь Шаман двигал его по новому полу и наводил черную кайму, заканчивая работу.

Они вымыли кисточки и убрали инструменты обратно в сарай. Не успели они повернуть назад к дому, как Шаман кивнул:

— Я понял, что раз на раз не приходится.

— Что куда не приходится? — рассеянно переспросил Роб Джей; он уже полностью сосредоточился на том, как откачать жидкость из распухшего колена Гарольда Гейса.

— Сумма, которая нужна, чтобы жениться. Она зависит от того, сколько мужчина зарабатывает, когда появится ребенок, ну и все в таком роде.

— Вот именно, — согласился Роб Джей. Он был заинтригован и озадачен, поняв, что пропустил какую-то очень важную часть разговора.

Но несколько минут спустя Шаман и Рэйчел Гайгер прошли мимо сарая по направлению к дороге, ведущей к дому. Шаман не сводил глаз с Рэйчел, чтобы видеть, что она говорит, но, посмотрев на лицо сына, Роб Джей сразу же понял, что происходит.

Несколько кусочков мозаики легли на свое место, и Роб скривился.

Прежде чем позаботиться о колене Гарольда Гейса, он направился к ферме Гайгеров. Его друг точил косы в сарае с инструментами. Он улыбнулся вместо приветствия и продолжил широкими движениями водить точильным камнем по лезвию.

— Роб Джей!

— Джейсон!

На полу лежал еще один точильный камень; Роб Джей поднял его и начал точить вторую косу.

— Я пришел поговорить об одной проблеме, — начал он.

Последний жизнестойкий слой снега все еще покрывал поля тонкой глазурью, когда Роб Джей начал весенние работы на овечьей ферме. Шамана, к его испугу и радости, впервые включили в эту деятельность. Раньше он выполнял кое-какие обязанности только от случая к случаю, а в основном ему давали возможность учиться и тренировать речь.

— В этом году нам не обойтись без твоей помощи, — сказал ему отец. — Олден и Алекс ни за что не признаются, но трем мужчинам, вместе или поодиночке, не справиться с работой, которую выполнял один Идет Поет. Кроме того, каждый год отара растет, и мы решили увеличить размеры пастбища. Я говорил и с Дороти Коуэн, и с Рэйчел. Они обе считают, что в Академии ты изучил все, что можно было. Они сказали мне, что тебе больше не нужно тренировать речь, и, — тут он широко улыбнулся, — должен заметить, что я с ними согласен. Как по мне, ты прекрасно разговариваешь!

Роб Джей постарался донести до Шамана, что работа в поле не будет для него постоянной: «Я знаю, что ты не хочешь заниматься сельским хозяйством. Но выручи нас сейчас, и мы подумаем о том, чем ты хочешь заниматься дальше».

Олден и Алекс забивали ягнят. Шаману поручили высадить живую изгородь из кустов, как только земля станет достаточно мягкой. Ограда из параллельных земле жердей не годится, когда имеешь дело с овцами, потому что животные легко убегают, протискиваясь между жердями; и тем же путем на ферму заходят хищники. Чтобы очертить границы нового пастбища, Шаман вспахал узкую полосу по периметру, а затем посадил маклюру, на достаточно близком расстоянии друг от друга, чтобы создать надежное препятствие. Семена он клал в землю с большой осторожностью, потому что они стоили пять долларов за фунт. Деревья вырастали сильными и ветвистыми, с длинными острыми шипами.

Живая изгородь надежно удерживала овец внутри, защищала от проникновения волков и койотов снаружи. Забор, который полностью отвечал этим требованиям, вырастал в течение трех лет. Но Роб Джей начал высаживать колючую ограду с момента создания фермы, и, когда Шаман высадил новые кусты, он целыми днями стоял на лестнице, обрезая уже выросшие. Закончив это дело, принялся убирать с земли валуны, собирать хворост, ставить сваи, выкорчевывать пни на границе с лесом.

Его руки были поцарапаны шипами, на ладонях образовались мозоли. Поначалу мышцы сильно болели, но постепенно адаптировались к нагрузкам и окрепли. По ночам ему снились эротические сны. Иногда он не мог вспомнить, что ему снилось, или забывал приснившихся ему женщин, но несколько раз, проснувшись, он четко помнил, что ему снилась Рэйчел. По крайней мере однажды героиней его сна была Маква, и это смутило и напугало его. Он отчаянно, но напрасно старался уничтожить улики прежде, чем простыню бросят в корзину с грязным бельем, ожидающим кипячения.

В течение многих лет он видел Рэйчел каждый день, а теперь они встречались крайне редко. Одним воскресным днем он пришел к ней домой, но на стук вышла ее мать.

— Рэйчел занята и не может с тобой разговаривать. Я передам ей привет от тебя, Роб Джей, — любезно сказала Лилиан.

Иногда субботним вечером, когда их семьи собирались, чтобы поиграть на музыкальных инструментах и пообщаться, ему удавалось сесть рядом с Рэйчел и поговорить о школе. Он скучал по своим урокам арифметики и расспрашивал ее об учениках, помогал составлять планы дальнейших уроков. Но она почему-то чувствовала себя очень неловко. Излучаемые ею тепло и свет погасли, как огонь, в который подбросили слишком много дров. Когда он предложил ей пойти погулять, ему показалось, что присутствовавшие в комнате взрослые напряженно ожидают ее ответа. Она сказала: «Нет, я не хочу идти прямо сейчас, но спасибо, Шаман». Родители явно вздохнули с облегчением и расслабились, услышав ее отказ.

Мать и отец объяснили Рэйчел ситуацию, с пониманием говоря о безумном увлечении юноши и четко заявляя, что именно на ней лежит ответственность за то, чтобы никоим образом не подпитывать его иллюзии. Однако сделать это оказалось очень тяжело. Шаман был ее другом, и она скучала по нему. Она волновалась о его будущем, но стояла на краю собственной пропасти, и попытки заглянуть в ее темные глубины вызывали у нее ужасное беспокойство и страх.

Рэйчел должна была догадаться, что безумное увлечение Шамана станет катализатором перемен, но с таким упрямством закрывала глаза на свое будущее, что когда Иоганн К. Регенсберг приехал на выходные в гости к ее родителям, она сначала восприняла его как друга отца. Это был среднего роста толстоватый приветливый мужчина лет сорока, который с уважением именовал хозяина дома «мистер Гайгер», себя же попросил называть просто — Джо. У него было приятное лицо, обрамленное короткой бородкой, но внимание собеседника всегда привлекали его живые, немного косящие синие глаза, глубокомысленно глядящие на мир из-за очков в металлической оправе. Редеющие каштановые волосы росли в основном на самой макушке, что позволило Лилиан позже описать его друзьям как обладателя «высокого лба».