Хроники железных драконов (сборник) - Майкл Суэнвик

День был словно на заказ, с легким ветерком и без единого облачка в небе, а дракон еще вчера благополучно сдох. На Самозванцевой площади мастеровые, одетые в защитные комбинезоны, раздраконивали его труп. Чтобы поднимать непосильные тяжести, они привели с дальних холмов придурочного, но вполне добродушного великана. И вся деревня должна была вроде бы петь и плясать.

Но не пела она и не плясала. Враждебность стояла в воздухе так густо, что от нее можно было задохнуться. Старая карга, развешивавшая постирушки в чердачном окне, завидев Вилла, с треском захлопнула ставни. Малознакомый хобгоблин, кативший по улице бочку с элем, едва не отдавил Виллу ногу – и отдавил бы, не отскочи Вилл вовремя в сторону. А когда Вилл начал ругаться, этот ублюдок еще и сделал вид, что ничего не видит и не слышит. Все было так, словно вчерашних событий вовсе и не было. Духи васильков и колокольчиков хмурились и бегом убегали от его заискивающей улыбки. Наглый Развозчик Льда двумя руками показал ему нос и тут же снова схватился за вожжи, чтобы послать свою кобылу рысью. Вся деревня не удостоила своего спасителя ни одним добрым взглядом, не говоря уж о добром слове.

Тебя вызывают.

Призадержавшийся на распутье Вилл рефлекторно оглянулся. Рядом не было ни души.

Иди.

Слово прозвучало прямо в ухе. Вилл раздраженно махнул рукою над головой, хотя и понимал, что толку от этого не будет. Голос ниоткуда явно принадлежал Старой Черной Агнес. Значит, это было вынуждение, приказ, относящийся только к нему и не слышный никому из окружающих. Злой и возмущенный, он попытался заслонить свой мозг от назойливого вторжения.

Ты не можешь ослушаться.

– Хрен там я не могу.

Улица, уходившая влево, призывно манила: плавный спуск, божественная прохлада, слева и справа густые заросли изумрудной травы и полевых цветов. Путь направо казался плохим: слишком трудным, слишком жарким и вообще каким-то неприятным. Вилл упрямо набычился и пошел направо.

Поверни назад.

– Щас, обязательно, – скривился Вилл.

Наклонившись вперед, словно противясь встречному ветру, он бродил по улицам, не направляясь ни в какое конкретное место, но повсюду высматривая тетю. Все на пути было ему так же знакомо, как воздух, которым он дышал. Вот здесь, за околицей, рядом с мусорной ямой, была лужайка, сплошь заросшая кисточками рогатого бога и кружевами царицы Мэб, лужайка, на которой он, совсем еще маленький, собирал в пузырек светляков. А это тот самый проулок, где ребята, и он вместе с ними, загнали в угол детеныша мантикоры и забили камнями насмерть. А тут, за консервным заводиком, то самое место, с которого он совершенно случайно увидел в окне второго этажа раздевающуюся русалку и так и стоял разинув рот, пока пара черных кожистых лап не утащила ее в глубь дома. И вся его юная жизнь была навеки впечатана в хитросплетение деревенских улиц. И везде, куда бы он ни шел, его избегали и сторонились. Будто ничего и не изменилось. Будто в нем, внутри, все еще сидит дракон.

А в каком-то смысле так оно и было. Он не мог притворяться, что дракона в нем никогда и не было. Он не мог так просто взять и вычеркнуть то, что узнал и осознал за это время. Он и теперь видел мир глазами дракона, без всяких иллюзий. Видел его таким, какой он есть. И пивовар, разбавляющий пиво водой, и кабатчик, добавляющий в него для крепости эфир, и горемыка-пьяница, жадно дохлебывающий чужие опивки, – все они были законными гражданами этого мира. Так же как и сапожник, бьющий свою жену, разносчик, ее утешающий, и зеленая дамочка, которая живет в лесу и за умеренную плату предоставляет сапожнику, как и любому другому желающему, то, что его жена более не может ему предоставить. Не говоря уж о зеленорубашечниках. А также об их соседях и родственниках, которые предали их так быстро и так легко, и о нем самом, который их к этому вынудил. Жалкая, насквозь прогнившая деревенька, а он в ней – худший из всех, безнадежно неисправимый.

Вот так, без цели и направления, он блуждал по каким-то улицам, каждый раз выбирая тот путь, который представлялся ему самым удобным, и в конце концов обнаружил себя перед распахнутой дверью домика Старой Черной Агнес. Черный манящий прямоугольник.

Войди.

Терзаясь угрызениями совести, весь ушедший в раздумья, Вилл позволил своим ногам брести, куда им самим захочется, а если вспомнить про вынуждение, то мало удивительного, что он оказался перед этой дверью. Таинственная темнота притягивала почти физически. Словно очнувшись от забытья, он несколько раз встряхнул головой и начал поворачиваться.

А куда тебе еще идти?

Вилл застыл в нерешительности.

Войди.

Он вошел.

Садись.

Старая Черная Агнес сидела, глубоко утонув в мягком кресле, обтянутом дешевеньким ситцем и с кружевными чехлами на подлокотниках. Ее маленькое, сплошь в морщинах лицо было похоже на печеное яблоко, старческие узловатые руки покоились на коленях, как бледный отощавший паук. Подняв одну из них, она указала на маленький, почти детский стул, стоявший посреди гостиной.

Вилл сел, чувствуя себя до крайности неуютно.

Здесь же были и остальные старейшины, составлявшие деревенский совет. Одни из них стояли, другие сидели на принесенных с собою стульях. Трое, недвижные и немигающие, как три совиных чучела, расположились на единственном диване, а один, с босыми ногами, даже взгромоздился на буфет. В ногах у Агнес сидела на скамеечке Попрыгучая Джоун; в кои-то веки угомонившаяся, она чинно держала руки на коленях, и лишь огромные ее глазища все так же горели любопытством. Вот это было хотя бы понятно. Яблочная Бесси перестала быть Старой Ведьмой, а значит, нужно учить на правдосказательницу кого-то другого. Джоун еще долго будет сидеть на советах и молчать, однако ее присутствие необходимо, потому что участников собрания непременно должно быть тринадцать, иначе все решения будут незаконными.

А деревенские старейшины всегда хранили верность букве закона.

– Чаю? – спросила Черная Агнес.

Вилл молча кивнул и принял предложенную чашку. И тупо смотрел, как она доливает туда молоко и кладет два кусочка сахара.

– Ты очень задержался с приходом. Я почти уже махнула на тебя рукой.

– Я… Я искал свою тетю.

Нос старой карги, похожий на клюв какой-то хищной птицы, почти окунался в ее чашку; теперь она его приподняла и ткнула пальцем в дальний угол погруженной в полумрак гостиной, откуда арочный проем вел в совсем уже темную кухню.

– А чего было искать, вот она.

Чуть-чуть присмотревшись, Вилл различил в темноте смутный силуэт своей тети. Слепая Энна испуганно дернулась, словно ощутив его взгляд; судя по голове, чуть наклоненной набок, она внимательно вслушивалась в разговор. Виллу даже показалось, что она, как любопытный зверек, насторожила уши.

– Тетушка, – начал он.

Слепая Энна в голос завыла от страха, заслонила, как от сглаза, свое лицо фартуком и убежала в темные глубины дома.

– Подожди… – Ошеломленный ее реакцией, Вилл вскочил на ноги. – Да я же совсем… Я в жизни бы не подумал…

Он не знал, что и сказать, и вдруг, к своему полному смущению, расплакался, как когда-то в детстве. И тут же Агнес, будто только того и ждавшая, сказала громким командным голосом:

– Ладно, теперь все мужчины-старейшины могут удалиться. Мы проведем этот совет в узком женском кругу.

– А ты не зря это? – гулко пророкотал Мрачный Тип. – Без нас ты лишишься права принуждения.

– Он заплакал, – напомнила Агнес. – Так что мы обойдемся без принуждения, одним убеждением.

Со многими вздохами, недовольным ворчанием и шарканьем стульями Папаша Костлявый Палец, и Плоскопят, и оба Ночных Ходильца, и Ральф Перевозчик потянулись вслед за Мрачным Типом на выход. Добрейшая Анни Чехарда вынула из рук Вилла совсем позабытую им чашку.

– Похоже, она тебе ни к чему, – улыбнулась старушка. – Ты и глотка так и не отпил.

Вилл молча кивнул.

– Вы только взгляните на этого мальчика. – Она погладила Вилла по всклокоченным вихрам. – Беленький и пушистый, как одуванчик, и так же готовый в любую секунду потерять свою голову. Сердце рвется, глядя на таких героев, младших сыновей и блаженненьких дурачков. На тех, кто безудержно рвется защитить этот мир от всех напастей, даже не пытаясь задаться вопросом, да хочет ли мир, чтоб его спасали, и не думая о неравенстве сил. – (Прочие советницы согласно заквохтали.) – Жаль, что придется его изгнать.

– Что? – пораженно вскинулся Вилл.

– Здесь нет для тебя места, – пояснила Анни. – Ты же видел свою тетю. Бедняжка от тебя в диком ужасе.

– Да если б она одна, – пробормотала ведьма-яга, – а то ведь все, все и каждый.

Ни одна из прочих старух не стала ей перечить.

– Но я же убил дракона! – крикнул в отчаянии Вилл. – Я свершил для вас деяние, непосильное и всем вам вместе!