Ускоряющийся - Михаил Рашевский

Он, как ни странно, почти и не думал о том, кто его сопровождает. О человеке со смертью в глазах. Он думал… об Инге. В нём билась обида и чувство вины. Он подвёл свою любимую, цепляясь за всё тот же страх, оттягивая момент инерции, движения к тому, чтобы начинать обещанное. Он понимал, что если начнёт, то Инга в него вцепится — и начавшееся движение уже не остановить. Снежок наберёт вес и превратится в лавину. Вот этого и боялся Дима, вот это и оттягивал. А она устала его по этому поводу теребить. И что же, всё? Э-э-э, нет. Вдруг Дима понял, что это не конец — это как раз начало. Начало обещанного Инге движения. Как говорят, «не счастье — так несчастье помогло». Ах, Инга, Инга, знала бы ты, любимая, как начнётся месть за тебя и твою семью!

Он вновь ощутил на плече тяжёлую руку своего конвоира. Тот его о чём-то спросил. Дима с трудом вынырнул в реальность из тяжких дум и с удивлением осмотрелся. Суперпупс никогда здесь не был. Они стояли на бетонной дорожке, невысокий — по пояс — парапет защищал пешеходов от того, чтобы они не сверзились в глубочайший овраг. Дима невольно прикинул расстояние. «Лететь метров тридцать. Не повезёт тому, кто отсюда сиганёт», — беспечно подумал он. Тут он осознал, что конвоир его о чём-то спрашивал.

— Что? — переспросил он.

— Веруешь ли ты в Господа, отрок?

Неожиданный вопрос, но Дима не классифицировал его как неуместный или идиотский. Возможно, в другое время и при других обстоятельствах он и задумался бы, а почему вообще его об этом спрашивают? В чём сенс? Где тут подвох? Его просто спросили — он просто и ответит.

— Верую, — и он не врал. В его семье преобладали агностики и атеисты. Разве что сестра на Пасху ходила с компанией в храм — и святила там куличи и колбасу. Ловила капли «святой воды», снимая с себя грехи за год и напитываясь индульгенцией на год следующий. Вряд ли, конечно, это можно назвать настоящей Верой… А вот он верил. Верил в Высшую Силу, которая устроила весь этот мир. И неважно, как его называли там или здесь: Яхве, Иисус, Аллах или Вишну, или как-то ещё. Неважно. Важно то, что наука до сих пор пасует перед объяснением фундаментальных законов бытия и никак не может объяснить: откуда всё появилось и как и почему всё это действует. Дима читал Стивена Хокинга, читал труды Ньютона, читал современных философов. И все они признают наличие этой Высшей Силы. Дима много об этом думал, и согласился. Да, она есть, эта сила. И пусть её называют Бог. Да, я для него — ничто, но как ни странно, всё равно важен, как важна любая составляющая всего этого гипер-сложного мира. Пусть винтик, но может из-за этого винтика многое зависит. Так что — и Дима повторил: — Да, верую.

Его конвоир долгим взглядом посмотрел своему подконвойному в глаза.

Смотрел, удивлялся, что Дима не отводит взгляд — и видел, что он не врёт. А потом он убрал руку и молча кивнул головой, мол, пошли дальше.

Дима так и не понял, что жизнь его сейчас буквально висела на волоске.

В следующий раз Дима очнулся от металлического скрежета. С удивлением оглянулся. Вот ведь! Так задумался, что не заметил, как сюда пришли.

Лифт. Но не пассажирский. По габаритам, скорее, грузовой, но с дополнениями и изменениями. Например, помимо обычных створок дверей здесь смонтировали ещё одну защиту или преграду (тут с чьей точки зрения посмотреть): секционную раздвижную сетку на электронном замке. Это она скрежетала, когда Асассин затворял её. Закрыл — загорелась цифровая панель управления. Раньше тут было полтора десятка этажных кнопок. Нынче их демонтировали, причём аккуратно. Не вырвали и оставили дыры с обрывками проводов; не выжгли, обрамив спёкшиеся пеньки горелой пластмассы чёрными подпалинами. Демонтировали, зашили вырезанной по мерке панелькой. Осталось, помимо кнопок управления, лишь две с цифрами «0» и «-1». «Их логово что, под землёй?» — успел подумать Дима, но тут пискнуло, щёлкнуло — и лифт, хоть и мягче привычного, но всё же толкнул днищем в пятки. Значит, всё же вверх.

В одном из углов вверху блымала красным миниатюрная камера. Глазок, казалось, смотрел Диме прямо в душу.

Вот тут к Суперпупсу и вернулось чувство страха. Но это была не боязнь будущего или ситуации, это был плотский, животный страх тела. Паника пудовым молотом ударила по черепушке: «Куда они меня притащили? В какой-то подвал, а может и частную тюрьму, как в «Олд Бое»? А может, они меня пытать будут? Я… я не выдержу! Я сдохну!!! Не хочу!!!»

А вот не стоит его осуждать за малодушие. Пыток, ожидаемой боли боятся все! Кроме мазохистов, само собой. Страх перед болью, долгое нагнетание этого страха, да ещё и если знаешь, где именно ожидать эту боль — всё это многократно усиливает сам эффект. Дима ещё застал то время, когда не было современных бор-машин, а зубы у него были преотвратные. Часто приходилось ставить пломбы. Сверлили зубы тогда без какой бы то ни было анестезии, без этих волшебных укольчиков. Бур в зажиме вращался через систему блоков и ремней. Ремни на машине по причине старости последней растянулись, и потому скорость вращения этих ужасных толстых и тупых свёрл была невелика. Порой они вообще увязали в зубе, застревая прямо на обнажённом нерве. Сами пломбы — цементные — держались скверно и часто выпадали. Каждый такой поход к стоматологу был неимоверной пыткой. Ожидание боли усиливали саму боль многократно. Казалось, вот именно тот самый больной зуб превращался в сплошной нерв, и любое прикосновение к нему било током. Вот она — пытка. В том кабинете не было тех, кто сдержал бы крик страдания.

И вот сейчас перед глазами Димы стало то самое кресло с мерзко жужжащим буром. Ожидание пытки. Ожидание боли. Да вот ставки сейчас повыше! Сейчас он не маленький мальчик, и его будут не полчаса мучить. А через полчаса не отправят, счастливо смеющегося от того, что пытке конец, домой.

Почему-то вовсе не рассматривалось других вариантов. Может, с ним действительно просто хотят поговорить? Может, пригласят войти в клуб ускоренных? Может, поделятся интересными связями, возможностями? Просто забухают с ними до чёртиков хотят?! Нет, блин, накрутил себя до нервных колик.

Бежать? Бежать!

Мысль лихорадочно подстегнула к действиям, Дима тут же прикрыл глаза, чтобы только вырвать из подсознания нужный цвет, а дальше — ускорение, и он имеет преимущество, так как всё происходит внезапно, и как только откроются двери, то он… Не успел додумать — в живот ударило рельсом («откуда тут рельс»???), а в ухо рыкнуло: «Не шали!» Дима вымученно откашлялся, с ненавистью между приступами глядя на ничего не выражающую рожу Асассина. Как он увидел, как догадался? Да ещё и успел за микросекунду до ускорения впечатать свой кулачище в живот, вот же урод!