Любовь как закладная жизни (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна

Боруцкий как-то напряженно вздохнул, обхватил ладонью ее затылок, крепче прижав голову Агнии к себе. Второй рукой обнял ее плечи.

— Не сердись, пожалуйста, — тихо прошептала Агния, зачем-то обводя пальцем контуры наколки в виде большого распятия у него на груди. — Я просто… Я не знаю, что делать, и как. И как тебя не разозлить, и что ты ждешь. Я не знаю. Только не надо опять про деньги, пожалуйста, будто я из-за них с тобой время…

Она умолкла. И даже сжалась вся, когда за ее спиной Вячеслав хрустнул пальцами и тихо ругнулся.

— А если тебе надо будет уйти из ресторана? Если я скажу, что ты не можешь там больше работать, ты что делать будешь? Опять лапшу грызть или на стипендию свою жить, малышка? Только бы у меня денег не взять? Блин, я же не просто какой-то человек с улицы тебе!

Кажется, Вячеслав даже обиделся.

Только она выделила совсем другую часть фразы и ошарашенно посмотрела на Боруцкого, подняв голову и попытавшись отступить от него. Ясное дело, Вячеслав не позволил.

— Я не могу больше работать в ресторане? — растерянно переспросила Агния. — Почему? Из-за того, что мы… Что вчера? Из-за этого?

Вячеслав откровенно выругался, крепче притиснув ее к себе.

Как-то оно все не так ему представлялось, по ходу, когда он думал об этом разговоре. И Бусинка вон, уже чего-то себе напридумывала, сто пудов. Хлопает своими глазами и смотрит на него так, будто он ее ударил. Твою ж мать, а! И как с ней говорить, чтоб поняла? Это не Лысому что-то донести, где и объяснять не надо, не обсуждается. И не Федоту, который и сам все поймет.

И курить хотелось до ломоты в пальцах.

Как объяснить его девочке, что ее убить из-за него могут и чтоб она не убежала после этого? И что все ото всех прятать надо.

— Можешь. Пока. Возможно. Бл…!

Он отпустил ее и отошел к окну, дернул форточку, игнорируя потянувший морозом сквозняк. Вытянул сигарету из пачки и щелкнул зажигалкой. Все той же, поломанной, без крышки. Никак руки не доходили отнести ее в ремонт с нервотрепкой последних дней:

— Бусинка, а ты думала о том, что вообще хочешь делать дальше? Не век же ты будешь в ресторане петь, — как-то так тихо, но серьезно, что ли, спросил вдруг Вячеслав, выдохнув дым в форточку, обернулся к малышке.

Она обхватила себя руками, видно до нее холод дошел, и медленно покачала головой, настороженно следя за каждым его жестом.

— Петь…

— Вот, ты ж не у меня в ресторане петь через пять лет собиралась, когда пришла работу просить? Небось, в театре каком, или как это у вас называется, — хмыкнул Вячеслав, еще раз глубоко затянувшись. — В филармонии, о которой Щур чет плел, так?

— А почему я сейчас не могу петь у вас в ресторане? — проигнорировав его вопрос, вскинулась Бусинка.

И опять выкает. А голос уже сел. Елки-палки.

Боров снова коротко затянулся и выкинул окурок. Выдохнул, захлопнул форточку и повернулся к малышке, сев на подоконник.

— Бусинка, я ж, так, на минутку, не елочные игрушки на заводе разрисовываю, — с нажимом проведя ладонью по своим волосам ото лба к затылку, он глянул на нее из-под бровей. — И тех, кому я поперек горла стою — в городе не один, и не два человека. Ты хоть отдаленно представляешь, чего с тобой сделать могут, если кто-то хоть заподозрит, как меня на тебя клинит? Как меня твоей жизнью прижать можно?

Судя по напряженному и недоумевающему взгляду Бусинки, она не очень секла, о чем он.

— Иди сюда, — Вячеслав протянул руку в ее сторону, подзывая к себе малышку.

Несмотря на все свое непонимание и недоумение, она тут же приблизилась вплотную к нему.

— Бусинка, — Вячеслав обнял ее за плечи, прижав к себе. — Никто не должен знать, никто не должен заметить, что между нами что-то изменилось, понимаешь? В первую очередь потому, что это для тебя опасно. Ты сумеешь так вести себя в ресторане, чтобы никто, даже Семен не понял ничего? Чтобы Федот засомневался? — невесело усмехнулся он.

Агния вдруг потупилась:

— А что, Федот знает? — глядя ему в ладонь тихонько спросила она.

— С первого взгляда просечет, малышка. Он и сейчас в курсе обо всем, думаешь, чего над тобой тучей ходит? Доставал же он тебя, было? — Боров пальцем поднял ее лицо, дождался слабого кивка. — Так потому и дергал, что полностью знает, какой ж… чем это все обернуться может, усекла? — он старался, правда.

Бусинка сдвинула свои бровки, против воли заставив его ухмыльнутся. Стрельнула в Вячеслава глазами.

— Вячеслав Генрих… — она даже вздрогнула, когда сама себя прервала, он ощутил это. Тяжело вздохнула и прижала свой лоб к его плечу. — Вы… ты ведь ту, ну, тогда, в клубе… Ты же ее ни от кого не прятал, и ничего, вроде…

Вячек сдавленно ухнул, не зная, смеяться ему или выругаться. Дите-дите.

— Бусинка, девочка моя, — он уже двумя руками обхватил ее лицо и снова поднял голову, не обратив внимание на сопротивление смущенной Бусинки. — Да мне по херу, что с той девкой будет. Она никто для меня, ноль, понимаешь? За тебя — я не просто кого угодно урою, себя пристрелю, лишь бы тебя выгородить, защитить.

Агния не была уверена, что сумеет сейчас вдохнуть. Что помнит, как люди дышат. То, что он говорил — это было и страшно, и как-то так… Его слова будоражили все внутри нее.

И вспомнилось то, что раньше прошло мимо сознания, чего Агния не замечала, не понимала, хоть и видела, слышала. Как он смотрел иногда на нее, как спал у нее на коленях и его аж трясло. Агния даже рот уже открыла, чуть не спросив о той ночи и их первой ссоре. И тут же захлопнула. Бог знает отчего, но не смогла, не посмела голосом оживить то, что, казалось, только на уровне ощущений стоило оставить. И как совсем недавно Вячеслав то ли пошутил, то ли пообещал: «сам подохну, тебе не дам» — вспомнила. Она тогда мимо ушей пропустила, а сейчас… Выходит, все это время, что Агния боялась, будто Вячеслав Генрихович в ней только подопечную видит, он…

Ей и страшно стало, да. Он говорил не то, чтоб веселые вещи. Нет, конечно, то, что касалось его слов о ней — это… Ух, у нее даже сравнения не было. И сердце в горле колотилось, и глаза «приклеились» к его лицу, к его глазам, таким же темным и яростным, как и когда он над ней нависал сорок минут назад.

— Бусинка, ты меня, вообще, слышишь? Че замерла, как каменная? — с невеселой усмешкой, Вячеслав провел по ее лицу пальцами.

Она кивнула, не в силах пока еще ни подобрать слова, ни произнести их. Не в состоянии выразить то, что бушевало в душе. И вместо этого подалась вперед, крепко-крепко обхватив Вячеслава руками за пояс, прижавшись губами к его коже.

Его руки в ответ сжались на ней просто нереально сильно. Так, что Агния даже немного поморщилась. Но тайком и ничего не сказав Вячеславу.

— Ну, так что, Бусинка? Ты сумеешь понять, если я пройду мимо и не гляну на тебя? А не рыдать, как вчера, когда я пообещал, что вернусь, к тому же. Сама сможешь на меня посмотреть, будто я тебе по фигу? — тихо спросил Вячеслав, прижавшись лицом к ее волосам.

— Я… — она замолчала, вздохнула, — попробую. Не знаю. Правда. Вы… ты — все для меня. И если так надо…

— Не надо, малышка, в том и дело. Не надо, — Вячеслав глубоко и жадно вдохнул, собрал ее волосы в пригоршни, и прижался губами к виску. Так сильно, давяще. — Я дам тебе денег, вообще забудь об этом ресторане. Чтоб все забыли о тебе…

— Нет, Вячек, — она не хотела с ним спорить, но и просто так согласиться на то, что он хотел, не могла. — Я не знаю, правда. И … Ты, наверное, лучше знаешь об этом, только…Я… — Агния зажмурилась. — Это все так…

Он вздохнул, прервав ее:

— Бусинка, глянь на меня, — не ожидая, пока Агния поднимет голову, Вячеслав сам заставил ее посмотреть на него. — Неделю, давай, пока, хоть на неделю отодвинем ресторан. И что-то попробуем решить? Я, между прочим, уже Щуру сказал, что тебя буду продвигать, а за базар… — он усмехнулся.

Агния не нашла сил спорить. Да и подозревала, что он бы не позволил. Вот было у нее такое ощущение, что реши Вячеслав запереть ее в квартире, а то и еще где-то, где ее никто точно не узнает, и ни на что уже он не посмотрит. И ей казалось, что у него сейчас есть такое желание, очень сильное. Просто Вячеслав с тем пока борется. А может она и ошибалась.