Сын Войны, Дочь Хаоса - Джанетт Рэллисон

неизвестной опасности. Она никого не впускает внутрь, кроме меня.

— Пока не появится какой-нибудь горячий парень с двумя шоколадками «Кэдбери».

— Этого, вероятно, не произойдёт.

Скорее всего, нет. Мои враги ворвались бы сюда силой. Я не хотела думать о такой возможности. Я взяла дневник и снова открыла его, любуясь нежными голубыми линиями на страницах. Эти строки, сейчас пустые, содержали так много возможностей. Моё будущее заполнило бы эти страницы.

— Себе ты тоже купил новый дневник?

Как только я это сказала, я поняла, что должна была предложить ему вернуть его старый дневник давным-давно.

— Я могла бы вернуть тебе тот, который в Нью-Йорке, — хотя я не была уверена, как на самом деле это сделать. — Ну, если ты знаешь кого-нибудь в Нью-Йорке, я могла бы отправить ключ от абонентского ящика.

Дейн пожал плечами.

— Этот дневник может остаться там, где он есть. Лучше всего позволить некоторым чувствам угаснуть.

Я вспомнила, как, прочитав его, мне захотелось утешить Дейна. Не раздумывая, я потянулась и сжала его руку. Я хотела отпустить это, но он удержал меня и притянул ближе. Другой рукой он взял дневник и положил его на стол.

Моё сердце бешено колотилось ещё до того, как он наклонился. Я хотела поцеловать его. В то же время я не могла этого допустить. Сейчас Дейн был нежен. Кокетливый. Великолепный. Было бы легко обвить руками его шею, закрыть глаза и отдаться этому чувству. Но часть моего сознания всё ещё видела его за окном моего отца, держащего лом. Я видела, как он перепрыгивал через машину в Бостоне, преследуя меня. Я видела его в коридорах гробниц в Долине Царей, он шёл ко мне, когда наркотики украли моё сознание.

Я отстранилась от него и вернулась к окну. Дейн остался у стола, наблюдая за мной.

— Это Джек? — в его голосе послышалась горечь. — Ты всё ещё любишь его?

На самом деле, я чувствовала себя виноватой из-за того, что почти не думала о Джеке с тех пор, как появился Дейн. Дейн так легко занял центральное место на сцене.

— Джек очень хороший парень, — медленно сказала я.

— Если ты упускаешь из виду часть о серийном убийце.

— Он заботится о моих чувствах.

Дейн приложил руку к своей груди.

— Я не только забочусь, я запомнил части твоего дневника.

— Когда Хорусиане напали в почтовом отделении, Джек был готов сражаться за меня.

— Я тоже.

Я опустила подбородок.

— Нет, ты дрался со мной. Джек боролся за меня. Это тонкое, но важное различие.

Дейн покачал головой.

— Я всегда боролся за тебя, Эйслинн. Я всегда пытался защитить тебя, увести подальше от Сетитов.

Мой подбородок опустился ниже.

— Ты хотел убить моего отца и брата.

— Но я этого не сделал. Это тонкое, но важное различие.

— В любом случае, — сказала я, возвращая разговор к первоначальному вопросу, — я забочусь о Джеке. Однако у нас есть некоторые серьёзные расхождения во мнениях.

— Потому что ты больше Хорусианка, чем Сетит.

— Я ни то, ни другое.

Я подошла к своему книжному шкафу и сняла с полки книгу Кеплера. Вот почему я в первую очередь привела Дейна в свою комнату.

— Хорошо, — сказал он, подходя ко мне. — Я могу согласиться с тем, что ты ни то, ни другое. До тех пор, пока ты не Сетит.

Он снова встал рядом со мной. Так близко, что я чувствовала запах его лосьона после бритья. Я могла сказать, что он хотел обнять меня. Он ждал, когда я сделаю первый шаг, подам ему знак, что хочу его поцеловать.

Я действительно хотела этого, но я бы этого не сделала.

Дейн протянул руку и положил её мне на плечо.

— Неужели ты не можешь мне хоть немного доверять?

Он всегда так легко читал меня.

— Доверие подобно стеклу. Как только оно сломано, его трудно собрать снова, — вероятно, даже невозможно.

Он убрал руку от меня и медленно, разочарованно вздохнул.

Я протянула ему книгу.

— Это интересное чтиво. Это заставит тебя по-другому взглянуть на звёзды.

Он кивнул, смирившись.

Несколько минут спустя я наблюдала из своего окна, как он уходит. Я чувствовала себя такой же далёкой от земли, как звёзды надо мной, как звёзды в руках Дейна. Может быть, это и было безопасное место, но мне не нравилось там находиться.

ГЛАВА 32

На следующий день, когда мои лекции закончились, Дейн, как обычно, ждал за дверью. Я беспокоилась, что встреча с ним сегодня будет неудобной, что наш последний разговор будет висеть над нами, как затяжной дым. Но в то утро он проводил меня в столовую без малейшего намёка на обиду или гнев. Весь день он был самим собой, полным непринужденной беседы и улыбок, предназначенных только для меня.

Когда мы вышли из дверей здания, он послал мне ещё одну улыбку. Улыбку, у которой есть секрет.

— Я подумал, что мы могли бы пропустить библиотеку и пойти куда-нибудь ещё.

— Куда?

Он вытащил из кармана солнцезащитные очки и надел их.

— Увидишь.

День был пасмурный, с тяжёлыми висячими серыми облаками, скребущимися по нижней части неба. На самом деле, если бы облака зависли ещё ниже, им пришлось бы отказаться от статуса облаков и получить название туман. Я рассмеялась над контрастом, который создавала погода с солнечными очками Дейна. Он казался знаменитостью, который хотел остаться инкогнито.

— Что? — спросил он, оглядывая смешавшихся студентов на дорожках.

— Тебе следует снять очки. Ты выглядишь дерзко в них, когда пасмурно.

— Нет. Люди не считают меня самоуверенным; они думают, что я слепой. И ты выглядишь бессердечной из-за того, что смеёшься над слепым парнем.

— Я не такая.

— Бессердечная?

— Смеюсь над тобой.

Его комментарий заставил меня ощетиниться, и на несколько мгновений я замолчала и пошла быстрее. Ни в чём из того, что произошло между нами, не было моей вины. Я не была тем, кто обманывал, охотился или брал в плен.

— И я тоже не бессердечная. А если и так, то это потому, что ты давным-давно вырвал моё сердце.

— Вырвал — уродливое слово.

Он обвел взглядом толпу, чего не сделал бы слепой парень.

Я ожидала извинений и осталась раздраженной.

— Ну, ты же знаешь, как обычно говорят. Если подходит это слово, носи его.

— Так говорят про обувь, а не о словах.

Я пожала плечами.

— То же самое.

Он продолжал наблюдать за студентами на тротуарах.

— Совершенно разные вещи. Когда в последний раз кто-то смотрел на твои ноги и спрашивал тебя, откуда у тебя эти порочно-крутые слова?

— Такое случается