Оливье, или Сокровища тамплиеров - Жюльетта Бенцони

— Надо же! Это вы? Каким ветром? — проговорил Монту, с удовлетворением взирая на еду.

— Ветром в форме вопросительного знака. Мне нужна ваша помощь.

На чердаке было более чем прохладно: страх пожара исключал всякий намек на огонь, — и пахло затхлостью. Однако Монту сначала открыл окно, а потом завалился на соломенную подстилку, жестом пригласив гостя присоединяться. Потом осушил кружку вина, отрезал кусок сыра, толстый ломоть хлеба и затем уж приступил к диалогу:

— Что я могу сделать для вас? Надо спасти еще какую-нибудь девчушку?

— Нет. Благодаря Богу и вам, с ней все в порядке. Это отец ее в большой опасности.

— Матье де Монтрей. Его арестовали?

— Нет еще, но это может скоро случиться. Он решил реализовать ваш старый план и отправить Филиппа к праотцам. Он уверяет, что видит во сне Великого магистра, который возложил на него миссию мстителя.

— Вы верите в это?

— Не совсем. У него навязчивая идея, и мне кажется, он не различает сон и реальность. К тому же, ненависть его ослепляет.

— Может быть, он и прав. Как вы думаете, Папа и Ногаре действительно умерли естественной смертью? Спорю на свою рубашку — а она у меня одна-единственная! — что кто-то приложил к этому свои скромные руки... Нашему доброму королю только сорок шесть, если я не ошибаюсь, и здоровья ему не занимать. Надо еще поискать такого здоровяка.

— Да, конечно, но Матье в тот злополучный вечер был серьезно ранен и теперь не вполне владеет левой рукой. Вряд ли он одним ударом сумеет сразить короля, и его схватят...

— Вы хотите, чтобы я ему помог?

— Вовсе нет!

— Чтобы я сделал это дело за него?

— Да нет же! Собор Парижской Богоматери по-прежнему помогает озвучивать ваши мысли?

— Нет, после смерти Ногаре, о которой я не мог не сообщить... это становится все труднее. Епископ недоверчив, и надзор становится все более пристальным.

— Хранитель печати скончался более четырех месяцев назад, и, в принципе, вам больше не о чем сообщать... только лишь о смерти короля. Но об этой новости сообщит большой колокол.

Пьер де Монту прикончил кувшин вина, вытер губы рукавом, шмыгнул носом и сказал:

— Не тяните время, говорите прямо, что вы задумали.

— Я хочу, чтобы собор внушил Филиппу мысль отказаться этой осенью охотиться в Фонтенбло.

— Матье ждет его там?

— Сейчас Матье в Корбее, где караулит денно и нощно появление королевского эскорта.

— Но вы с его сыном разве не можете помешать ему совершить эту безумную авантюру?

— Рад слышать, что вы теперь так судите о его замыслах! Но, может, мне стоит рассказать о том, что случилось после того, как мы расстались в Нельской башне? Если, конечно, у вас есть время.

Монту вытянулся во весь рост на своей подстилке, скрестив под головой руки:

— О, у меня его предостаточно! Вы же знаете, что я ночная птица...

Оливье не любил ходить вокруг да около. Его рассказ был кратким и точным. Монту слушал его, полуприкрыв глаза, как ребенок, которого убаюкивают сказкой, но, узнав о том, что король помиловал Оливье, привстал и навострил уши.

— Он освободил вас? — ошеломленно переспросил он.

— В обмен на мое слово не возвращаться в Париж и вообще никогда не возвращаться во Францию. Но это слово я нарушил, кстати, впервые в жизни, чтобы повидать вас, — грустно добавил Оливье. — Мне стыдно, но спасение Матье слишком важно для меня. Вы понимаете?

— Во мне еще достаточно рыцарского духа, чтобы догадаться, чего вам это стоит, но вы правильно сделали, что пришли: я могу вас успокоить. Этой осенью король не поедет в Фонтенбло.

— Откуда вам это известно?

— У меня есть парочка надежных источников, но на этот раз они не понадобились, так как об этом уже все знают: Филипп, оставив дела на Ангеррана де Мариньи, решил отдохнуть и поохотиться на берегах Уазы...

— Он вернулся в Мобюиссон?

— Нет. В Пон-Сен-Максанс. Несколько лет назад недалеко от города он основал, по просьбе своей супруги, аббатство де Монсель для францисканских монахинь Святой Клары и, конечно, рядом построил домик для себя. Это недалеко от Ла Кур-Басс, поместья Филиппа де Бомануара, одного из его самых близких советников. Может быть, даже друга...

— Но это не значит, что он не отправится также и в Фонтенбло.

— Нет, это невозможно. Накануне зимы он не совершит второго путешествия. Так что, друг мой, вы можете спокойно вернуться к бедняге Матье. Его ожидания не оправдаются, и если кому-то и суждено выполнить волю Великого магистра, то не ему!

Вздох Куртене чуть не сорвал крышу с дома. Этот необыкновенный человек умел внушить ему абсолютное доверие. Тем не менее он все-таки возразил:

— Но, может быть, что-нибудь заставит его прервать свое пребывание там... Королевство...

— В королевстве тишь да гладь... как бы мне ни было прискорбно это сознавать. Лиги, созданные после смерти Великого магистра, умиротворены, а заем, полученный Мариньи у ломбардцев, улучшил финансовое состояние. К тому же, вспомните, что зимой не воюют. Свой заслуженный, как король, должно быть, полагает, отдых он проведет в Пон-Сен-Максансе. Точка.

К этому нечего было добавить. Оливье с удовольствием сложил оружие. Теперь ему хотелось поскорее сообщить хорошую новость Реми. Они с отцом могли спокойно работать для каноников Корбея, а он — отправиться дальше, к синим небесам родного края. Он встал, но Монту задержал его:

— Куда это вы собрались? На дворе ночь, и городские ворота закрыты...

— Действительно. Я и забыл об этом. Я даже забыл, что устал.

— Тогда оставайтесь и отдохните! — пригласил, поднимаясь, Монту. — Спите в свое удовольствие, вы здесь хозяин.

— Вы уходите?

— Нужно провернуть пару делишек. На рассвете я вернусь попрощаться с вами.

Он закутался в большой черный плащ, нахлобучил на голову бесформенную шляпу и вышел, не взяв с собой лук, с которым так ловко управлялся. Прежде чем лечь, Оливье убедился, что оружие — на своем месте. Потом он растянулся на тюфяке и в ту же секунду уснул.

На рассвете его разбудил охрипший петух, а вслед за ним зазвонил главный колокол в приорстве Сен-Дени-де-ла-Шатр. Пронизывающий до костей холод тоже не давал уснуть. Монту еще не вернулся. Оливье взглянул в окно на небо, которое показалось ему относительно светлым; потом стал раздумывать о том, как поступить. Чувствуя себя вполне бодро, он хотел побыстрее отправиться в путь и выйти из ворот города, как только те распахнутся, но, с другой стороны, хозяин дома сказал ему, что на рассвете вернется попрощаться... Так как лучшим способом согреться было проглотить кусочек пищи, он решил спуститься в зал и позавтракать, ожидая возвращения «ночной птицы».